– Да, Док. Мы уже вчера начали проверку всего и вся, бросили туда почти всех наших защищенных оперативников. Поймали одного, но это пока ничего нам не дало. Но, Док, я не для этого попросил вас сюда приехать. Физическую работу и дознание мы оставим нашим парням, а от вас бы я хотел как от специалиста, имевшего дело с этими зомби, узнать про их суть. Нужен, если хотите, психологический портрет. Может быть, это поможет нам понять их способы охоты, распространения и предугадать шаги. Вы сможете сделать это?

– Я попробую, – ответил Трофим.

Хозяин помещения указал ему на один из экранов.

– Здесь запись процедуры дознания одного из пораженных. Я бы хотел показать вам ее, но не сейчас, а позже, после того как вы составите их портрет и описание. Итак, вы начните, я буду уточнять по мере поступления информации. Наш разговор, разумеется, записывается и будет прослушан специалистами практически в онлайн-режиме, но, – успокаивающе предупредил Владимир, – вы можете говорить все что угодно, материться, плеваться, посылать всех к чертям, все что угодно, если это поможет нам лучше понять, с чем мы имеем дело. Давайте присядем. Если хотите, я приготовлю чай.

– Нет, чаю не надо, – сказал ученый, усаживаясь на стул под старину.

– Начинайте. Что вы о них думаете? – спросил «продавец», а в действительности специальный сотрудник, садясь напротив, сложив руки вместе и положив их на колени, одновременно слегка наклонившись в сторону некробиолога.

– Вы о Псарасе или о тех, кто называет себя Братством и захватил Киев?

– Пока о Псарасе. На наше счастье, Братство двигает на запад, а не на восток. Мы помогаем в той стороне чем можем, но прежде всего защищаем свои границы. Мы стянули огромные силы к границам, выжгли пояса безопасности – огромные, в десятки километров, пространства, на которых еще нескоро объявится что-то живое. Работы продолжаются. То же самое мы делаем и на границе с Китаем. Сейчас вообще все страны жгут и травят свои территории, только в Европе на такое все еще не решились. Они считают что… В общем, Бог его знает в действительности, что они считают, но принимаемые ими меры явно недостаточны. У них много своих сложностей: плотность населения, протесты, мало свободного места, особенно под обеспечение мертвой полосы, недостаточно решительное управление. Наше положение было бы значительно лучше, если бы не своя угроза в сердце страны, – «продавец» вздохнул, и это получилось довольно искренне.

Трофим покрутил головой, ожидая увидеть глазки камер, но, как и следовало ожидать, ничего подобного не увидел.

– Лука Псарас, наверное, уникальный носитель, – начал он. – Я думаю, что он смог в какой-то мере выбраться из-под воздействия вируса. Ночью я изучил все материалы и записи, сделанные при его транспортировке, которые вы мне выслали, и должен сказать, что изменения объекта поразительны. Он владеет своим сознанием и отличает его от потребностей зараженного организма. Можно сказать, что психологически он вернулся к нормальному человеческому мышлению. Он способен справляться с приступами голода, адекватно разговаривать с людьми на отвлеченные темы, но пищеварительная система, очевидно, утеряна навсегда, так же как и внешний облик. Его клетки, насколько я понял, в силу продолжительного нахождения на грани голодной смерти полностью захвачены вирусом, клетки самого носителя, которые могли бы служить накопителями энергии, утеряны, и теперь он, наверное, на девяносто процентов скопированная версия прежнего Луки Псараса, – Трофим наклонился вперед к внимательно слушающему его «продавцу», непроизвольно повторив его позу. – Я склонен считать, что не только его воздействие на жизненные формы сильнее, чем у обычного зараженного, но и человеческие, волевые, эмоциональные критерии и установки в разы прочнее, чем у остальных, и даже наверняка сильнее, чем у нас с вами, чистых людей, не зараженных никаким вирусом, – Трофим вдруг вспомнил о чем-то и осекся, что, конечно, не ускользнуло от Владимира, но он не подал виду, что заметил это. – У нас, у чистых людей, – задумчиво повторил некробиолог.

– И в связи с этим считаете ли вы, что он представляет большую угрозу, или мы можем не ожидать такой беспрецедентной агрессии со стороны зомби? – спросил Владимир.

– Наверняка он представляет не меньшую угрозу, в силу того что владеет своим сознанием и не склонен совершать ошибки. Судя по тому, что безудержное наступление зараженных еще не началось, либо у него ограниченные возможности к распространению вируса, либо он сознательно не расширяет свою колонию. В конце концов, прошло уже больше недели, с тех пор как он оказался предоставлен сам себе, а за это время в условиях плотного города он мог бы заразить десятки человек, те через пару дней сделали бы сотни, сотни через пару дней сделали бы тысячи, а тысячи уже не были бы так незаметны, – Трофим вздохнул, задумавшись на секунду. – Думаю, что Лука сейчас стоит на стадии вынужденного сдерживания своей колонии. Возможно, он уничтожает некоторых из своих зараженных, чтобы не допустить хаоса в Москве. В конце концов, у него же были свои привязанности. Я лично передал ему фотографию его дочери… Думаю, это вывело его из полубессознательного состояния и частично активировало участки памяти, что дало дальнейшее восстановление и даже развитие интеллекта.

На минуту оба замолчали.

– Так вы думаете, он не будет уничтожать нас, как это делает Братство на Западе?

– Я не могу сказать за него или взять на себя ответственность утешительного прогноза. В любой момент любой из зараженных может потерять контроль над собой, нарушить какие-то внушенные ему Псарасом установки и начать разносить инфекцию направо и налево. Я считаю, что картина мира зараженных формируется заново. Я видел, как сталкеры-одиночки, годами не признававшие никакого авторитета над собой, становились просто элементами Братства. Узнавали своих друзей, но не признавали ничьих доводов к осознанию своего положения, кроме внушенных им установок. Даже умирая от голода, они призывали сталкеров перейти на их сторону. Действие вируса на мозг крайне мощное, он подавляет все остальные инстинкты, включая инстинкты самосохранения. Единственная цель вируса – найти нового носителя и расширить ареал своего обитания, для этого он использует память и возможности носителя, позволяя ему самому определять, как лучше заражать людей, либо заражающий определяет роль зараженного в его системе. Все служит одной цели. Суть всех вирусов одинакова. Все, что они видят перед собой, – это лишь новые возможности для существования, поэтому рано или поздно в Москве вспыхнет эпидемия.

– Я вас понял, Трофим Аристархович, – негромко сказал Владимир. – Стоит ли нам повторно вести переговоры с Псарасом или уничтожить его при первой возможности? Ведь он все-таки сдерживает развитие колонии, обезглавив его, мы рискуем тем, что размножение зомби станет бесконтрольным.

– Вы должны знать, что оно рано или поздно станет бесконтрольным. Я профильный некробиолог. Я работаю с вирусами, активирующимися при характерных некробиотических изменениях в организме. При жизни человека это не влияет на его поведение. Вирус постепенно заменяет клетки начального тела носителя своими. Он берет на себя часть функций организма, встраиваясь и запоминая последовательность срабатывания нервных импульсов, поскольку становится этим организмом, но при этом он не влияет на сознание. Даже после смерти он не позволит мозгу разрушиться и будет пользоваться воспоминаниями, умениями, инстинктами, сохраняя дееспособность оболочки. Он не позволить телу убить себя и его голодом или влезть в аномалию. Если кто-то будет покушаться на тело, он будет защищаться теми способами, которые сохранились прежде всего в моторной памяти носителя. Этим и отличается некровирус от разработанного штамма в подземной шестой лаборатории. Вирус из подземной лаборатории берет управление живым организмом на себя полностью. Этот вирус может паразитировать только на живом организме, кроме того, его возможности к внедиапазонной частотной синхронизации на порядке мощнее, чем у некротических объектов третьей категории. Третья категория колонии в настоящий момент самая развитая из стабильных колоний в Зоне. Конечно, были зафиксированы и четвертые категории, но они довольно неустойчивы, поскольку…

– Трофим Аристархович, – мягко перебил его Владимир, – я понимаю вашу профильную увлеченность этими самыми зомби, но давайте вернемся к нашим баранам. У нас очень мало времени.

– Да-да… Я просто… Да, конечно. Что вы хотите еще услышать? – пришел в себя Трофим.

– Итак, подытожьте для всех нас, пожалуйста. Мы уже поняли, что вспышки не избежать, но какая философия или психология у носителей этой заразы, у этого, как его называют сталкеры, гнуса. Ведь у каждого живого существа есть своя модель поведения. Что мы можем ожидать в первую очередь? Какая политика у этого вируса?

Трофим растерянно моргнул и едва заметно пожал плечами.

– У вируса не может быть политики. Это всего лишь цепочка ДНК, РНК со своими в настоящий момент не разгаданными механизмами заменять собой генетический код клеток хозяина, в основе которого лежат сверхвысокие, внедиапазонные частоты электромагнитной природы. У вируса не может быть политики. Мы все для него лишь незаселенные территории, которые будут служить ему либо питанием, либо почвой для размножения. Не надо считать, что человек, зараженный этим вирусом, будет иметь собственные желания, и пытаться разглядеть человека в оболочке, он всего лишь ищет возможность выполнить поставленную ему задачу – распространение генома и исключение конкурентов в пищевой и репродуктивной среде.

– М-да… – протянул «продавец». – Выходит, война до последнего человека?

– До последнего живого микроорганизма, – поправил его ученый. – Вы знаете, что происхождение вирусов до сих пор не выяснено?

– Да, мне про это говорили ваши коллеги, – было видно, что Владимиру не по себе от проведенного разговора. Очень сложно смириться с тем, что ты являешься не более чем «незаселенной территорией».

– Очень может быть, что вирус – это конечная эволюция предыдущих биоценозов в планетарном масштабе. Он появился еще до того, как возникли первые одноклеточные. Возможно, он уже неоднократно уничтожал все живое до нас, – сказал некробиолог, и от его взгляда Владимиру стало не по себе. – Мы просто выкопали его каким-то образом, возродили в пробирке… Дали ему мишень, помогли эволюционировать… – некробиолог сокрушенно вздохнул.

Несколько секунд «продавец» смотрел на ученого. Серые волосы на его голове привстали дыбом, воротник светло-голубой рубашки будто подпрыгнул на напряженных плечах, руки, до этого просто лежавшие ладонью друг в друге, сжались до побеления, лицо стало неподвижным, словно каменным.

– Ты знаешь, Док, – внезапно перешел на «ты» Владимир. – Я уже лет десять не был в Зоне, но сейчас, клянусь, я почувствовал ее позади тебя.

Он нервно расстегнул, практически сорвал верхние пуговицы с рубахи, вскочил и подошел к выдвижным ящикам стола. Он заметно побледнел, и, казалось, тихая истерика била его изнутри. Трофим видел подобное. Это следы Зоны, однажды заглянувшая в душу, она навсегда внушила ему страх. Такие сталкеры не могут находиться в ее пределах, не свихнувшись или бессознательно не покончив с собой в аномалии. Владимир громко звякнул стаканом о бутылку, доставая их из ящика. Резко, с хрустом сорвал крышку и трясущейся рукой налил до краев. Не поворачиваясь к Трофиму, негромко выдохнув, он в несколько глотков жадно осушил стакан, словно это была просто вода.

– Как тебя кличут, сталкер? – негромко спросил Трофим.

Владимир вздрогнул, словно его застали врасплох. Голова вжалась в плечи, словно на него навели оружие.

– Моль.

– Я знал одного сталкера по кличке Моль, – усмехнулся Трофим совпадению. – Тот Моль – напарник Якоря.

– Ходит в старом комбинезоне «Сева» ранней модификации? – спросил его «продавец».

– Да. Как ты узнал?

– Это мой комбинезон. Я его продал мужичку, чтобы собрать денег на выход из Зоны. Комбинезон счастливым был, всегда меня из всех неприятностей вытаскивал, я так тому мужичку и сказал… Его, видать, за меня после и приняли из-за комбинезона. Вот еще на одну «моль» стало больше, – улыбнулся Владимир и только сейчас повернулся к Трофиму лицом.

Теперь Трофим видел, что это был далеко не парень, это действительно был сталкер, отмеченный Зоной, печать которой, как пулевое ранение, нельзя ни стереть, ни замазать, ни залечить окончательно. И тот, кто уже получил подобную печать, всегда увидит ее на другом. Несмотря на этот элегантный серый в полоску костюм, светлую рубаху и лакированные туфли, если закрыть глаза, легко можно было представить его среди серого тумана Зоны, с влажным холодком ужаса и едва слышной дикой пляской легконогих слепых собак, проносящихся мимо схоронившегося от преследования сталкера.

– Еще стакан есть? – спросил некробиолог.