Глава 2. Зоя

Зоя вздрогнула от звука дверного звонка. Но нет, эту квартиру она сняла совсем недавно, ее преследователь просто не успел бы ее вычислить! Но кто может звонить так поздно, после девяти вечера не лучшее время для гостей. Но может быть, что-то забыла квартирная хозяйка? Зоя взяла себя в руки и подошла к двери:

– Кто там?

– Служба доставки. – холодно ответили из-за массивной железной двери. Такой надежной, закрывающейся на щеколду изнутри, и с оптическим глазком, который увеличивал стоящего на площадке. Эта дверь послужила основным доводом в пользу аренды именно этой, совсем не дешевой квартиры.

Зоя долго смотрела в глазок на невысокого мужчину в синей форме, пока он, не потеряв терпение, снова не начал звонить. Тогда она глубоко вздохнула и открыла дверь.

– Чего так долго? – грубо спросил курьер. – У меня еще шесть заказов, а время к ночи! Распишитесь вот тут.

Он ткнул в руки женщине большую записную книжку, раскрыв ее примерно на середине. Она машинально поставила закорючку напротив своей фамилии, после чего ей вручили тяжелый серый сверток. Она открыла было рот, чтобы спросить, кто отправитель, но курьер, не дожидаясь лифта, уже спускался по лестнице, и она не решилась кричать вслед. Закрыв дверь и задвинув щеколду, Зоя решила развернуть посылку прямо в коридоре. Она села на черно-белую потертую скамеечку с плюшевой обивкой, аккуратно развязала красивую веревочку цвета шоколада, развернула серую оберточную бумагу… Просочившись на ее пальцы и стекая по нарядному золотистому халату, на пол закапала густая красно-бурая жидкость.

От неожиданности она разжала руки, и с глухим чмоканьем сверток упал на пол. Несколько уже ничем не связанных слоев бумаги развернулись, и сочный кусок сырого мяса в полумраке коридора показался ей черным.

Охнув, она, как была в домашнем халатике, бросилась к двери, с трудом отодвинула щеколду и выбежала на лестницу. Разумеется, курьера уже и след простыл, но она сбежала с четвертого этажа, бросилась на улицу, рассчитывая если не догнать посыльного, то хоть увидеть номер машины, в которой он приехал. Но на улице не было ни души. Лишь у тротуара стояли парочка припаркованных машин, которые она видела еще утром.

Она в растерянности покрутила головой… но ведь прошло пара минут, не больше, куда же делся курьер? Между двумя рядами многоэтажек еще зеленела слегка пожухлая от первых холодов трава, но на огромной клумбе с чисто декоративными редкими кустиками на обочине спрятаться было решительно невозможно. Несмотря на полумрак, клумба прекрасно просматривалась, как, впрочем, и проходы между высотками. Внезапно внимание женщины привлекло небольшое деревце неподалеку от подъезда, на котором что-то висело.

Пытаясь заглушить внутренний голос, убеждавший ее не подходить к деревцу и срочно возвращаться домой, она на подгибающихся ногах подошла к деревцу. На уроне глаз покачивался какой-то крупный продолговатый предмет, с которого свисал белый лист бумаги с крупно напечатанными буквами. В темноте она не сразу разобрала, что этот предмет… это висящее существо было черным котом с белым воротничком, которого она подкармливала те пару дней, которые прожила в этом доме. Кот был повешен на прочной бельевой веревке, его такая умильная еще утром мордочка была перекошена предсмертным воплем, а на одну из скрюченным лапок и была приделана белая записка.

Зачем-то достав из кармана телефон, Зоя посветила на сливавшиеся в глазах буквы: «Ты будешь следующей!»

Ее била крупная дрожь, но не от холода. В тот момент она вообще забыла, что на дворе октябрь, а на ней – лишь шелковый халатик, заляпанный кровью. Теперь она боялась возвращаться домой. Значит, преследователь достал ее и здесь, на этой квартире, снятой всего пару дней назад! Она никому не сообщала новый адрес, даже родной сестре. Не помогло! Но теперь у нее есть доказательства, теперь полиции не удастся обвинить ее в том, что она выдумывает угрозы!

Она позвонила по номеру, который помнила наизусть:

– Капитан Дивинский, мой преследователь снова проявился! Нет, я не придумываю. Умоляю, пришлите патруль, у меня есть доказательства! Да-да, вещественные!

Она почувствовала жгучий холод, ветер продувал насквозь, но она не могла себя заставить даже зайти в подъезд. Лишь когда приехали два медлительных полицейских и сняли с ветки несчастного кота, она, тихо всхлипывая, пошла вслед за ними в дом. Показала валяющийся на полу кусок мяса, упросила проверить квартиру, полчаса стоявшую незапертой, и лишь тогда бросилась на кухню и схватила стоящую на подоконнике бутылку коньяка. Она пила прямо из горла, давясь слезами и коньяком, который сегодня даже не обжигал, как обычно, гортань.

Наконец, тепло разлилось по телу, крупная дрожь начала стихать, и она снова начала звонить капитану:

– Вам доложили? Теперь вы мне верите?

– Гражданка Рахманинова, вы же сами врач. – вкрадчиво сказал капитан. – Вы хоть понимаете, что я лишь из сострадания не даю делу ход? Сегодня вы повесили кота и бросили на пол кусок мяса. А завтра пырнете кого-то ножичком? Я должен отправить вас в психушку на экспертизу, а вместо этого по телефону беседую.

Она в ужасе молчала. Что он несет, этот сосунок-капитан? Кто повесил кота? Там же была записка, там угроза была!

– Но кота повесил маньяк! Я люблю котов, я их кормлю!!! – что она несет, ей надо подобрать слова, не может быть, что ей не поверят. – Капитан, сегодня мой преследователь перешел все границы. Ну неужели вы думаете, что я могла сама все это проделать?

– Ну картинки-то вы рисовали. – равнодушно ответил Дивинский. – Словом, обратитесь по месту работы, пусть вас коллеги полечат. А мне не звоните больше. Я то я вам обследование организую.

В трубке раздались гудки, показавшиеся ей похоронным маршем. Вот значит как. От звонков с угрозами и страшных картинок, которые она находила на лобовом стекле соседских машин, ее преследователь перешел к убийствам. Пока только кота… но ведь он обещал, что следующей будет она!

Зоя села на теплый кухонный пол и зарыдала. Как все это вообще могло с ней произойти?

С самого детства она отличалась недюжинным любопытством. Сначала разбирала на части кукол и игрушки, затем заинтересовалась человеческой психикой – самым сложным, что существовало в этом загадочном мире. Она играючи закончила школу, с красным дипломом поступила в медицинский, а специализацией выбрала психиатрию.

В 25 лет она, красивая маниатюрная брюнетка, пришла в интернатуру в психоневрологический диспансер, и тут же очаровала средних лет профессора. Несмотря на свой почтенный возраст, он выглядел отлично, прямо хоть в кино его снимай – высокий шатен с копной густых волнистых волос, широкоплечий, подтянутый, с обаятельной голливудской улыбкой. Да и имя было вполне голливудское – Ричард.

Разумеется, профессор был женат, но влюбленная девочка не смогла ему отказать. А через некоторое время выяснилось, что жена красавца-психиатра согласна на развод, и Зоя как-то неожиданно для себя стала профессорской женой.

Следующие несколько лет прошли как в сладком сне – отличный муж, законченная интернатура, поступление в аспирантуру, интересная работа, о которой она мечтала со школы. Единственное, что огорчало – Ричард не хотел иметь детей.

– Солнышко, один сын у меня есть. – как то сказал он ей, когда они как-то вечером пили сладкое красное вино. На маленькой кухоньке горели лишь крошечные настенные светильники, освещая низкий продолговатый столик с двумя бокалами, уютная темнота развязала ей язык, и она призналась мужу, что давно мечтает о собственной ляльке. Ей даже сны о детях начали сниться, и там она тискает крошечную дочурку, там похожую на Ричарда… Но муж не растрогался.

– Я не хотел тебе говорить, … но мне нельзя иметь детей. – Ричард говорил немного грустно, но вполне уверенно. – Мой сын инвалид с детства, не дай Бог тебе узнать, что это такое – тяжелобольной ребенок. Я проверялся – это генетический брак, и дело во мне, жене просто не повезло. Но больше никого делать несчастными я не стану.

– Но есть же разные методы… – растерялась Зоя. – Можно же ЭКО сделать, проверить эмбрионы…

– Девочка моя, ты же сама врач. – муж улыбался одними губами, взгляд был пристальным и холодным. – Эмбрионы проверяются лишь на некоторые синдромы. Большинство генетических болезней на этой стадии не определяются.

Она готова была рискнуть, но Ричард, намучившись с больным сыном, на этот риск не соглашался. Они спорили долго, и в конце концов Зоя сдалась. Сны о детях продолжались, но теперь стали какими-то безнадежными, дети во сне постоянно плакали, и под утро Зоя сама просыпалась в слезах.

Впрочем, вскоре эти сны начали казаться ей самой мелкой из возможных огорчений. Дело в том, что с некоторых пор больные в отделении начали ее пугать. Ей казалось, что, беседуя с ней, они задают слишком много личных вопросов, вместо того, чтобы отвечать на вопросы чисто медицинские. И главное – откуда-то они знали о ней то, что она им никогда не рассказывала…

Она пару раз пожаловалась на это мужу, к тому времени защитившему докторскую диссертацию и возглавившему их отделение. Тот удивленно посмотрел на ее и спросил:

– Знают, что ты вчера посетила салон красоты? Но почему тебя это пугает? Они увидели новую прическу, вот и весь секрет.

– Рич, но они знают про стилиста. – Зоя была серьезно встревожена. – Ну, что я вчера макияж делала. Откуда? Я ж его смыла вечером!

– А давай сейчас и спросим. – Рич решительно взял ее за руку и повел к одной из палат. Распахнул дверь и спросил видевшего на железной кровати сжавшегося в комочек серого человечка в серой полосатой пижаме: – Иван, ты доктора Васильеву про стилиста спрашивал?

– Ась? – серый человечек с искренним удивлением потряс головой. – Про какого спилиста?

Ричард рывком вытащил Зою из палаты и, ускоряя шаг, потащил ее по коридору. Она молчала автоматически все быстрее перебирая ногами. Иван совсем недавно спрашивал ее про неудачные сиреневые стрелки для глаз, которые ей сделали вчера. Стрелки и правда вышли не очень, они полностью погасили необычный серо-зеленый цвет ее глаз, заменив его на противный болотный. Но видеть эту красоту больной никак не мог! И сейчас он уверял, что ничего про стилиста не знает…

Во второй палате повторилась та же картина. Больная с параноидной шизофренией, еще утром интересовавшаяся, дорого ли нынче берут стилисты, и не переплатила ли доктор Васильева за неудачный макияж, уверяла, что даже не говорила с доктором сегодня.

Зое впервые стало страшно так, словно она очутилась в ночном кошмаре. Врать ее больные не умели, они и правда верили пылесосы с огромными жерлами, засасывающие в себя гуманоидов, они и правда разговаривали с потусторонними голосами. Они видели многое из того, чего не было в окружающем мире. Но еще ни разу не забывали того, что в этом мире реально существовало.

Она стала нервной, по утрам пила успокаивающие травки. Ей начало казаться, что ее пациенты с жалостью смотрят на нее, когда она приходит к ним в палаты на утреннем обходе. И они продолжали задавать ей странные вопросы, которые становились все более интимными. Например, почему она вчера отказала мужу в близости, соврав про головную боль. Зоя перепугалась до полуобморока – она и в самом деле пару дней назад отказала Ричарду, но ее пациенты не могли, никак не могли этого знать! И они не могли ее просто троллить – их интеллект был почти разрушен, и тонкий троллинг был этим человеческим обломкам не под силу. Но теперь она боялась жаловаться Ричарду – он и так странно на нее посматривал.

Кульминация наступила довольно быстро. Она зашла в палату к буйному пациенту, здоровенному бугаю, бред преследования у которого пока не удавалось купировать. Поэтому в палате он находился один, было бы слишком рискованно подселять к нему соседей. Санитары зафиксировали его смирительной рубашкой, усадили на кровать и ушли, а Зоя, как обычно, присела на табуретку возле больного и приготовилась задавать вопросы. Она проводила такие опросы ежедневно, и опасности не было никакой – кроме смирительной рубашки, волю больного подавлял сложный коктейль из лекарств. Но вдруг ровяк взмахнул руками, длинные рукава, прочно связывающие его, отвалились, рубаха спала, словно разорванная простыня, и он набросился на Зою, сбив ее с табуретки на пол и пытаясь вцепиться в горло.

Она плохо помнит, как, отбиваясь, добралась до двери палаты и выбежала наружу. Санитаров в коридоре не оказалось, она в панике бросилась на дежурный пост – но и там, как ни странно, никого не было, хотя сестра не имела права отлучаться ни на минуту. Зоя металась по коридору, похожая в этот миг на своих пациентов, не решаясь даже закричать, и в ужасе ожидала, что буйный псих выбежит и додушит ее. И тут ее крепко схватили за руку. От неожиданно она заорала, сама удивляясь прорезавшемуся голосу.

– Зоя, что с тобой? – Ричард крепко держал ее за руку, его брови были сдвинуты. – Ты что-то потеряла?

Она начала сбивчиво объяснять про нападение пациента. Больно сжав ей запястье, Ричард буквально волоком потащил ее за собой в палату. Ногой распахнул дверь и замер в проходе, загородив ей обзор. Потоптавшись за его спиной, она извернулась и робко заглянула в палату из-под его локтя. На железной кровати, плотно замотанный в смирительную рубаху, неподвижно сидел некогда буйный здоровяк.

– Зоя, тебе нужно лечь на обследование. – сказал ей вечером Ричард. Она плакала, уверяла, что у нее не было галлюцинаций, что бугай порвал на себе рубаху и пытался ее задушить. Муж лишь задумчиво качал головой, и, лишь только она замолкала, снова талдычил о переутомлении и необходимом обследовании.

В тот вечер они ни до чего не договорились, а наутро Зоя поняла, что не может жить с человеком, который ей настолько не верит. Ей и так было очень страшно теперь входить в свое отделение, она вздрагивала от каждого произнесенного пациентами слова и не отпускала санитаров во время утреннего обхода, спиной чувствуя, как они переглядываются и вертят пальцами у виска. И она подала одновременно два заявление об уходе по собственному желанию – с работы и от мужа.

Узнав о ее решении, Ричард сильно помрачнел и спросил, может ли он сделать хоть что-то, чтобы ее удержать? Зоя чуть не ляпнула, что может, если согласится на ребенка, но прикусила себе язык. Теперь она сама уже не решилась бы рожать, даже если б муж вдруг согласился. Если у нее начинается душевная болезнь, ей нельзя обрекать на муки еще одно живое существо! Она не стала ничего объяснять, переехала на съемную квартиру, и в назначенный срок пришла в суд. Общих детей и собственности у супругов не было, и развели их быстро, даже не давая времени на примирение. С работы так легко было не уйти, но через два месяца ее все же отпустили. Она устроилась в другой диспансер, в геронтологическое отделение для больных со старческой деменцией. После агрессивных шизофреников больные старички казались ей милыми и безобидными. С Ричардом отношения тоже наладились, теперь они были если не друзьями, то добрыми приятелями. Он иногда приглашал ее в театры, они вместе бывали у общих друзей. Жизнь вроде бы налаживалась, пока через полтора года не начались странные звонки со скрытых номеров.