10

– Проходите.

Ютта, пошатываясь, провела их через кухню в крошечную комнату. Лиза заранее проинструктировала Трокича, что педофилы имеют обыкновение преподносить своим избранникам подарки, в том числе и поздравительные открытки с днем рождения и тому подобное. Если убийство совершено на сексуальной почве, то такие вещи могли послужить уликами, поэтому комнату следовало осмотреть со всей тщательностью. Трокичу было еще важно разобраться, чем жил этот мальчик, что он любил, что терпеть не мог, что читал, с кем дружил. Узнав все это, можно было начинать разбираться, что подтолкнуло ребенка туда, где их с преступником пути пересеклись. Надо искать любые зацепки, даже косвенные улики выводят на след убийцы.

Ютта оставила их одних и пошла курить в кухню.

Трокич оглядел бледно-зеленые стены.

– Он и вправду интересовался насекомыми, это видно, – заметила Лиза.

Интересовался – это слишком слабое слово. Лукас был фанатом всяких букашек и козявок. Над постелью висел плакат с желто-зелеными кузнечиками, на котором синими буквами было выведено: Саранча перелетная семейства настоящие саранчовые. На комоде расположилась целая коллекция раскрашенных резиновых насекомых, преимущественно пауков. Трокич взял с полки несколько книг и просмотрел первые страницы изданий, которые представляли собой главный интерес в жизни Лукаса. «Путеводитель по миру датских насекомых» и «Мир мелких животных», издательство «Гюльдендаль». Однако в это время года насекомые в природе почти не наблюдаются, так что такая находка, свидетельствовавшая о своеобразном увлечении Лукаса, вряд ли могла сыграть существенную роль в расследовании.

Трокич поставил книги на место и с интересом занялся расположившимся на полу полицейским участком, собранным из деталей «Лего». Создавалось впечатление, что Лукас никогда этой игрушки не касался: настолько точно были подогнаны друг к другу все части конструкции, будто ее собирал взрослый. Сам Трокич в детстве с «Лего» дела имел мало. У его матери не было денег на дорогие игрушки, да и сам он такими вещами особо не интересовался. Но этот леговский полицейский участок почему-то привлек его внимание.

– Посмотрите-ка сюда! – Лиза показала на небольшую коробочку на подоконнике. В ней лежала блестящая двадцатикроновая монета. – Не та ли это монетка, что ему бабушка подарила накануне?

– В таком случае его не видели в булочной просто потому, что ему не на что было купить сладостей.

Трокич сел на постель, чтобы осмотреть противоположную стену. На комоде лежала стопка одежды: джинсы и футболка из хлопка с ворсом внутри, а сверху – три пары носков. Рядом в рамке стояла фотография пожилой женщины. Бабушка? Похоже, снимок был сделан в сочельник, на голове мальчика красовался красивый длинный колпак гнома. Глаза Лукаса сияли. Он улыбался в объектив камеры, демонстрируя отсутствие переднего зуба. Трокич вздохнул и принялся перебирать игрушечных животных. Среди них оказалась большая мягкая божья коровка, шея у которой была повязана синей косынкой.

– Лукас очень божьих коровок любил, – Ютта зашла в комнату, держа в пальцах дымящуюся сигарету. – Он их в спичечных коробках приносил, знал, что я не терплю в доме живых мелких насекомых.

По лицу ее снова покатились слезы, она вытерла их тыльной стороной ладони.

– В доме он прятал их на денек в пустых банках, а потом снова выпускал на волю. Он мог бы целый доклад прочитать о том, как много пользы приносят эти жуки. Вы знали, что в Дании водится примерно полсотни видов божьих коровок? Он мне об этом рассказал несколько месяцев назад. Если б он одну только домой приносил, я бы ни слова против не имела, но двадцать сразу – это уже чересчур.

– Мы делаем всё возможное, – единственное, что нашелся сказать Трокич. – Если вы вспомните что-то, что, по-вашему, может иметь отношение к делу, позвоните мне.

Он достал визитку и протянул Ютте Мёрк, указав на лицевую сторону:

– Здесь мой телефон, звоните в любое время.

11

Пристройку в свое время капитально отремонтировали, после чего она стала пригодна для жилья. Она стояла в полусотне метров от жилого дома в самом дальнем углу участка. Пристройка была выкрашена в тот же цвет, что и главное здание, который из-за загораживающих ее сосен казался темнее. В некоторых окошках отсутствовали стекла.

Йонна Риисе открыла дверь так быстро, будто ждала их. Ей было слегка за сорок, густые темные волосы доходили до середины спины. Карие глаза, широко расставленные на крупном лице с выдвинутой вперед нижней челюстью, смотрели на полицейских настороженно. На ней были коричневая кофта и брюки в елочку, облегавшие стройную фигуру. «Служащая», – определила Лиза социальный статус Йонны. Согласно справке, которую Лиза держала в руке, Йонна была единственным взрослым в этой квартире, где зарегистрированы еще трое детей. Женщина излучала неприязнь, будто нежданные гости совершили преступление против нее уже только потому, что ступили на порог ее дома.

– Криминальная полиция, – Трокич и Лиза протянули Йонне свои жетоны, и она принялась с интересом их изучать. А потом распахнула дверь. Настороженность сменилась слабой улыбкой.

– Вы, конечно, пришли в связи с этой историей с Лукасом, – неожиданно приветливо произнесла Йонна. – Входите.

Полицейские прошли в большую квартиру, обставленную настолько незатейливо, что ни мебель, ни вещи не позволяли составить впечатление о проживающих здесь людях. Белые стены были бы совсем голыми, если бы не несколько полок, на которых располагались декоративные вазы, толстянка в горшке и несколько учебников. Меблировка простая, практичная, выдержанная в светло-коричневых тонах. Такое ощущение, что хозяева в эту квартиру по-настоящему еще не въехали. Лиза, правда, успела углядеть приличный беспорядок в кабинете со стационарным компьютером, горами бумаг и роутером, прежде чем Йонна закрыла в него дверь.

– Фредерик, Юлия, идите к себе.

На диване сидели мальчик и девочка чуть младше него, они играли в военную игру на «Плейстейшн». На первый взгляд, это были близнецы с одинаковыми светлыми кудряшками и широкоскулыми личиками, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что между ними четыре-пять лет разницы. Разглядывая их, Лиза размышляла, что сейчас творилось в головах этих ребятишек. Ведь убили мальчика, который жил с ними рядом. Что они об этом знали? Думали ли о том, что вполне могли оказаться на его месте? Все у них вроде бы было нормально, но когда дети на мгновение повернулись в сторону вошедших в комнату незнакомцев, в глазах мальчика промелькнул страх. Как будто гости одним лишь своим появлением превратили ужасное в реальность. Хотя страх тут же исчез, и игра снова полностью завладела вниманием детей.

– Не, мам, не сейчас, – ответила Юлия, не отрывая глаз от монитора.

Фредерик, напротив, положил на пол джойстик и удалился.

– Ну же, Юлия! – скомандовала мать.

С глубоким вздохом девочка швырнула джойстик на лакированный деревянный пол и со скорбной гримасой вышла из комнаты, на ходу покосившись на Лизу, будто та была виновата, что ей пришлось прервать игру.

– Мы бы хотели поговорить о том, что происходило в день исчезновения Лукаса, – начал Трокич, когда дети ушли.

– Разумеется. Прошу прощения за поведение мелких, но эта история с Лукасом и на них сказывается.

Женщина предложила полицейским присесть на диван, а сама устроилась в коричневом кожаном кресле по другую сторону обеденного стола, скрестив ноги и положив руки на широкие подлокотники.

– Мы все участвовали в его поисках, – сообщила она трагическим голосом.

– Вы имеете в виду себя и детей? – спросила Лиза.

– Да, Юлия часто играла с Лукасом, но и сыновья мои, Фредерик и Матиас, тоже помогали его искать.

– Мы пытаемся выяснить, с кем Лукас был знаком и кому известно, что он делал в тот день, когда пропал по дороге из школы домой. Как вы думаете, Юлия что-нибудь об этом знает?

– Если бы знала, рассказала. Они ведь вместе играли по вечерам. Ямки в саду рыли и все такое прочее.

– А с мальчишками он не играл? – Трокич никак не мог понять, почему Лукас предпочитал общаться с девочкой.

– Нет, у них разница в возрасте слишком велика. Фредерику тринадцать, Матиасу пятнадцать. Лукасу очень хотелось с ними дружить, особенно с Фредериком, но ребята на контакт с ним не шли.

– А вы чем занимались во второй половине дня до начала поисков?

Лицо Йонны едва заметно дрогнуло.

– Я ездила в Орхус, покупала пригласительные билеты для конфирмации Фредерика и кое-что для учебного процесса. Я преподаю в школе в Маллинге, но после обеда занятий у меня не было. А дети остались играть с друзьями.

– А у вас дома бывают взрослые, которые знали Лукаса? – продолжила Лиза, и снова перед глазами у нее возникли картины с телом Лукаса на прозекторском столе. Картины эти мелькали, точно зловредные куклы, с той самой поры, когда они с Трокичем покинули институт судебной медицины. Хорошо бы сейчас сделать глоток виски с содовой. Или, на худой конец, глотнуть кофе.

Йонна Риисе откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду?

– Мы пробуем очертить круг знакомых Лукаса, – объяснил Трокич. – Так всегда делается. Нам нужно исключить из числа подозреваемых как можно больше людей.

– Мужчины у меня сейчас нет, если вы об этом. Отец детей живет на Зеландии^[3] в Кёге, и мы с ним не общаемся. Правда, деньги присылает. Дети обходятся все дороже и дороже. То Матиасу новый компьютер нужен, то вот Фредерик опять мобильник потерял, ну а Юлии все время обновки подавай.

– Какие у вас отношения с соседями в Скеллегордене?

Лиза ожидала, что Йонна спросит, какое им дело до этого, или заявит, что это к расследованию никакого отношения не имеет. Но ничего подобного – Йонна улыбнулась.

– Превосходные. Мы здороваемся, иногда перекидываемся парой слов. Но тесно не общаемся. Ютта – клуша. Лукас тоже странноватый мальчуган, на насекомых зацикленный. Но Юлия к нему относилась как к младшему братику. Да, кстати, он был очень воспитанный. Во всяком случае, когда у нас бывал, вел себя идеально.

Трокич, сидя рядом с Лизой на диване, немного подвинулся вперед.

– А как, по-вашему, у них дома отношения складывались?

Йонна посмотрела ему прямо в глаза, но быстро, словно застеснявшись, перевела взгляд в пол.

– Не люблю сплетничать, но, по-моему, они по части строгости с ним немножко перебирали. Приходилось слышать, как родители на него кричали. Чаще, правда, отец этим отличался. Дом-то старый, так что мне все слышно, особенно летом, когда окна открыты.

– И что они кричали? – задала вопрос Лиза.

– Ну, что-то вроде «Лукас, прекрати, черт тебя побери!» или «Нет, черт возьми, я больше не могу», ну а потом уже мальчишка дико кричал. Или младший сын, Тайс, он тоже кричал. И пару раз такие звуки раздавались, будто у них там что-то разбили.

Трокич поднялся и, скрипнув молнией, застегнул ее до упора.

– Благодарю за помощь. Если у нас возникнут еще вопросы, мы зайдем снова.

– Заходите. Если меня не будет дома, позвоните в школу и оставьте для меня сообщение, а я перезвоню.

Они уже направлялись к выходу, когда Лиза заметила у стены гостиной напольные часы с серо-голубым циферблатом и позолоченными стрелками и цифрами. Она на мгновение застыла, рассматривая их, но тут же продолжила путь. Часы напомнили ей что-то, что она видела когда-то давным-давно, но Лиза никак не могла сообразить, что именно.

– Что-то не так? – спросил Трокич, когда они вышли в сад.

– Да нет, просто у меня дежавю возникло, когда увидела часы в гостиной. И никак не могу понять почему. Что-то в памяти засело глубоко-глубоко и не хочет вылезать.

– Со мной тоже такое случается, – сказал Трокич, – я, бывает, тоже не могу вспомнить, где ту или иную вещь раньше видел.

Полицейские разглядывали сад. Заснеженная бирючина была выше взрослого человека и полностью закрывала вид на остальной мир. Укутанные снежным одеялом яблоневые деревья. Игрушечный красный домик был весь в лишайнике и загажен птичьим пометом. Сточный желоб оторвался и угрожающе свисал вниз вместе с налипшими на нем сосульками. На террасе кто-то соорудил кормушку для птиц, где три синички и два воробья пытались поделить между собой половинку яблока.

– Может, посмотреть, не пробудился ли наш картежник? – спросила Лиза.

– Это оставь Джасперу. Он сейчас подъедет, а ты на его машине вернешься в отдел и займешься видеоматериалами.