Часть вторая

17-ти летний Янкель Берстайн любил свою работу. Теперь его голова была занята не только непонятными историями про жизнь доисторических еврейских племен, их хождениях по пустыням и битвах со скотоводами других племен за пастбища. Теперь он работал в ювелирном цеху вместе со всеми своими братьями и сестрами, тетками, дядьками и кузенами.

Его голова, не занятая никакими тривиальными познаниями, теперь была полностью посвящена названиям различных ювелирных номенклатур и местам, где они хранились. За несколько месяцев работы он запомнил абсолютно все и знал лучше любого компьютера, сколько и каких изделий или запасных частей к ним у них в цеху имелось.

Худосочный, с вечно шмыгающим носом, в засаленном сюртуке одного из старших в семье, он носился, как челнок между этажами и комнатками, подносил недостающие детали и уносил готовые изделия. У него даже не было времени присесть и выпить свое дневное молоко с ломтем вчерашнего штруделя.

Трое из его дядей и одна тетка смотрели на него с надеждой, что они выдадут замуж за такого работящего паренька одну из своих дочек. Дочкам было это сказано, и они поедали Янкеля глазами, когда бывала такая возможность, и слали ему эсэмски всякий раз, когда ходили в туалет по нужде.

У Янкеля не было времени быть с ними галантным кавалером, он просто измерял глазами видимые и невидимые прелести всех женщин, не исключая кандидаток, и не выделял никого особенно.

В 5 часов вечера большой автобус останавливался недалеко от их 47 улицы, и все спешили занять в нем удобные места. Автобус это был не обычный, рейсовый или экспресс, а чарторный. Его нанимали для своих работников хозяева 4 ювелирных компаний, и каждый день недели, кроме субботы, автобус привозил в Нью-Йорк и увозил из города –домой одну и ту же группу людей. Все они жили в одном маленьком городке за рекой, на севере от большого города. Иногда автобус запаздывал на несколько минут, и работники ювелирных бизнесов вынуждены были стоять в самом центре Нью-Йорка и ждать. Своим внешним видом они были похожи на театрализованное шествие, представляющее картину 19 века. Тысячи туристов, гостей города, проходя мимо, именно так о них и думали и пытались распознать среди предполагаемых актеров знаменитости.

Иногда в ожидании автобуса ювелиры курили сигареты. Туристы находили такое недоработкой в постановке, как несоответствие с исторической действительностью и недобро смеялись.

Ювелирам было все равно, где они находятся, как они выглядят, кто все эти люди вокруг и почему они смотрят на них с таким интересом. Не интересовали их ни сверкающие рекламы величиной в 20-ти этажные дома, ни одетые диснеевскими характерами ханыги, предлагающие туристам сфотографироваться с теми за деньги.

Все ювелиры были, как один аутистический организм в ожидании автобуса.

Если время ожидания переваливало за 2 минуты, ювелиры начинали не на шутку волноваться. Они делились на разнополые и возрастные группы и страстно обсуждали задержку транспорта. Речь их была, на удивление, артикулярной и легко доступной постороннему уху. Проходящие мимо туристы этому не удивлялись – у всех актеров должна быть отличная дикция и произношение, иначе как бы можно было их понять с галерки. Не удивляли туристов и темы горячих обсуждений: подумаешь, какой-то около революционный бред позапрошлого столетия.

Но слушали говорящего далеко не все. А если быть еще точнее, то не слушал его никто. Каждый, кто желал что-то сказать по теме или без нее, просто ждал своей очереди – 3 мгновений затянувшейся паузы оратора, чтобы произнести свое. Если пауза была прервана преждевременно, то два оратора говорили громко о разном, и между ними могла возникнуть склока.

Неистовые речи вели исключительно мужчины, а женщины стояли в стороне с отрешенными лицами и придерживали свои парики при сильных порывах ветра. Большинство из них, несмотря на юный возраст, отличались полнотой тела, неестественно белым цветом кожи и плоскостопием.

Хотя все ювелиры знали друг друга долгое время, но в разговоры никогда не вступали с работниками не своей компании.

Мужчинам нельзя было заводить разговора с женщинами, а женщинам с мужчинами, но можно было обсуждать противоположный пол между собой.

К счастью, у всех у них были телефоны самых последних моделей, и религия не запрещала ими пользоваться.

Когда, все-таки, их гигантский автобус медленно высовывал свое рыло из-за угла, весь этот еврейский ювелирный организм охватывала дрожь восторга. Глаза каждого из них светились явным огнем непоколебимой веры во всевышнего – ох не напрасно они молились последние 4 минуты за их счастливое возвращение домой. Ох, не напрасно.

Все улыбались вымученными улыбками, как чудом уцелевшие бойцы, оставшиеся невредимыми после кровавого побоища. В автобус, однако, никто не торопился – менее активные мужчины и женщины ждали, когда часть более активных мужчин обойдет автобус по крайней мере два раза, полупит своими игрушечного размера ботиночками по непробиваемым колесам и убедится, что ничего не отвалилось, в то время как другая часть активных мужчин с пристрастием ревнивых жен выкрикивают упреки водителю… где он шатался так долго.

В конце концов, ювелиры рассаживались, и начиналась обычная перекличка. Представители всех четырех компаний должны были убедиться, что их работники находятся в автобусе и готовы к отъезду домой.

Поскольку все четыре компании были равными плательщиками за наем автобуса, то все четыре представителя этих компаний одновременно, перекрикивая друг друга, называли имена и фамилии своих работников. Это напоминало что-то среднее между курятником и призывным пунктом израильской армии.

Перекличка имен необходима потому что в автобусе категории люкс установлены глубокие кресла с высокими спинками, из –за которых невозможно увидеть ювелиров, если они не подадут свой голос.

Снаружи, такой автобус всегда выглядит пустым, если никто из пассажиром откровенно не расплющивает свои губы об дымчатое стекло изнутри.

Перекличка заканчивается неожиданно и одновременно, как предштурмовая канонада.

В автобусе не хватает Янкеля Берстайна. Из-за высоких сидений, как из суфлерского оконца на сцене, раздался убедительный шепот Любки-Дупки: «Я видела Янкеля рядом с двумя шиксами на углу. Они предлагали ему что-то, а он ковырял в носу…»

По договору автобус не мог отправляться в обратный путь, если хотя бы одного из пассажиров не было на борту.

Четыре семьи – владельцы ювелирных бизнесов знались по-соседски друг с другом на профессиональном уровне и откровенно не конкурировали, потому что вели производство и торговали разным. Еще их объединяли места жительства работников. Кроме того у них были фамилии с одним общим корнем: Бернстайн, Берлаго, Берландер и Медвед с ударением на первом слоге, но на это никто не обращал особого внимания.

Брать в наем автобус такого класса было делом совсем не дешевым: кроме контроля климата, он был оснащен двумя туалетами, скоростным интернетом и гигантским пространством для багажа, которое занимало весь первый этаж автобуса. Но далеко не забота о работниках была первоочередной задачей хозяев ювелирных компаний.

Им было важно любой «разумной» ценой не дать своим работникам пересекаться с другими ювелирами -профессионалами и иными личностями, которых много трется около драгоценных металлов и камней.

Но на этот раз все обошлось – Янкель молотил кулаком в закрытую автобусную дверь с отличной новостью, что он нашелся.

Его впустили в автобус, но хороших мест уже не было, и ему пришлось усесться рядом с Милтоном, 30-ти летним толстяком, рядом, с которым никто не хотел сидеть из-за его болезни ног. Милтон, несмотря на свой более, чем зрелый возраст, женат не был, но про женщин знал, по его же словам, много. Об этом он рассказывал всякий раз своим попутчикам по автобусу.

Милтон, кузен Янкеля, не был восходящей звездой бизнеса исключительно из-за болезни ног. Он был отличным ювелиром от А до Я, но его не могли выпустить в зал к покупателям.

Несколько пар сочувственных взглядов сошлись в силовой пучок на Янкелевой вихрастой голове, когда он устраивался на свое кресло. Милтон уже вовсю ворошил уебсайты, чтобы получить еще больше познаний про женщин: во все кресла автобуса были встроены мониторы, которые могли быть использованы, как телевизоры или для интернетных приключений.

Для всех, без исключения, пассажиров автобуса путешествие на работу и обратно домой было самым хорошим временем дня.

Девушки и женщины обычно смотрели какие-нибудь мыльные драмы, советы по домоводству или писались/искались на популярном сайте singlejew.com.

Наиболее горячие из них заглядывали на сайты с фотографиями профессиональных французских рэгбистов, которые имели неплохие фигуры и фоткались парами исключительно голыми. Если фотографии попадали в цель, то горячеголовые тяжело дышали.

Женатые пожилые мужчины читали новости медицины, чтобы встретить во все оружии предстоящие возрастные заболевания, но понимали из прочитанного мало, зато успокаивались и засыпали под ровное шуршание колес.

Некоторые из женатых мужчин выходили на сайты, где торгуют драгоценными украшениями и откровенно занимались промышленным шпионажем: они фотографировали удачные дизайны, чтобы потом незначительно их видоизменить и представить для обсуждения в своей компании. Независимо от результата обсуждения им платили символические премиальные деньги за инициативу.

Мужчины играли в стрелялки, смотрели экономические новости, про мир животных и порно.

Самые отмороженные из молодежи и из неженатых брали таблетку и два волоска-проводка от часовой батарейки за щеку, одевали наушники и следили за точкой движения автобуса по GPS.

Милтон смотрел японский мультипликационный порно и грыз сухое печенье.

Янкель прочитал свои эсэмэски первый раз за целый день. В них не было ничего нового или значительного или того, что требовало незамедлительного ответа. Он подумал про Любку-Дупку – она буквально заваливала его сообщениями. Он с ней был одного возраста, и они знали друг друга всю их сознательную жизнь, потому что жили через дорогу. Правда, раньше ее звали просто Любкой, а Дупка прибавилось к ее имени, когда она достигла половой зрелости и расцвела формами тела. Никто толком не знал, что значит слово дупка. Его подвесил к Любке ее старый и выживший из ума дед, приплывший в штаты ребенком из Одессы в начале прошлого века. Все остальные думали, что ее второе имя, как у индейцев, говорит о замечательной физической или умственной способности человека, но на неизвестном языке.