Все действующие лица и события романа вымышлены. Всякое сходство их с реальными людьми и событиями абсолютно случайно.

Автор

Если бы в один прекрасный день природа захотела раскрыть нам свои тайны, и мы увидели бы воочию те средства, которыми она пользуется для своих движений, то – боже правый! – какие ошибки, какие заблуждения мы обнаружили бы в нашей жалкой науке! Берусь утверждать, что ни в одном из своих заявлений она не оказалась бы права. Поистине. Единственное, что я сколько-нибудь знаю, – это то, что я полнейший невежда во всем.

Мишель Монтень. Опыты. Кн. 2, гл. 2. Апология Раймунда Сабундского

© Бачинская И.Ю., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Пролог
Женщина под дождем

Улицы поселка были пустынны; редкие фонари слабо освещали дорогу, неровные тротуары и заборы, за которыми угадывались деревья. Поздние сентябрьские сумерки, темные окна домов – то ли там никто не жил, то ли жители уже улеглись, – и слабый, нерешительный дождь в листьях деревьев, в траве рождали ощущение тоски и безотчетной тревоги. Было удивительно тихо – казалось, и дома и деревья затаились и внимательно наблюдают за чужим человеком, попавшим сюда в такое время неизвестно по каким тайным и темным делам. А чужой человек, женщина, отпустившая такси за два квартала до нужной улицы – на всякий случай, – медленно шла вдоль бесконечного забора, пытаясь рассмотреть номера на домах в поисках нужного семнадцатого. Дома на улице были старой застройки, одно- и двухэтажные, в основном деревянные. Из трещин в асфальте мощно тянулись белесые стебли полыни, крапивы и тонкие тугие стрелы подорожника. Казалось, место это давно брошено и обезлюдело. Вдруг впереди раздался грохот распахнувшейся двери, послышались громкие голоса, женский смех. Сноп света из дома упал на крыльцо и осветил улицу. Женщина от неожиданности прижалась к забору. Из калитки вышли несколько человек – видимо, хозяева провожали гостей. Последние недосказанные слова, похлопывания по плечу, напутствия, просьбы передать привет Федору и Гале, фырканье автомобильного мотора, который не хотел заводиться, – и улица опустела.

Если бы ее спросили, почему она прячется, она не сумела бы ответить. Инстинкт, наверное… А также тревожное ожидание беды и чувство страха, постоянное, непреходящее чувство страха… после короткой передышки, радостного ожидания и надежды. События последних дней, страшные и непонятные… Как будто лавина обрушилась, захватила ее и несет неизвестно куда! И постоянное ощущение, что она не одна, что за ней наблюдают, что преследователь уже рядом. Ей несколько раз снился человек, которого она увидела тогда у дома… который пришел за ней. Она узнала его, хотя видела всего один раз в жизни. Он приходил к ней в ночных кошмарах – высокий, чуть сутуловатый, руки в карманах. Он молча смотрел на нее и улыбался хищной улыбкой, похожей на оскал черепа. Глаз его не было видно в темных и страшных ямах глазниц, светлые волосы падали на лицо…

Она заставила себя выйти из тени. Еще несколько зданий, и наконец она у цели. Двухэтажный кирпичный дом в глубине сада за высоким забором. Полуоткрытая калитка, на которой белой краской выведена большая цифра семнадцать. Она проскользнула в сад и пошла к дому по узкой выщербленной кирпичной дорожке. В запущенном саду было еще темнее. Мокрые ветки деревьев нависали над дорожкой, и ей приходилось наклоняться, чтобы не задеть их. У самого крыльца она остановилась, раскрыла сумочку и, нащупав холодный металл пистолета, перевела дух.

– Успокойся, – сказала она себе, – еще немного – и все будет кончено. Совсем немного… И тогда… Что тогда? Свобода? Не знаю, может, и свобода… Ты это сделаешь! – приказала она себе спустя несколько мгновений. – Ты должна это сделать. А после того, как ты это сделаешь, – исчезни, растворись, перестань быть… Господи, помоги мне!

Свет из верхнего, единственного освещенного окна падал на ветхую парадную дверь. Женщина толкнула ее и вошла внутрь, споткнувшись о коврик у порога. В коридоре было темно, как в склепе, и пахло пылью, гниющим деревом и кошками. На площадке между этажами угадывалось длинное узкое окно, единственное серое пятно в абсолютном мраке. Она замерла, прислушиваясь и привыкая к темноте. Через некоторое время она стала различать предметы вокруг. Коридор был забит хламом: сундуки, ведра, стопки связанных журналов, детские санки, горка кирпича… Как удачно, что она ничего не опрокинула! Странно, что нет света. Она осторожно ступила на ступеньку лестницы, ступенька издала оглушительный скрип, и женщина снова испуганно замерла. Сбросила туфли и, держа их в руке, пошла наверх босиком. Четвертая квартира… кажется, направо. Через окно над дверью пробивался слабый свет из прихожей. Она положила палец на неясно белеющую кнопку дверного звонка. Потом, вспомнив, что стоит босиком, торопливо обулась. И позвонила. Было так тихо, что она услышала звонок внутри квартиры. И… ничего не произошло. Ни звука, ни движения в ответ. Она снова нажала на кнопку звонка. И снова ничего. Спит? Ушел? Он не мог уйти! Сказал, что будет ждать…

Ей почудилось слабое колебание воздуха, легкое дуновение от двери и, прежде чем она сообразила, что это может значить, она толкнула дверь. Дверь была не заперта и легко подалась. Она вошла в захламленную прихожую. Прислушалась. Неподвижная тишина закрытого помещения. Помещения, где никого нет.

– Не может быть, – подумала она, подбадривая себя, – он не мог уйти, да и дверь открыта. Простите, – обратилась она к пустоте, – здесь есть кто-нибудь? Это я вам звонила… час назад, и вы сказали…

Тишина в ответ. Где-то с обреченной равномерностью капала вода из крана, словно отсчитывая секунды до… Чего?

Что же делать? Инстинкт подсказывал ей, что нужно бежать. Мигающая красная лампочка.

– Глупости, – сказала она себе, – куда он мог деться? Он здесь… уснул… задремал…

Она добралась до двери, единственной, из-под которой пробивался свет, и осторожно постучала. Не услышав приглашения войти, она тем не менее нажала на дверную ручку и вошла. Оранжевый шелковый абажур с длинной бахромой бросал неяркий теплый свет на стол в центре комнаты, накрытый к чаю: чашки, конфеты и печенье в плетеной корзиночке, серебряные ложечки, розетки с медом. Чайник на керамической подставке. Мирная и спокойная картина. Она машинально дотронулась до остывшего чайника. На одной из чашек – розовая полоска. Губная помада? Она поднесла чашку к глазам – действительно губная помада! Женщина с облегчением рассмеялась: вот и объяснение! Хозяин пошел проводить гостью. Ничего, она подождет. Тут много картин, необычная мебель, старинный хрусталь за стеклом горки, масса безделушек: фарфоровые пастухи и пастушки, дамы в высоких париках, охотники с собаками и целая коллекция старинных фаянсовых пивных кружек с оловянными крышками. Она обогнула стол и увидела мужчину, лежавшего на полу около дивана. Застыв от ужаса, не в силах пошевелиться, она смотрела на повернутое к ней неестественно запрокинутое лицо, длинные седые беспорядочно разметавшиеся волосы и ярко-красное пятно на тусклом узоре бежевого ковра. Голубые глаза его были широко открыты и смотрели прямо на нее. И еще ей показалось, что мужчина улыбается…

Вдруг шевельнулась портьера, и женщина закрыла рукой рот, чтобы не закричать… Из-за портьеры появился большой серый кот, подошел к ней и, подняв морду, мяукнул. Порыв ветра надул парусом гобеленовую ткань… видимо, окно было открыто, и в комнату вместе с запахом мокрой травы ворвался ровный и тяжелый шум дождя…

Бежать! Скорее! Она метнулась к двери, но тут некий звук снаружи привлек ее внимание. Подбежав к окну, она осторожно выглянула на улицу. Из черной машины, остановившейся у калитки, выходили люди. Человек, показавшийся ей непомерно большим, что-то говорил, указывая на дом. Поздно!

Дальнейшее происходило словно в ночном кошмаре, словно вел ее кто-то, помимо ее воли и сознания. А она, как кукла на веревочках, подчинялась движениям водящей руки. Расплескав недопитый чай, она схватила чашку со следами губной помады и запихала в сумку. Носовым платком протерла дверную ручку. Оглянулась вокруг, высматривая следы возможного беспорядка и лихорадочно вспоминая, к чему еще прикасалась. Потом бросилась к окну, взобралась на подоконник и скользнула наружу, на широкий выступ, проходящий под окном. Оттуда – на пожарную лестницу, мокрую и скользкую, и вниз!

Почувствовав под собой твердую землю, она, спотыкаясь о корни деревьев, цепляясь за стебли растений и уворачиваясь от мокрых веток, хлеставших по лицу, с ужасом ожидая услышать звуки погони за спиной, крики людей и лай собак, бросилась в глубину сада, туда, где, далеко впереди, светились окна соседнего дома.

За спиной было тихо. Равномерно шумел дождь, поглощая все звуки и надежно скрывая все следы. В самом конце сада она перебралась через невысокую изгородь, пробежала по темной дорожке к калитке и, остановившись, прислушалась. Потом, поправив волосы и одернув юбку, достала из сумочки, которую тесно прижимала к себе, зонтик, раскрыла его и, перебросив через плечо ремень сумочки, быстро пошла прочь. А меж тем сзади началось движение, раздавались голоса, замелькали огни…

Скоро женщина свернула за угол, вышла на соседнюю улицу, где горели фонари и попадались редкие прохожие, свернула еще раз, и еще раз, и, наконец, чуть замедлив шаги и прикрываясь зонтиком, вышла на центральную улицу и смешалась с толпой.