Глава пятая

Ни на следующий, ни на послеследующий день мужская функция не восстановилась. Василий впал в отчаяние! Пришла, понимаешь, беда, какую не ждали! По совету отца выпил, перед тем, как ложиться, водки, настоянной на зверобое. Тоже не помогло! Через три дня, преодолев стыдливость, парень отправился в больничку к о. Александру.

– Вот, батюшка, у меня прямо никак не подымается! С тех пор, как с хирургии выписали – ни разу не смог.

О. Александр сочувственно покивал:

– Когда последний раз у тебя с женой было?

– Да, аккурат перед расстрелом.

– А потом эрекция была ли?

Василий мудрёное слово не понял.

– Чего-чего была?

– Ну… стояк был ли? Может, по утрянке?

И Василий вспомнил: встал у него на Ритку! И здорово, между прочим!

– Было… На медсестру процедурную, в хирургии.

– И ты с ней…

– Нет, что вы, батюшка! Как можно! Только целовалися мы.

– А потом?

– А потом – всё! Ни разу, я ж говорю.

О. Александр задумался.

– Кто такая?

– Рита… Маргарита Пантюхина.

– Опиши мне её!

– Ну, такая… Росту высокого, худая, сутулая. Сисек нет. Чернявая, прыщи на щеках и на лбу… на подбородке тоже. Не красавица. Нос длинный, губы тонкие, зубы кривые. Во, ещё кожа бледная, как поганка!

О. Александр погрузился в транс и принялся медитировать, вызывая в сознании образ Маргариты. Для Василия это выглядело так: застыл человек, как камень, с открытыми, не моргающими глазами, даже, вроде, и дышать перестал. Стало страшновато. О. Александр очнулся минут через пять.

– Что она тебе говорила? Вспомни, это важно!

Василий напрягся.

– Вот так, значит, сказала: ой, какой ты мущина замечательный! Вот бы ты только со мной был всегда! Хочу! И тут жена вошла…

О. Александр встал и провёл ладонями вокруг головы Василия, а потом и вдоль тела. Затем достал из ящика стола хитрым образом закрученную спиралью толстую медную проволоку на ручке и навёл сей агрегат на пациента. Приблизил, не шевеля рукой. В полуметре от груди проволока отклонилась. Сама! Направленная на пупок тоже отклонилась, но ближе. А, вот, в районе паха не отклонилась! Василий смотрел во все глаза, чувствуя недоброе.

– Плохо дело, батюшка? – спросил он упавшим голосом.

О. Александр вздохнул и убрал проволоку обратно в стол.

– Подвергся ты внушению, милый юноша.

– Не понял! – напрягся Василий, – Какое ещё внушение? И кто меня внушал?

– Как тебе объяснить попроще… Сглаз на тебе. Понятно?

– Порча, что ли? – с замиранием сердца прошептал Василий, леденея от ужаса.

– Нет, порча – это когда безусловный вред имеется в виду. А это – сглаз. То-есть, эрекция у тебя будет только на, г-м, Маргариту. И она тебя от этого освободить сможет, если захочет. Ну, или ещё кто-нибудь, но посильнее меня.

– Так, значит, ведьма она, Ритка? – удручённо сгорбился Василий.

О. Александр отрицательно качнул головой:

– Я бы выразился иначе: экстрасенс.

Василий заплакал. Как с женой-то теперь жить, вот вопрос!

Вечером, обнимая Свету, представил, что это Ритка. Шевельнулся! Но, едва-едва.

«Значит, придётся в Любеничи ехать, договариваться с ней, ведьмой прыщавой…»

Через неделю в Любеничах состоялся суд над Арчибальдом. На него поехали на трёх мотоциклах товарищ Прилукин, Света с матерью, Мальковы (все четверо), а также товарищ Кремень и товарищ Крупский на винсовхозовской Волге.

В маленьком зале суда было душно и накурено. Все приехавшие нервничали, а потому курили, чтобы успокоить нервы. Ну, кроме Светы, Капитолины Дмитриевны и Раисы. Два конвоира ввели Арчибальда и встали по бокам скамьи подсудимых. Секретарь объявил:

– Встать! Суд идёт!

Вошёл судья и двое народных заседателей.

– Слушается дело…

Первым выступал прокурор. В леденящих душу выражениях он описал кошмарное покушение из ружья на жизнь гражданина Малькова В. Л.

После этого был вызван основной свидетель обвинения, участковый уполномоченный Прилукин. На вопрос, что он может рассказать по данному поводу, Михаил Потапыч ответил так:

– Он, это, мне навстречу вышел и говорит: убил я гада! Ну, я его заарестовал и допрашивать повёл. Спрашиваю: почто, мол, ты в него, ну, в Ваську, то-есть, стрелял? Из-за личной неприязни? А он: не было такой неприязни, а стрелял, потому что он дочь мою опозорил. Ну, переспал с ней. Он, граждане судьи, уехамши был, и не знал, что свадьба была, а то бы, конечно, стрелять воздержался.

Затем был вызван потерпевший.

– Я, граждане судьи, сидел и лучины щепал на растопку. Вдруг входит во двор этот Тарасов, мой, типа, тесть, и стреляет с ружья. Окно разбил! Я в него от неожиданности поленом кинул, а он опять стрельнул. В поленницу. Но две картечины в меня попали! Случайно, наверное. Больно мне стало, ну, я и в сортир! Подумал маленько, через заднюю стенку вылез, чтоб короче, и в баню пошёл. Слышу, он в сортире стреляет, на испуг меня хочет взять. Только я нисколечко не спужался! А потом у Арчибальда Ромуальдыча патроны кончились, он стрелять и перестал.

Суд допросил ещё нескольких свидетелей. Все подтвердили факт стрельбы во дворе и в сортире, разбитое окно и порушенную поленницу.

– Слово имеет прокурор!

Прокурор встал, откашлялся, и многословно заявил, что имело место покушение на убийство, не произошедшее из-за не зависящих от преступника обстоятельств, а посему Тарасова следует судить по статье УК РСФСР №… Короче, потребовал восемь лет строгого режима.

– Слово имеет защита!

Адвокат Пыркин категорически отверг умысел на убийство.

– Посудите сами, граждане судьи: во-первых, воинская профессия моего подзащитного снайпер. Снайпер! Я утверждаю, что, впав в состояние аффекта из-за, якобы, позора дочери, он решил попугать, да-да, именно попугать потерпевшего. Иначе как объяснить тот факт, что с десяти шагов (с двадцати, вообще-то! – прим. Автора) он первым выстрелом разбил окно, а вторым обрушил поленницу? Это профессионал-то! Да, две картечины попали в пострадавшего, причинив ему кратковременное расстройство здоровья. Но он сам виноват! Надо было сразу рассказать подзащитному о свадьбе, тот и успокоился бы! А стрельба в сортире – это так, для пущего эффекта, побольше страху чтоб нагнать. Взгляните, какие широченные плечищи у потерпевшего! А вот фотография и размеры очка! Нипочём бы этот атлет туда не пролез! Учитывая все вышеперечисленные смягчающие обстоятельства, я прошу квалифицировать действия моего подзащитного, а, фактически, жертвы обстоятельств, по статьям УК РСФСР №№… и назначить ему два года условно.

– Подсудимый! Вам предоставляется последнее слово.

Арчибальд встал, одёрнул пиджак:

– Граждане судьи! Я не хотел Ваську убивать до смерти. И ранить тоже не хотел. Оно случайно получилось. Попугать хотел, ага. Уж больно я за дочку переживал. А кабы он мне про свадьбу сразу рассказал, то я стрелять и не стал бы. Я раскаиваюсь. Готов возместить ущерб за окно и сортир. А перед Васькой я извиняюсь.

Это его Пыркин научил так сказать.

– Суд удаляется на совещание.

Все встали. Потом сели, оживлённо обсуждая услышанное. Заплаканная Раиса тискала в руках мокрый носовой платок, надеясь, что муженька отпустят. Кремень прикурил новую папиросу от окурочка догоревшей. Он волновался, ибо терять Главного технолога не хотелось категорически. Товарищ Крупский, председатель сельсовета и, по совместительству, парторг Красного Рая, озабоченно соображал, что придётся исключить Тарасова из Партии из-за уголовного преступления. Такая была установка. Делать это ему ужасно не хотелось, потому, что показатели понизятся и вообще…

Через пятнадцать минут судьи вернулись в зал.

– Оглашается приговор! Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, гражданина Тарасова Арчибальда Ромуальдовича признать виновным по статьям УК РСФСР №№… и определить ему наказание…

Все замерли. Воцарилась такая тишина, что было слышно, как под потолком паук чавкает мухой.

– … определить ему наказание в виде лишения свободы на один год с отбыванием оного в колонии общего режима. Приговор может быть обжалован в обычном порядке и в установленные сроки.

Все облегчённо загудели. Год! Молодец, судья, не стал свирепствовать! Раиса радовалась, что срок небольшой, и через год они с мужем снова будут жить-поживать и добра наживать. Василий, наоборот, грустил, что ждать, пока тесть выйдет, долго, целый год. Ведь, только тогда Света сможет выведать у него секрет! Сорок тысяч обжигали Васино воображение.

Присутствовавший на суде резидент ЦРУ, надевший личину простого советского человека-электрика по фамилии Сафонов (тот самый, кому Василий отправил шифрованную телеграмму), немедленно известил мистера Беркли, что секретоноситель вишнёвки осуждён на год общего режима.

Через два дня Василий, ибо было уже невмоготу, а ничего не получалось по-прежнему, сел на мотоцикл (он уже мог сидеть!) и поехал в Любеничи, соврав жене, что надо зайти в военкомат. На самом деле он ехал разбираться с ведьмой Риткой.

Приехав в больницу, он, хлебнув для храбрости вишнёвки и стырив сушившийся на верёвке белый халат, долго слонялся по коридорам, отбрёхиваясь от встречного персонала тем, что он, якобы, проводит инвентаризацию. Риту он нашёл в бельевой. Она вместе с сестрой-хозяйкой пересчитывала наволочки.

– Ой! Вася приехал! – радостно воскликнула она, при этом пиная напарницу.

Та намёк поняла и вышла, плотно притворив за собой дверь. В кладовке стало темновато, но глаза гражданки Пантюхиной горели, как угольки! Василий, сперва хотевший лишь поговорить, внезапно ощутил мощный приступ желания! Он схватил ведьму обеими руками, швырнул на кучу простыней и… И всё у него получилось!

– Ой, Васенька! Ой, миленький! – задыхаясь от счастья, верещала Рита, – Не останавливайся! Давай, сразу, ещё разок!

И Василий пошёл на второй заход, не вынимая. Такого удовольствия он ранее не испытывал ни с кем!

Потом Рита пошла его проводить до мотоцикла. Неловко потоптавшись, Василий пробубнил, не поднимая глаз, так как было стыдно:

– Ты… это… отпусти меня, а?

– Да, кто ж тебя держит? – удивилась Маргарита, – Езжай себе… к жене! А если опять соскучишься и захочешь меня навестить, то лучше не в больницу, а ко мне домой. Там удобнее.

И назвала адрес.

Василий уехал, воодушевлённый надеждой на светлое будущее.

Однако вечером в постели со Светой он опять ощутил состояние нестояния!

«Да, прав батюшка оказался… Неужто, и впрямь, только с Риткой теперь смогу?»

Мысль эта, тем не менее, не показалась ему такой ужасной, как прежде. Ну, прыщи, ну, сисек нету. Зато получилось, да ещё как здорово! М-да…

Света съездила в Лебединку к товарищу Долотову, отдать долг и, вообще, пообщаться. Тот обрадовался ей необычайно, усадил пить чай, познакомил со своими дочками – Верочкой и Наденькой. Две хорошенькие курчавые шоколадки трёх лет от роду! Они сразу приняли Свету за свою, влезли на колени и потребовали рассказать сказку. Света рассказала им про волка и семеро козлят. Девочки долго обдумывали услышанное, а затем Верочка глубокомысленно изрекла:

– Волк сам виноват! Не надо было откладывать на потом, надо сразу было всех козлят есть!

И Света, и Беня долго смеялись.

Света рассказала ещё одну сказку: про Колобка. Наденька похлопала длиннющими ресницами и задумчиво спросила:

– А когда Колобок по дорожке катился, у него глазки пачкались?

Ни Света, ни Беня ответить не смогли, так как их согнуло от хохота. На прощание Беня поцеловал Свету в руку и пригласил приезжать ещё.

Василий снова посетил о. Александра.

– Вы были правы, батюшка. Только я эту Маргариту увидел, сразу встал! Ну, и не совладал, значит… Просил потом, чтоб отпустила, но с женой всё по-прежнему. Что делать-то?

О. Александр задумался.

– Надо тебе найти того, кто сглаз снимет, раз Маргарита этого не сделала. Походи по стране, поспрашивай людей.

Василий ушёл в большой задумчивости. Легко сказать, походи по стране! Подумав, решил наняться в Брянске в дальнобойщики. Сказано – сделано!

– Я, Светик, хочу в дальнобойщики пойти. Деньжат подзаработать… и вообще. Ты как смотришь? Ненадолго, месяцев на восемь.

Света думала недолго. Деньги, и впрямь, были нужны. Не век же жить с родителями? Свой дом нужен? Нужен!

– Ладно, Вася, ехай. Смотри, осторожней там.

– Ну, неужели!

Приехав в Любеничи, Василий не смог побороть искушения, и зашёл к Рите. Провёл у неё незабываемую, головокружительную ночь! То, что она делала с ним, он даже в курилке не слыхал (солдаты в курилке разговаривали исключительно о бабах!). Утром сел в автобус на Брянск и всю дорогу вспоминал, как… Ой, дальше – нескромное!

В Брянске нашёл нужное предприятие не глядя. Предъявил водительские права второго класса, написал заявление, автобиографию и заполнил анкету. Пришлось раскошелиться в фотоателье на шесть фотографий.

– Вот, значит, товарищ Мальков, будешь дальнобойщиком, – обнадёжил Василия кадровик, шмыгая пурпурным носом, – Послезавтра получишь машину – и в рейс!

Две ночи пришлось ночевать у Тараса Демьяныча, внучатого племянника двоюродного деда Амвросия. Ближняя родня, да. Демьяныч оказался человеком пьющим, и Василию пришлось соответствовать. За два вечера было выпито столько, сколько он не выпил за всю предыдущую жизнь!

Похмелившись поутру рассолом, Василий попрощался с гостеприимным родственником (век бы его не видеть!), и отправился на работу. Завгар, товарищ Леперов, подвёл его к машине.

– Вот, Зил-130. Совладаешь ли?

Вместо ответа Василий сел за баранку и исполнил несколько восьмёрок.

– Годится! Иди в диспетчерскую, там и наряд получишь.

И началась трудовая жизнь. Первый рейс был не особенно далеко – Псков. Всего-то два дня пути. Груз – индустриальные железяки.

Василий ехал не быстро. На каждой остановке, будь то заправка или приём пищи, интересовался у местных и таких же, как он, дальнобойщиков, нет ли поблизости экстрасенсов. Люди этого слова не понимали, а потому пугались и уклонялись от разговора. Василий понял свою ошибку, и принялся спрашивать насчёт ведьм, колдуний и прочих волшебников. Это привело к неприятностям: в райцентре Кулёмино его остановил милицейский старшина. Он долго проверял документы, груз и путевой лист, а затем вкрадчиво спросил:

– А зачем вам, комсомолец Мальков, колдун нужен? Религия – опиум для народа!

– Да, так, из любопытства! – выкрутился Василий.

Старшина пожевал губами и нехотя вернул документы:

– Можете следовать дальше. А контрреволюционные разговоры больше не ведите!

«Нифига себе! Причём тут контрреволюция?»

Так и приехал в Псков, не солоно хлебавши. Там переночевал в гостинице, а поутру взял груз на Тюмень. Тоже индустриальные железяки, только другие.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Мотался наш герой по необъятному Советскому Союзу три месяца, очень осторожно, памятуя предупреждение милицейского старшины в Кулёмино, расспрашивая о колдунах. Домой за это время только два раза заехать удалось. И опять ничего со Светой не получилось, как себя не настраивал Василий. А с Маргаритой – получилось! Только не отпустила она его и на этот раз, как ни просил.

И вот, в маленьком городке Заозёрске, в Забайкалье, Василий обрёл, наконец, нужную информацию. Дескать, живёт в деревеньке Полуденная, в небольшом буддийском дацане лама Ли Ван. Лечит всё! Даже радикулит. Даже тромбофлебит. Даже косоглазие.

– Ой, милай, у него, вообще, хромые начинают говорить, а глухие – ходить! Девок от прыщей избавляет на раз! – рассказывала Василию повариха в пельменной, – Ежели чего – сразу к нему едем. Ну, с подарками, ясное дело.