Цитаты из книги «Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл»

Бывают моменты, когда отчаянно хочется сделать из своей жизни чистовик, но на самом деле жизнь — всегда черновой набросок, в котором удачные фрагменты перемешаны с огромным количеством зачеркнутого, вымаранного, многократно переписанного. Или же это рисунок с массой стертых деталей и линий, исправлений, отражающих как изменение образа, который пытается передать художник, так и дрожание руки, проводящей линию. А чистовиков нет. На «проверку» жизни мы выдаем то, что написали. Истории нашей жизни пишутся один раз, и стереть что-то нельзя. Все эти кривые линии, фальшивые ноты, неверные вычисления или ошибки в словах исправить уже невозможно. Но можно, конечно же, пытаться — без особого успеха. Бесконечно возвращаться в прошлое и заново проигрывать неудачные разговоры, мысленно доделывать то, что не успел, досказать, что не сказал близким, которые от тебя ушли. Прозревать задним умом, пытаться искать другие решения вместо принятых когда-то, ругая себя за прошлые ошибки. «Нам трудно отказаться от надежды на лучшее прошлое» — как же я люблю эти слова Ирвина Ялома!20 В нашем мире если и существуют чистовики, то разве что создаваемые задним числом биографии, в которых все причесано, повествование логично и последовательно и задача которых — вызывать восхищение и трепет.

Реальное «я» — это то, какие мы есть со всей нашей жизненной историей и личностными особенностями, с этим «я» и живем, приспосабливаясь к себе и узнавая себя, а ложное «я» основано на том, что мы настоящие никому не нужны, включая самих себя, и нужно переделывать себя в соответствии с требованиями общества. Или имитировать свое соответствие им. Еще одна грань человеческого несовершенства, кроме несоответствия идеалу, — то, что мы постоянно ошибаемся, даже если поступаем «правильно». Нас со школы приучают, что есть черновики и чистовики. И что на проверку учителю нужно сдавать чистовик, в котором все идеально, отсутствуют исправления и недочеты, все слова подобраны правильно, линии прочерчены точно. Рисунок должен быть закончен. Текст — дописан. Я еще в старших классах недоумевал: а что плохого, если в сдаваемом тексте есть какие-то исправления? Хоть будет виден ход мысли, проделанная работа, творчество… Но нет, требовалось сдавать вылизанную, написанную аккуратным почерком работу, которая понравится учителю и которую можно будет кому-то показывать как эталонную. Квинтэссенция ложного «я» ученика.

Разумеется, я не призываю проявлять направо и налево худшие свойства нашей природы: мстить, обманывать, вымещать злобу на других. Речь идет о том, что важно признать за всеми нашими чувствами и свойствами право на существование. Они все присущи нам — злоба, мстительность, жадность, садизм (да-да, даже удовольствие от причинения боли другому), эгоизм, интриганство, морализаторство (пресловутое «белое пальто») и еще много чего, что относят к так называемому D-компоненту личности (от слова dark — темный). Важно признавать его, учитывать, узнавать в самом себе потребности, скрытые за этими «плохими» свойствами личности, и искать наиболее гуманные для себя и для других способы их удовлетворения. Они такая же часть нашего реального «я», как и наши положительные черты вроде доброты или альтруизма.

Человек — существо, способное получать удовольствие от самовыражения и, более того, испытывающее в этом потребность. Формы самовыражения, конечно же, разные — от многочисленных граффити на стенах до высших проявлений самоактуализации человека в виде создания шедевров искусства. Нам важно быть замеченными другими, и поэтому чаще всего наше самовыражение заключается в желании открыто проявлять свои подлинные эмоции, так как именно моменты искренности с другими людьми дают нам одно из самых глубоких переживаний и удовольствий в отношениях, даруя ощущение полноты существования. Когда мы говорим о любви, преодолевая барьер смущения и стыда, мы соприкасаемся с трепетом подлинности, которая есть во всех нас и жаждет быть проявленной вовне. Когда обнимаем и целуем любимых мужчин и женщин, снимая покровы стыда, то в этом нарастании страсти и откровенности мы прекрасны, мы искренни и получаем удовольствие не только от другого человека, но и от собственной чувственности. Мы можем наслаждаться своим гневом, когда он уместен, защищает нас и выражен полно и в той форме, которую мы ему хотели придать. Получать удовольствие от собственной смелости сказать то, что думаем на самом деле, или заговорить о том, о чем долгое время хотели, но боялись. Я любуюсь людьми, когда они поднимают глаза и, встречаясь с собственным страхом быть отвергнутыми, волнуясь и запинаясь, все же решаются сказать другим, что в своих переживаниях или мыслях отличаются от них. И собой могу гордиться и любоваться в такие моменты. Нередко одна из целей всех личностных поисков истинного «я» — научиться снова получать удовольствие от себя и своего существования в этом мире через самовыражение. Как бы странно это ни показалось тем, кто ценит во всем целесообразность и функциональность, жажда выразить себя вовне — главный источник самоактивации человека (когда он сам, без давления извне, к чему-то вдруг начинает стремиться). А один из базовых конфликтов нашего существования, прямо связанных с экзистенциальным вызовом несовершенства, заключается в том, что на пути к самовыражению личности лежит опасность того, что ты — такой, каким проявляешь себя, — будешь не просто не поддержан, но отвергнут. И тогда хочется быть не собой-реальным, а собой-совершенным, таким, чтобы тебя обязательно приняли и одобрили. То, что мы называем совершенством или идеальностью человека, это, по сути, соответствие его какому-либо предписываемому и очень желательному для окружающих образу. И если наше развитие как личностей происходит в среде, в которой любовь к нам определяется степенью соответствия этому образу, то быть несовершенным (то есть не вписываться в этот образ) означает оказаться нелюбимым, отвергнутым, брошенным.

которые иначе вас совсем не интересовали бы, задумываться о вещах, о которых вы иначе совсем не думали бы, или ставить себе цели, которые иначе вы никогда бы не поставили?.. Я думаю, что естественная история служит доказательством того, что сознание — на нескольких уровнях — делает жизнь такой, чтобы ее стоило прожить. Наделенные сознанием существа получают удовольствие от собственного феноменального сознания. Они получают удовольствие от мира, в котором существуют вместе со своим феноменальным сознанием. Они получают удовольствие от самих себя как от обладателей сознания…8 Способность удивляться этому миру появляется уже у высокоразвитых животных. Тот же Хамфри приводит такие замечательные примеры: Ученые наблюдали, как в исследовательском центре в Танзании самка шимпанзе раз за разом опускала пальцы в струящуюся воду и сидела, завороженная, по-видимому, причудливой игрой света, звука и осязания… Там же ученые наблюдали и более яркую, поистине байроновскую погоню за ощущениями — к примеру, шимпанзе мог выпрыгнуть во время грозы на открытое место, прыгать, топать и визжать под омывающими его потоками воды при свете вспышек молнии… Существо, которое испытывает удовольствие от существования, обзаведется «волей к существованию», а следовательно — по крайней мере, как мы можем судить из наблюдений за людьми — «волей к жизни»

Быть живым и при этом осознавать собственную жизнь означает переживать еще и красоту того, что нас окружает. Николас Хамфри, психолог и профессор Лондонской школы экономики, размышляя о том, зачем нам сознание, предлагает очень интересное объяснение: А что, если роль сознания заключается не в том, чтобы дать вам способность делать что-то, что иначе вы делать бы не смогли, а в том, чтобы побудить вас делать что-то, что иначе вы бы не делали: заставить вас интересоваться вещами

Еще важно знать, что любое страдание конечно. Об этой простой истине мы склонны забывать, когда нам плохо. Но все проходит, и эмоциональная боль и страдание тоже. Исключения бывают (в ситуации с психологическими травмами вроде ПТСР), но даже в этих ситуациях боль не бесконечная, а эпизодическая, хоть и имеет тенденцию повторяться. Как бы ни было нам плохо, это проходит. Все эмоции, даже самые болезненные, имеют завершение, и если им не мешать, не останавливать их, они исчезают, и относительно быстро.

В моменты сильной боли, когда меня отвергали близкие люди и я испытывал чувство огромной утраты или потери, я мог просто лечь на бок, обняв скомканное одеяло, и глубоко дышать, чувствуя, как пульсирует во мне боль, иногда заполняя все тело. Боль меняется, одно переживание перетекает в другое, и это могут быть стыд, вина, отвращение, отчаяние, ярость, горе — что угодно. Можно лежать почти весь день, дышать, слушать эти чувства и искать слова, которые могли бы их выразить, — что это за боль, о чем я страдаю, что я в себе обнаружил такое, с чем мне так трудно жить? Боль всегда ищет выхода, так ее легче пережить. Немая, невыразимая боль — самая тяжелая, невыносимая. Когда боль вызвана сильным разочарованием в себе и утратой иллюзий (о том, что в чем-то более компетентен, чем в реальности; о том, что могу быть любим или признан каким-то человеком; или же при столкновении с тяжелыми последствиями наших ошибок для близких) — то единственный способ справиться со стыдом и отвращением — это, как ни удивительно, не отворачиваться от нее. Смотреть на себя, на то неприятное, что о себе узнал, на свои поступки и их последствия и дышать, дышать: «Да, и это тоже есть во мне». Не надо истязать себя, боль уже есть, ее много, она может пульсировать в груди и животе, иногда заливая все тело. Может появиться желание выпить водки, чтобы заглушить боль. Иногда все внутри застывает, и от этого становится даже легче, и можно заняться какими-то делами. Психика словно предлагает обезболивающее: ничего не чувствуешь — и ладно, зато живешь дальше. И тогда боль может облечься в какие-то слова, найти выражение. Часто это происходит с помощью других людей. Слезы горя, рык ярости, крики злости и отчаяния, нежная жалость… Боль перестает разливаться бесформенным морем, она концентрируется, а потом постепенно стихает, сменяясь печалью — конечной станцией принятия. И тогда можно почувствовать, как расслабляется и дышит тело. Ощутить себя живым — дышащим, переживающим, откликающимся на вызовы и вопросы бушующей жизни. И принять ее.

Итак, быть живым (в психологическом смысле) значит иметь возможность пропускать через себя все те переживания, которые рождаются у нас в ответ на происходящее во внешнем мире и внутри нас, и преобразовывать их в действия, если есть такая необходимость. Жизнь — это постоянный обмен с окружающим миром: ты мне — вызовы, впечатления, вещи, я тебе — ответы, эмоции, дела. Позволю себе процитировать фрагмент книги Джеймса Бьюдженталя с очень подходящим названием «Наука быть живым». Эти строчки уже много лет неизменно вызывают у меня сильный душевный отклик и как нельзя лучше иллюстрируют мои слова: В каждом из нас тлеет пламя, которое может разгореться. Нас постоянно преследует жажда жизни. Сколько бы нас ни учили сокращать, коверкать и коренить наше бытие, что-то внутри нас стремится расширить горизонты, чтобы обеспечить себе пространство для роста и развития. Нас пугает цена этого роста, мы боимся тех открытых пространств, которые наш взор иногда обнаруживает вокруг; хотим закрыть глаза на собственные возможности. Изменение, бесконечное изменение. Языки пламени пляшут, обретая причудливые формы, изменяются снова и снова. Мы боимся огня, но мы состоим из него. Мы не можем сопротивляться ему; мы можем лишь ему соответствовать. Когда мы, наконец, покоримся ему, то испытываем облегчение и блаженство. Быть по-настоящему живым значит быть приговоренным к постоянному развитию, бесконечному изменению. Быть по-настоящему живым значит найти свою идентичность в этом изменчивом процессе, зная, что огонь уничтожит любые стабильные структуры, которые мы будем пытаться построить. Желания и потребности — горючее для пламени жизни. Мы можем существовать без желаний не больше, чем огонь может гореть без топлива. Если мы хотим жить как можно более полной жизнью, следует как можно более полно знать свои желания и потребности. Мы состоим из пламени, и его танец — танец нашей жизни6. Мы — огонь, но, к сожалению, одна из самых распространенных и одновременно понятных реакций на столкновение с экзистенциальными вызовами жизни — притушить пламя, чтобы эти вызовы нас не заметили и не настигли.

Помните глубоко субъективное ощущение, когда вы чувствовали себя по-настоящему живыми? Перебирая подобные моменты, я ловлю себя на мысли, что это не только мгновения счастья. Живым и свободным я себя ощущал и тогда, когда разрешал себе плакать от отчаяния и горя. Переживал неудачи, искал поддержку, честно признаваясь как себе самому, так и людям, к которым обращался за помощью, что мне сейчас трудно. Когда, замирая от волнения, говорил о своей уязвимости, признавался в любви или просто в теплых чувствах (а это бывает даже сложнее, чем выражать неприязнь). Когда разрешал себе открыто злиться и выплескивать гнев, не зажимая его из страха «как бы чего не вышло», «что подумают люди, как я буду выглядеть в их глазах» (такого, увы, в моей жизни было немало). Живым я ощущаю себя, когда мне доступен весь спектр переживаний от отвращения и ненависти до любви и нежности и они текут через мой организм, находя хорошие и не очень (увы) формы выражения.