Глава первая

Примечание: обычно литературное произведение заканчивается свадьбой. Автор решил нарушить эту традицию и свадьбу поместить в начало повествования.

1969 год

Село Красный Рай, что в Брянской области, помимо романтического названия знаменито ещё вишнёвыми садами, раскинувшимися там с незапамятных времён. Вишня крупная, чуть не в грецкий орех, сладкая. Особый микроклимат, как утверждают учёные агрономы. Ну, и почва тоже! Она по составу похожа на ту, которая в Крыму, на «Красный Камень». Но у крымчан виноград уникальный, а здесь непревзойдённая вишня. Кстати, пробовали после войны и виноград сажать, но не прижился из-за холодных зим. А вишня так и прёт!

До революции село называлось просто Рай, но в 1919 году приехал из уезда комиссар, товарищ Лигачеев, и, в целях борьбы с религиозным дурманом, приказал село переименовать. На сходе долго спорили, как, но, в конце концов, постановили: назвать село Красный Рай! Товарищу Лигачееву возразить было нечего.

Говорят, что ещё во времена монголо-татарского ига здесь сквашивали любимый ханами вишнёвый напиток, коим мелкий князь Изяслав и платил дань Орде. Но документов, сию легенду подтверждающих, увы, не сохранилось. Несмотря на это, винсовхоз «Чарка Ильича» процветает. Вишнёвка, секретный рецепт которой много веков передаётся из поколения в поколение в семье Тарасовых, под гордым названием «Черри-брэнди Кровь Змея Горыныча» идёт даже на экспорт! Во Францию, Венгрию, Норвегию, Данию, Вьетнам, а с 1969 года – и в Израиль. Да, что там, на экспорт! В самый Кремль ежегодно десять ящиков посылают! Напиток очень деликатесный, вкусный, как… прямо не с чем сравнить, причиняет приятное весёлое опьянение и не сопровождается похмельем.

Красный Рай, несмотря на удалённость от столицы, Брянска и райцентра Любеничи, а также отсутствие асфальтированной дороги, является культурным местом. На три с небольшим хвостиком тысячи жителей имеется два клуба! Один просто так, а другой, побогаче, винсовхозовский. Там и кино крутят аж три раза в неделю, и танцы с вокально-инструментальным ансамблем по субботам, и концерты заезжих артистов устраивают. Кружки функционируют: танцевальный, шахматный, авиамодельный и театральный.

А недавно построили спортзал, где тренируются борцы, штангисты и гимнасты!

Есть в селе и пережиток прошлого – церковь. Храм Ильи Пророка. Служит там отец Александр, пожилой уже, лет под шестьдесят. Областное партийное начальство год назад пыталось церковь закрыть, но секретарь райкома, товарищ Климов, отстоял.

– Да знаете ли вы, – стучал он кулаком, – что за человек отец Александр? Он лучше любого городского доктора людей лечит! Даже, говорят, рак! Даже туберкулёз! Хребты исправляет, зубы рвёт без боли! От бесплодия помогает! И даже это…

Он наклонился к уху товарища Резепкина, областного секретаря, и коротко шепнул что-то.

– Неужто? – вскинул тот брови до самой верхней кромки лба, – Даже если, вообще, на полшестого?

– Ну! А церковь закроем – он и уйдёт! А мы с кем останемся?

Аргумент был веский, и товарищ Резепкин снял вопрос о закрытии церкви с повестки дня. А через неделю приехал в Красный Рай (инкогнито) познакомиться лично с таким замечательным лекарем.

Отец Александр был целителем от Бога. Прихромав на родину с войны из Праги, экстерном сдал экзамены в духовной семинарии. Принял сан и приход в Красном Раю, а заодно и участковую больничку на две палаты, благо диплом фельдшера получил ещё до войны. Мог он не только вышеупомянутое, но и от пьянства заговаривать, и бесов изгонять (эпилепсия), и водянку унимать, и камни в почках и печени дробить, и даже инсульты несколько раз лечил успешно. Приезжавшие из райздрава комиссии каждый раз диву давались, как со своим скудным арсеналом медикаментов и оборудования он добивался поразительных, порой недостижимых даже в столице, результатов.

– Молюсь! – односложно и бесхитростно объяснял священник, – Ну, и травы всякие применяю.

Денег он никогда не брал, хотя и предлагали. Жил на зарплату.

Слава его, как целителя, разошлась широко, и авторитет был огромен. В храм, единственный на полторы сотни вёрст в любую сторону, ездили помолиться аж из самого Брянска. На службе прихожане прямо-таки обмирали от его проповедей, а уж когда о. Александр негромким, но пробирающим до самого нутра голосом возглашал «Вонмем! Паки и паки Господу помолимся!» у всех, в том числе и членов Партии, просто сердца трепетали.

Жил сей замечательный человек в маленькой избушке через дорогу от больнички, весь штат которой, кроме него, составляли три человека: отставной боцман-черноморец Архип, заместитель по адмхозработе, Света Тарасова, медсестра, этой весной закончившая медучилище в Любеничах, и Лида Малюх, фельдшер-акушерка. Ставки санитарки-уборщицы не было, поэтому сознательные прихожанки сочинили график дежурств и регулярно убирались в больничке, а также в храме и в доме о. Александра, хотя против последнего он и возражал.

Света, единственная дочь Арчибальда Ромуальдовича Тарасова (того самого, главного технолога завода и Хранителя Секрета вишнёвки), была девятнадцатилетней блондинкой. Умненькая, старательная и симпатичная, она обладала неплохой фигурой, хотя и склонной к полноте, особенно в нижней части. А, вот, чувством юмора не обладала! Вернее, оно у неё имелось, но очень-очень упрощённое. Из-за этого она всё принимала всерьёз. И вот, однажды осенью…

Однажды осенью, в сентябре, если быть точным, из окружающего Красный Рай леса (а леса там богатые! И сосновые боры, и березняк, и ельник… ну, и всякий другой тоже) вышел демобилизованный воин. Лихо заломленная фуражка, трудолюбиво сплетенные, несуществующие в Советской Армии аксельбанты, золотая бахрома на погонах, придающая им вид эполетов, укороченные сапоги со шпорами и высокими, на манер ковбойских, каблуками, а также две дюжины значков, украшавших грудь, придавали ладной фигуре воина праздничный и торжественный вид. Орёл, а не просто так, дембель! Шёл он издалека, от Лебединки, до которой его довёз автобус из райцентра, а потому притомился, хотя и носил гордое имя Василий.

Огляделся Василий из-под руки: всё, как прежде, как три года назад, когда в армию уходил! Даже лужа посередь дороги та же самая. Вон, за полем, сады виднеются, чуть поодаль – церковь на взгорке, а за ней и дом родной! Всего шесть вёрст шагать осталось! Присел Василий на пенёк, подумал, да как свистнет в два пальца. Вдруг получится? И получилось! Через четверть часа прискакал конь Беляш, давний друг и товарищ. Заржал, копытом затопал. Обрадовался, значит. Василий его обнял, горбушку хлебушка поднёс, а затем вскочил на спину и поскакал рысью. Верхом-то не то, что пешком!

По главной улице имени ХХ Партсъезда ехал важно, шагом. Прохожие при виде красавца воина улыбались и здоровались, ибо все Васю с самого рождения знали. Поравнявшись с церковью, всадник снял фуражку и быстро перекрестился, хотя и вступил в армии в комсомол. А подъехав к больнице, увидел ту, кого искал: Свету Тарасову в белом в незабудках платье, туго обтягивающем фигуру!

«Ух, ты! Какое у ней… всё! А когда уходил, была щупленькая да прыщавенькая, смотреть не на что!»

Улыбнулся и подбоченился.

Света при виде Василия в шикарном мундире прямо-таки обмерла, даже колени ослабли.

«Прынц! Ну, взаправдашный прынц! И на белом коне! Ой, девочки-и!»

То, что фамилия «прынца» Мальков, и он из враждебной семьи, она даже не вспомнила.

– Здравствуйте, Василий Лукич, – застенчиво поздоровалась девушка грудным воркующим голосом, покраснев, как маков цвет, от внезапно вспыхнувшей страсти и осознания наличия на лбу прыщика.

«Поленилась утром выдавить, дура! Пусть созре-ет, пусть созре-ет! Вот и созрел… Ой, что делать-то?»

– Здравия желаю, Светлана Арчибальдовна! – залихватски вскинул ладонь к козырьку парень, усилив этим воинским приветствием накал восторга в девушке до немыслимого градуса, – Во, у меня и подарок для вас есть!

С этими словами он протянул Свете шёлковый синий платочек.

Надо сказать, что раньше, до армии, они никаких чувств к друг другу не испытывали. Но сейчас… Прямо, молния между ними проскочила! По крайней мере, так Свете показалось. Она накинула платок на плечи и скосила глаза, жалея, что нет зеркала: надо же, как замечательно с платьем сочетается!

Василий спрыгнул с Беляша и взял девушку за руку. Та затрепетала.

– Выходите за меня замуж, Светлана Арчибальдовна! – выдохнул он вкрадчиво, – Прямо сейчас!

Света счастливо всхлипнула и упала к нему в объятия.

Она, вообще-то, встречалась с одним парнем, Степаном Кукиным. Он пришёл из армии весной и сразу принялся ухаживать: поджидал после работы, дарил цветы – ромашки, васильки и одуванчики, приглашал погулять за околицей. Позже, когда узнали друг друга получше, они вместе купались в речке Мокринье, и Степан вытирал Светино затянутое в сплошной купальник налитое тело полотенцем, часто и глубоко дыша носом. А ещё приносил ворованные вишни, и девушке было приятно, что парень из-за неё рискует получить заряд крупной соли в задницу от сторожа дяди Пети. Вишни дома всегда было завались, но краденая-то вкуснее! А две недели назад Степан подарил ей бусики из разноцветных стеклянных шариков! И поцеловал! Света вырвалась и убежала, потому, что она не такая, но бусики дома долго разглядывала и примеряла тайком перед зеркалом. Степан ей нравился… но не более того, и сейчас он был выведен за скобки.

– Сейчас?! – пролепетала девушка, – Это как это?

– Да так! Пойдём сельсовет и распишемся!

– А Николай Анисимович в город уехал до послезавтра… вместе с батей и маманей… – обескуражено протянула Света, которой идея моментального замужа очень понравилась.

Василий ненадолго задумался, но вскоре нашёлся:

– А, давай отца Александра попросим! Пусть он нас повенчает!

Парень Шекспира не читал, но сюжетный ход был прямо из «Ромео и Джульетты»!

– Ой! Я тогда сейчас быстренько домой сбегаю, переоденусь… – дёрнулась гражданка Тарасова, донашивающая эту девичью фамилию последние минуты.

– Не надо! Договорились прямо сейчас – значит, прямо сейчас, никаких проволочек! – удержал её Василий.

– Отец Александр сейчас в храме, вечерню служит, – сообразила Света.

И молодые люди пошли в церковь. Беляш, цокая потёртыми подковами по засохшей глине улицы, шёл за ними и негромко ржал – радовался по-своему, по-лошадиному, догадавшись по запаху, что хозяин хочет соединиться с этой человеческой самкой, а она с ним.

У церкви Василий повесил вещмешок Беляшу на спину и велел ждать. Жених и невеста, прежде чем войти в храм Божий, перекрестились, как положено.

– А, может, всё-таки, батю с маманей подождём? Неудобно как-то… – робко спросила Света, переступая порог, – Да и батя осерчать может, ежели без его ведома…

– Ерунда! Они только обрадуются, – заявил Василий с ни на чём не основанным апломбом.

Служба уже заканчивалась. О. Александр произнёс заключительную молитву и осенил всех крестом. Людей было немного. Так, человек десять. Однако среди них были родители Василия! Лука Сергеевич и Капитолина Дмитриевна сильно обрадовались при виде сына, но, когда он объяснил цель своего прихода, сильно удивились!

– Я не пóняла! – воскликнула мать, – Как так, жениться? Да ещё на этой! Она же Тарасова! И дома ты ещё не был!

– Ага, сынок, ты бы это… сначала… тово… – промямлил отец невразумительно, – Да и невеста твоя… не совсем… другую бы надо!

Бабка Агафья, деревенская сваха, оскорбилась в соплю, что обошлись без неё. В её пылающем обидой сердце тут же составился план мести. Ни слова не говоря, он вышла из церкви и шустро пошкандыбала, стуча клюкой, в Ашхабадский переулок, который ответвлялся от улицы ХХ Партсъезда всего через километр.

Василий был непреклонен:

– Хочу жениться – и всё тут! И именно на Светке! Нравится она мне шибко!

О. Александр, тоже удивившийся происходящему, тем не менее, венчать пару согласился.

– Да! А кольца-то у вас есть?

– Ну, а как же!

Василий достал из нагрудного кармана сплетённый из соломки мешочек с двумя очень похожими на золотые обручальными кольцами!

«Ой! Значит, думал обо мне! Приготовился! Вон, даже и кольцами запасся!» – счастливо вздохнула Света.

Глубоко вздохнула, аж пуговка отскочила!

И венчание началось. О. Александр возносил молитвы, пел хор, к сожалению, не в полном составе, но старательно.

Тем временем бабка Агафья доковыляла до дома с резными голубыми наличниками, где жила семья Кукиных.

– Стёпка! – завопила она, колотя в окно сухоньким кулачком.

– Чего, баба Гаша? – высунулся Степан с мыльной пеной на лице – он только что побрил левую щёку.

– Сидишь тута, ничего не знаешь, а твою зазнобу в замуж берут!

Степан дернулся и порезал бритвой ухо:

– Чиво-о?! В какой-такой замуж? Сельсовет же закрытый!

– А оне в церкве венчаются!

– Да кто жених-то?!

– А Васька Мальков!

– Ёпэрэсэтэ!!!

– Венчается раб Божий Василий рабе Божьей Светлане! … Теперь поменяйтесь кольцами!

Кольцо оказалось Свете великовато, и она сжала руку в кулак, чтоб не потерять этот символ семейного счастья.

– А теперь жених может поцеловать невесту!

Василий вытянул губы трубочкой, Света зажмурилась…

И тут!

В храм ввалился красный, потный и залитый кровью Степан с двумя братьями и запыхавшейся, но довольной бабкой Агафьей.

– Стойте! – вскричал он, размахивая кулаками, – Перестаньте! Это я на ней жениться хотел… продолжаю хотеть! А этот обманом!

– Обряд уже совершён, Стёпа, – мягко возразил о. Александр, – Обратного хода нет!

Василий торжествующе чмокнул Светины губы.

Главный деревенский гармонист дядя Федя растянул меха и, слегка фальшивя, заиграл марш Мендельсона. Оттеснив Степана с братьями, народ потянулся на выход. Участковый уполномоченный, лейтенант товарищ Прилукин погрозил Степану толстым пальцем:

– И даже думать не моги! Безобразить, то-есть!

Степан стоял смирно, но недобро зыркал исподлобья.

Капитолина Дмитриевна рысью бежала домой, лихорадочно соображая:

«Ой-ёй! Чем всех кормить-то? … Холодной телятины подам, грибочков жареных, картошечку по-быстрому отварю, огурчики малосольные поставлю, сало… Шпроты есть, во! Ну, и пирогов, как знала, с утра напекла!»

Бычок Борька третьего дни залез на погребицу* и сломал ногу. Пришлось прирезать. Кстати!

*погребица – Автор затрудняется объяснить, что это такое, но звучит очень по-деревенски.

Лука Сергеевич, оседлав чужой велосипед, нёсся в Сельпо. Позарез нужна была водка, одной вишнёвкой разве свадьбу справишь?

Василий и Света медленно и чинно шли под ручку, сопровождаемые друзьями, знакомыми и друзьями знакомых. Мальчишки восторженно вопили:

– Тили-тили тесто, жених и невесто!

Взрослые пели под гармошку неприличные частушки:

 
Мимо тёщиного дома
Я без шуток не хожу!
То пипиську в дверь просуну,
То ли попку покажу!
 
 
Я с милёночком моим
Песни пела до зари.
И попела бы ишшо,
Да свербит влагалишшо!
 
 
Мой милёнок на свиданке
Подарил мне бусики.
Я от радости сняла
Розовые трусики!
 

При слове «бусики» сердце у Светы ёкнуло. Степан же ей бусики подарил! Вдруг Вася увидит, спросит: откуда? А мужу никак не соврёшь… Ой, спрятать в сундук поглубже и никогда не доставать!

Дома их встретил стол, накрытый по максимуму. Даже венгерская колбаса «с солями», нарезанная тонюсенькими до прозрачности ломтиками, лежала на тарелке! Лука Сергеевич, вытирая пот со лба, расставлял бутылки с водкой и графинчики с вишнёвкой. Всё успели!

Свадебный пир получился на славу. Гости кричали «горько-о!!!», и молодые смачно целовались. Выпивали и закусывали, пели и плясали под гармошку. Дядя Федя под конец утомился растягивать меха и уснул, положив голову в хлебницу. Будить его не стали. Отдохнёт – и снова заиграет, не впервой! Была и драка – какая же свадьба без неё? Степан таки подстерёг Василия, вышедшего до ветру, и нанёс ему удар поленом, но получилось вскользячку, и повреждений не последовало. Василий же приёмом боевого самбо швырнул неудачливого ухажёра об поленницу, дрова осыпались и завалили борца за справедливость.

Молодым постелили в малой спальне, там Василий спал до армии вместе с братишкой Вовкой. Вовка грустил, осознав, что отныне ему придётся спать с родителями. А с ними ни книжку почитать с фонариком под одеялом, ни пукнуть от души! Хотя, с другой стороны… можно из создавшегося положения извлечь пользу!

Когда все улеглись, родители (и Вовка!) долго прислушивались, волнуясь, получится ли у молодых. Судя по доносившимся из-за стены звукам, получилось! И, даже, не один раз!

– Ну, слава Богу! Совет им да любовь! – пробормотала Капитолина Дмитриевна, поворачиваясь на бок и накрывая ухо подушкой-думкой, ибо муж уже храпел, как… а, кто его знает, как! Но громко.

Вовка перевёл дух и расслабленно помотал в воздухе усталой левой рукой, чтобы снять напряжение.

В конюшне тихонько и коротко заржал Беляш, порадовавшись успеху хозяина, и как бы ставя точку в этом сумбурном вечере.