Глава 4. Зоя

Звонили ей всегда днем, иногда до начала обхода, иногда после полудня. Номера не определялись, и она никак не понимала, как такое возможно. Сначала позвонившие просто шумно дышали в трубку, не произнося ни слова. Потом из трубки раздавалось громкое шипение, словно закипал гигантский чайник, взрывая ей голову. Она перестала отвечать на звонки со скрытых номеров, тогда ей стали звонить с городских телефонов, которые она не знала. И теперь уже в трубке не молчали. Странный бесплотный голос в подробностях рассказывал, как он будет разделывать Зою на части, в каком порядке он будет отрезать ей руки и ноги, как начнет сдирать кожу с живота…

Она бросилась в полицию за защитой. Сначала у нее не хотели принимать заявление, и она бегала из прокуратуры и отделение, как на работу. Наконец, ее отправили в СК, заявление приняли, делом занялся капитан Дивинский, и Зоя воспрянула духом.

Полиция выяснила, что на ее мобильный за три месяца поступило около 50 входящих звонков. Определить скрытые номера не удалось, но с городскими телефонами никаких трудностей не возникло. Выяснилось, что номера принадлежали разным отделениям той самой клиники, где работала теперь доктор Васильева. Причем, звонили ей именно тогда, когда она была на работе. После короткой проверки капитан вызвал Зою и коротко сказал, что дело закрывается. Следственные действия проведены, выяснилось, что доктор Васильева звонит себе на мобильный с рабочего телефона. И если доктор Васильева еще раз позволит себе отвлечь на свой милый розыгрыш занятых людей, капитан организует ей психиатрическую экспертизу, и ближайшие годы она проведет все в том же психдиспансере, но уже в другом статусе.

А тем временем на лобовых стеклах припаркованных возле дома соседских машин начали появляться коллажи: ее фотографии, приклеенных в центре листа бумаги, и окруженные рисунками разных кухонных приборов – вилок, ножей, скалок. Иногда под ее портретами были трехэтажные ругательства в адрес всего мира. Владельцы машин скандалили – они думали, что коллажи делает сама Зоя. Они обещали обратиться в полицию, побить ее, поджечь ей дверь… Она снова попробовала обратиться в полицию, и даже уговорила упрямого капитана отправить коллажи на экспертизу, но на них не было найдено ничего, кроме отпечатков пальцев самой Зои.

Она пыталась рассказать о сталкере бывшему мужу, но Ричард, потемнев лицом, начал уговаривать ее лечь на обследование в их отделение, обещал, что там ей станет намного лучше, и никто ее не обидит… Зоя вспомнила набросившегося на нее психа и вздрогнула. Еще не хватало оказаться запертом в том отделении, откуда она с таким трудом сбежала! Но она поняла, что Ричард ей не верит. Он считал ее сумасшедшей, и иногда ее обжигал ужас от мысли, что он может быть прав…

В одну прекрасную ночь в окно ее съемной квартиры влетел огромный камень. Стекла дорогого стеклопакета с сильным звоном полетели на пол, из пробитого окна сильно дуло, но Зоя сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и не решалась позвонить в полицию. Она рыдала до самого утра, а выплакав все слезы, твердо решила поменять квартиру. На всякий случай она не стала об этом говорить никому из знакомых и коллег, выбрала в Инете квартиру в районе, до которого надо было ехать около получаса на метро и еще полчаса на автобусе, осмотрела квартиру с прочной стальной дверью и оптическим глазком, договорилась с хозяйкой и сразу внесла задаток. Бывшей квартирной хозяйке она оставила письмо с извинениями, разумеется, без нового адреса.

Многоэтажки-новостройки были настолько далеко от ее прежнего дома, что уж там-то преследователь никак не мог случайно оказаться. То, что теперь до работы она добиралась более часа, казалось досадным пустяком, на который и внимания обращать не стоило.

Почти неделю Зоя прожила спокойно. Прекратились пугающие ее телефонные звонки, никто не клеил странных картинок на машины, припаркованные у дома. И вот сегодня ей прислали с курьером сырое мясо, и повесили полюбившегося ей кота…

Наконец, она пришла в себя, проверила щеколду на двери, и лишь тогда пошла умываться. Ледяная вода охладила горящее лицо, и слегка привело мысли в порядок. Пока ее не убьют – а смерть, вероятно, будет нелегкой и небыстрой – полиция и не пошевелится. Она не может больше жить одна, ей нужна защита.

Немного подумав, она позвонила своей коллеге, у которой совсем недавно была в гостях с Ричардом, и спросила, нельзя ли ей немного пожить у них в гостях? Ей очень неудобно было озвучивать такую просьбе, и изумление в голосе коллеги подтвердило ее опасения. Коллега вежливо объяснила, что свободных комнат у нее нет, и Зоя, извинившись, начала обзванивать подряд всех, с кем когда-либо общалась. Разумеется, причину она не объясняла, упирая на той, что ей внезапно стало очень тоскливо в пустой квартире. Она сама удивлялась своей настойчивости, граничащей с безумием – но готова была на все, лишь бы не оставаться больше одной.

В конце концов она напросилась в гости к одинокому пожилому врачу из отделения неврозов, который, спасовав перед ее напором, согласился даже на то, что Зоя переедет к нему немедленно, этой же ночью. Врач давно вдовел, его взрослая дочка жила в Петербурге, и он нашел даже некоторую пикантность в просьбе молодой женщины. Зоя вызвала такси, уговорив таксиста обязательно подняться к ней на этаж, быстро собрала вещи и уже через час звонила в докторскую дверь.

Просидев допоздна с гостеприимным вдовцом в гостиной, перед работающим фоном телевизором, под утро Зоя впервые крепко уснула. Проснулась она от криков и запаха гари. Старенький врач в ужасе метался по квартире, из коридора валили черные клубы дыма. Зоя начала звонить в пожарку, затем в МЧС… Через пару минут горящую входную дверь мощным ударом вынесли – хорошо, что дворник-таджик не стал ждать приезда пожарных. Услышав крики в доме, он прибежал на этаж со шлангом, присоединил его к крану в кухне соседней квартиры, потушил весело пылающую дверь, а затем зачем-то выбил ее.

Полиция приехала нескоро, покачали головой, поглядев на сгоревшую дверь, и предположили, что малолетние хулиганы просто из баловства подложили под нее свернутую зажженную газету. Хулиганов пообещали найти, но по унылому тону полицейских было понятно, что искать их никто не будет.

Выпив сердечные капли, старенький врач отправился на работу. У Зои был выходной, и она осталась в кваритре с выбитой полусгоревшей дверью, понимая, что это она стала причиной пожара, чуть не погубившего ни в чем не повинного человека. Но… вдруг она ошибается? Мелькнула безумная мысль. Это ведь может быть простым совпадением. Может, где-то в подъезде живут наркоманы, и у них хорошим тоном считаются подобные шутки?

Собравшись с мыслями, она вызвала слесаря из ЖЭКа, и к вечеру дверь поставили. Врач остался на ночное дежурство в больнице. Оно было внеплановым, и Зое показалось, что несчастный просто не хочет возвращаться домой, где еще витал неприятный запах горелого пластика. Зоя заперла искореженную дверь, разделась и попыталась заснуть, но, хотя накануне не спала почти до утра, сон никак не приходил. Вдруг ей показалось, что в наружную дверь кто-то тихонько вставляет ключ. Вне себя от ужаса, прямо в короткой ночной рубашке она бросилась в коридор и начала орать:

– Уходите, я сейчас вызову полицию!!!

Замолчав, она с ужасом поняла, что в дверной скважине и правда что-то скрежещет. Она начала набирать 112, никак не попадая по цифрам трясущимися пальцами. Наконец, ей удалось дозвониться до оператора, и она с рыданиями начала упрашивать поскорее прислать полицейских С того конца трубки ее все просили успокоиться, но он боялась замолкнуть хоть на миг, чтобы не слышать страшного скрежета в замочной скважине…

Наряд прибыл минут через пять. Разумеется, на лестничной клетке перед дверью никого не обнаружилось. Полицейские уверяли, что на этажах тоже не было ни души, а лифта в доме не было. Не слишком вежливо посоветовав плачущей женщине успокоиться и не дергать зря полицию, наряд отбыл, отказавшись подежурить в квартире до утра.

В полном отчаянии Зоя поплелась на кухню. О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Ей отовсюду мерещились странные звуки. Вот что-то стукнуло в окно – она выключила свет и бросилась к стеклу. Разумеется, за окном никого не было, да и кто мог бы залезть на пятый этаж? Сзади раздавался шорох, и она бежала включать свет. В один из таких бессмысленных забегов она вдруг подумала, что там просто было бы открыть окошко и шагнуть наружу – и все ее страхи окажутся позади, наверху…

Но мысль о бездне, из которой нет возврата, напугала ее еще больше. Нет, она заставит полицию все же завести дело о нападении! Она решительно подошла к кухонному столику врача, достала из маленького ящичка острый кухонный нож, и стала методично резать себе руки и шею. Из глубоких царапин текла кровь, от боли сжимался желудок, зато страх отступал перед болью и железной решимостью. Теперь полиции придется открыть уголовное дело, раз ее не только напугали, но и пытались убить!

Разрезав себя всюду, куда могла дотянуться, она заляпанной кровью рубашкой тщательно протерла ручку ножа, вышла в коридор, достала из сумочки ключ, открыла входную дверь и набрала номер полиции:

– Это снова из квартиры номер… Да, недавно тут был наряд, но они уехали. А дверь все-таки вскрыли, и на меня напали с ножом!

Допрос длился долго, Зое показалось, что прошли минимум сутки. Минуты и часы сливались в сознании, как и слова полицейских, и все, что она понимала – ей снова не поверили. Ее отвезли в отделение, где врач бегло осмотрел руки и ноги женщины и небрежно бросил: «Самоповреждения. Видите, какие неглубокие порезы? Царапины обычные». В какой-то момент она увидела среди полицейских Ричарда и обрадовалась: сейчас он скажет, что его бывшая жена нормальная, что она не могла сама себя изрезать, что на нее напали…

Но Ричард лишь один раз взглянул на нее, и потом долго о чем-то беседовал с полицейскими. Она иногда слышала отрывки разговора, кусочки фраз, сказанные знакомым властным голосом. Или ей это только чудилось?

– Да, психопатка с бредовыми идеями, я это давно понял. Я же врач с клиническим опытом… В моем отделении… да… страдает галлюцинациями и диссоциативным расстройством. Вы не поняли. Она не привлекает к себе внимание, напротив. Она подвержена идее причинения себе вреда с суицидальными наклонностями. И хочет, чтобы ее остановили.

Хочет, чтобы ее остановили? На какую-то долю секунду ей вдруг показалось, что Ричард прав. Но нет, не ее, пусть остановят того, кто ее преследует!

Наконец, ее отпустили из отделения. Она вышла на улицу из полутемной проходной и зажмурилась от яркого солнечного света. Надо же, она просидела на допросе всю ночь! Но куда ей теперь идти? Мелькнула мысль вернуться к бедному доктору-вдовцу, но это было невозможно. Он и так пострадал от ее присутствия, они оба едва не сгорели заживо. Просто бессовестно было снова подвергать его смертельной опасности. Да и к тому же присутствие старого врача, как показала практика, никак не могло ее защитить от неизвестного сталкера. Что вообще могло от него защитить?

Но в любом случае, пора было идти на работу. Она доехала на метро до снятой недавно квартиры, быстро приняла душ, переоделась и отправилась в больницу. Зайдя в отделение, она с умилением посмотрела на дементных старушек, таких миленьких, в чистеньких больничных халатах, и главное, не задающих пугающих вопросов, и не рвущих на себе смирительные рубашки. Надо бы вообще переселиться в отделение – подумала она. Дома ее никто не ждет, можно изредка ездить туда за сменной одеждой. А ночевать она сможет и в докторской, кушетка там вполне удобная, и больничные одеяла ее вполне устроят. Приняв это решение, она повеселела и, пообщавшись с молоденькими сестричками, пошла на обход.

Ее дежурство заканчивалось через сутки. Все это время она периодически вздрагивала от звонков на свой мобильный, но это были родственники пациентов – сталкер не позвонил ни разу.

На следующее утро она задумалась. Да, ночевать наверняка стоит в отделении, но надо ли сидеть тут безвылазно весь день? Наверняка нет. Вечером нужно привезти смену одежды, а пока… Сейчас она может выйти на дневную прогулку, посидеть в приличной шоколаднице… Словом, насладиться новой жизнью, в которой преследователь не сумеет ее достать. «Страдает галлюцинациями и диссоциативным расстройством» прозвучал в голове голос бывшего мужа, такой отчетливый, словно он стоял рядом. Она потрясла головой, чтобы отогнать неприятное воспоминание, переоделась и вышла из отделения.

На узкой лестнице, ведущей в вестибюль, ее снова охватил страх. Вокруг не было ни души, только наглухо запертые двери психиатрических отделений пялились замазанными побелкой стеклами. Она все ускоряла шаги, потом побежала вниз, рискуя оступиться и слететь вниз. Затем взяла себя в руки и снова пошла медленно, крепко держась за перила. Откуда этот страх, ведь в больнице ей ничего не угрожает!

Выйдя на улицу, она снова в нерешительности застыла. Пойти гулять по городу, наслаждаясь октябрьским непривычным солнышком? Или все же заехать на квартиру, пока светло и не страшно? Немного подумав, она решительно отправилась к метро. Сначала дело, а развлечения потом. В шоколадницу в центре города не страшно зайти и поздним вечером.

Она доехала до новых высоток, дошла до огромной клумбы и с опаской покосилась на дерево, на котором пару дней назад висел бедный повешенный кот. Но сейчас, при ярком дневном свете, дерево с яркими желто-зелеными листьями выглядело нарядно и абсолютно безобидно. Да и вообще, не привиделся ли ей ночной кошмар? Зоя не стала глубоко продумывать эти мысли. Врач-психиатр, она знала все о возникновении душевных болезней, но не верила, что одна из них угнездилась в ее мозгу. Нет, ее преследователь вполне реален, просто пока она не может это доказать.

Она доехала на лифте до своего этажа, с некоторой опаской подошла к двери, на всякий случай подергала ручку… Дверь была заперта, похоже, что в квартире ее не ждало ничего дурного. Она достала ключ, отперла дверь и, невзирая на дурное предчувствие, решительно шагнула внутрь.