Цитаты из книг автора «Илья Латыпов»

Я придумал собственную формулировку доброжелательности, которая ввергает многих жителей постсоветских стран в ступор: доброжелательность — это необоснованно хорошее отношение к себе. Удивление возникает по поводу слова «необоснованно» (или «незаслуженно» — можно и так). Ведь «уважение нужно заслужить», и хорошее отношение тоже. Просто так они не выдаются. А ведь если задуматься, хорошее отношение к себе не нужно как-то обосновывать или заслуживать. Вообще. Вот есть я, самый близкий себе человек. Пусть непростой, со своими тараканами в голове, с ограничениями, недостатками, страданием — и одновременно с достоинствами и скрытыми даже от самого себя где-то глубоко в бессознательном сокровищами души. И к этому самому близкому человеку, с которым делишь абсолютно все, естественно относиться хорошо.

Ложное «я» в себе можно обнаруживать и через ощущения и эмоции, не только через намерения. Когда мы выражаем ложное «я» в каком-то важном разговоре (то есть прямо лжем или уходим от прямого ответа), то за кратким напряжением следует облегчение (уфф, избежали отвержения) и одновременно появляется тревога как проявление хронического напряжения от необходимости постоянно сдерживать себя. Так бывает, когда соврали близким людям, избежали неприятностей, но в душе остался осадок (вспомните историю с конфетами выше). При выражении подлинного «я» за временным напряжением (все равно ведь боимся отвержения, это нормально) следует расслабление, удовольствие и ощущение наполненности: «Я здесь, я проявился и не испугался». Эти ощущения наполненности и удовольствия в дальнейшем стимулируют нас снова и снова проявлять свое истинное «я», то есть наступает самоактивация, когда нас побуждают не внешние стимулы, а идущее изнутри желание самовыражения. Однако для того, чтобы решиться выражать то, что мы реально думаем или хотим, нам все равно придется научиться проживать депрессию покинутости, так как часто именно страх, что от нас отвернутся (едва мы проявим себя настоящих), и приводит к созданию этих лабиринтов ложных «я». Только научившись поддерживать себя, когда мы одиноки или отвержены, мы сможем не избегать риска встретиться с этим переживанием вновь. А позитивной стороной здесь будет не просто возможность быть свободным в общении, но и возможность найти «своих» людей, которые будут знать и любить именно нас, а не придуманную личность. А что значит прожить депрессию покинутости? Частично о проживании горя и отпускании утрат мы уже говорили в предыдущей части книги, будем в этой и следующей. Но если в двух словах, прожить — значит разрешить себе чувствовать и переживать боль и горе от того, что нас оставили или не поддержали важные для нас люди, и при этом сохранить (или вернуть) себе ощущение своей ценности: «Я есть, я имею право быть собой, даже если вы больше не со мной, даже если вы перестали ценить меня». И потом обнаружить, что после отвержения есть жизнь и новые отношения. Обнаружить и принять как новый опыт, противостоящий ужасу «никто и никогда больше не будет со мной, и это навсегда».

Бывают моменты, когда отчаянно хочется сделать из своей жизни чистовик, но на самом деле жизнь — всегда черновой набросок, в котором удачные фрагменты перемешаны с огромным количеством зачеркнутого, вымаранного, многократно переписанного. Или же это рисунок с массой стертых деталей и линий, исправлений, отражающих как изменение образа, который пытается передать художник, так и дрожание руки, проводящей линию. А чистовиков нет. На «проверку» жизни мы выдаем то, что написали. Истории нашей жизни пишутся один раз, и стереть что-то нельзя. Все эти кривые линии, фальшивые ноты, неверные вычисления или ошибки в словах исправить уже невозможно. Но можно, конечно же, пытаться — без особого успеха. Бесконечно возвращаться в прошлое и заново проигрывать неудачные разговоры, мысленно доделывать то, что не успел, досказать, что не сказал близким, которые от тебя ушли. Прозревать задним умом, пытаться искать другие решения вместо принятых когда-то, ругая себя за прошлые ошибки. «Нам трудно отказаться от надежды на лучшее прошлое» — как же я люблю эти слова Ирвина Ялома!20 В нашем мире если и существуют чистовики, то разве что создаваемые задним числом биографии, в которых все причесано, повествование логично и последовательно и задача которых — вызывать восхищение и трепет.

Реальное «я» — это то, какие мы есть со всей нашей жизненной историей и личностными особенностями, с этим «я» и живем, приспосабливаясь к себе и узнавая себя, а ложное «я» основано на том, что мы настоящие никому не нужны, включая самих себя, и нужно переделывать себя в соответствии с требованиями общества. Или имитировать свое соответствие им. Еще одна грань человеческого несовершенства, кроме несоответствия идеалу, — то, что мы постоянно ошибаемся, даже если поступаем «правильно». Нас со школы приучают, что есть черновики и чистовики. И что на проверку учителю нужно сдавать чистовик, в котором все идеально, отсутствуют исправления и недочеты, все слова подобраны правильно, линии прочерчены точно. Рисунок должен быть закончен. Текст — дописан. Я еще в старших классах недоумевал: а что плохого, если в сдаваемом тексте есть какие-то исправления? Хоть будет виден ход мысли, проделанная работа, творчество… Но нет, требовалось сдавать вылизанную, написанную аккуратным почерком работу, которая понравится учителю и которую можно будет кому-то показывать как эталонную. Квинтэссенция ложного «я» ученика.

Разумеется, я не призываю проявлять направо и налево худшие свойства нашей природы: мстить, обманывать, вымещать злобу на других. Речь идет о том, что важно признать за всеми нашими чувствами и свойствами право на существование. Они все присущи нам — злоба, мстительность, жадность, садизм (да-да, даже удовольствие от причинения боли другому), эгоизм, интриганство, морализаторство (пресловутое «белое пальто») и еще много чего, что относят к так называемому D-компоненту личности (от слова dark — темный). Важно признавать его, учитывать, узнавать в самом себе потребности, скрытые за этими «плохими» свойствами личности, и искать наиболее гуманные для себя и для других способы их удовлетворения. Они такая же часть нашего реального «я», как и наши положительные черты вроде доброты или альтруизма.

Человек — существо, способное получать удовольствие от самовыражения и, более того, испытывающее в этом потребность. Формы самовыражения, конечно же, разные — от многочисленных граффити на стенах до высших проявлений самоактуализации человека в виде создания шедевров искусства. Нам важно быть замеченными другими, и поэтому чаще всего наше самовыражение заключается в желании открыто проявлять свои подлинные эмоции, так как именно моменты искренности с другими людьми дают нам одно из самых глубоких переживаний и удовольствий в отношениях, даруя ощущение полноты существования. Когда мы говорим о любви, преодолевая барьер смущения и стыда, мы соприкасаемся с трепетом подлинности, которая есть во всех нас и жаждет быть проявленной вовне. Когда обнимаем и целуем любимых мужчин и женщин, снимая покровы стыда, то в этом нарастании страсти и откровенности мы прекрасны, мы искренни и получаем удовольствие не только от другого человека, но и от собственной чувственности. Мы можем наслаждаться своим гневом, когда он уместен, защищает нас и выражен полно и в той форме, которую мы ему хотели придать. Получать удовольствие от собственной смелости сказать то, что думаем на самом деле, или заговорить о том, о чем долгое время хотели, но боялись. Я любуюсь людьми, когда они поднимают глаза и, встречаясь с собственным страхом быть отвергнутыми, волнуясь и запинаясь, все же решаются сказать другим, что в своих переживаниях или мыслях отличаются от них. И собой могу гордиться и любоваться в такие моменты. Нередко одна из целей всех личностных поисков истинного «я» — научиться снова получать удовольствие от себя и своего существования в этом мире через самовыражение. Как бы странно это ни показалось тем, кто ценит во всем целесообразность и функциональность, жажда выразить себя вовне — главный источник самоактивации человека (когда он сам, без давления извне, к чему-то вдруг начинает стремиться). А один из базовых конфликтов нашего существования, прямо связанных с экзистенциальным вызовом несовершенства, заключается в том, что на пути к самовыражению личности лежит опасность того, что ты — такой, каким проявляешь себя, — будешь не просто не поддержан, но отвергнут. И тогда хочется быть не собой-реальным, а собой-совершенным, таким, чтобы тебя обязательно приняли и одобрили. То, что мы называем совершенством или идеальностью человека, это, по сути, соответствие его какому-либо предписываемому и очень желательному для окружающих образу. И если наше развитие как личностей происходит в среде, в которой любовь к нам определяется степенью соответствия этому образу, то быть несовершенным (то есть не вписываться в этот образ) означает оказаться нелюбимым, отвергнутым, брошенным.

которые иначе вас совсем не интересовали бы, задумываться о вещах, о которых вы иначе совсем не думали бы, или ставить себе цели, которые иначе вы никогда бы не поставили?.. Я думаю, что естественная история служит доказательством того, что сознание — на нескольких уровнях — делает жизнь такой, чтобы ее стоило прожить. Наделенные сознанием существа получают удовольствие от собственного феноменального сознания. Они получают удовольствие от мира, в котором существуют вместе со своим феноменальным сознанием. Они получают удовольствие от самих себя как от обладателей сознания…8 Способность удивляться этому миру появляется уже у высокоразвитых животных. Тот же Хамфри приводит такие замечательные примеры: Ученые наблюдали, как в исследовательском центре в Танзании самка шимпанзе раз за разом опускала пальцы в струящуюся воду и сидела, завороженная, по-видимому, причудливой игрой света, звука и осязания… Там же ученые наблюдали и более яркую, поистине байроновскую погоню за ощущениями — к примеру, шимпанзе мог выпрыгнуть во время грозы на открытое место, прыгать, топать и визжать под омывающими его потоками воды при свете вспышек молнии… Существо, которое испытывает удовольствие от существования, обзаведется «волей к существованию», а следовательно — по крайней мере, как мы можем судить из наблюдений за людьми — «волей к жизни»

Быть живым и при этом осознавать собственную жизнь означает переживать еще и красоту того, что нас окружает. Николас Хамфри, психолог и профессор Лондонской школы экономики, размышляя о том, зачем нам сознание, предлагает очень интересное объяснение: А что, если роль сознания заключается не в том, чтобы дать вам способность делать что-то, что иначе вы делать бы не смогли, а в том, чтобы побудить вас делать что-то, что иначе вы бы не делали: заставить вас интересоваться вещами

Еще важно знать, что любое страдание конечно. Об этой простой истине мы склонны забывать, когда нам плохо. Но все проходит, и эмоциональная боль и страдание тоже. Исключения бывают (в ситуации с психологическими травмами вроде ПТСР), но даже в этих ситуациях боль не бесконечная, а эпизодическая, хоть и имеет тенденцию повторяться. Как бы ни было нам плохо, это проходит. Все эмоции, даже самые болезненные, имеют завершение, и если им не мешать, не останавливать их, они исчезают, и относительно быстро.

В моменты сильной боли, когда меня отвергали близкие люди и я испытывал чувство огромной утраты или потери, я мог просто лечь на бок, обняв скомканное одеяло, и глубоко дышать, чувствуя, как пульсирует во мне боль, иногда заполняя все тело. Боль меняется, одно переживание перетекает в другое, и это могут быть стыд, вина, отвращение, отчаяние, ярость, горе — что угодно. Можно лежать почти весь день, дышать, слушать эти чувства и искать слова, которые могли бы их выразить, — что это за боль, о чем я страдаю, что я в себе обнаружил такое, с чем мне так трудно жить? Боль всегда ищет выхода, так ее легче пережить. Немая, невыразимая боль — самая тяжелая, невыносимая. Когда боль вызвана сильным разочарованием в себе и утратой иллюзий (о том, что в чем-то более компетентен, чем в реальности; о том, что могу быть любим или признан каким-то человеком; или же при столкновении с тяжелыми последствиями наших ошибок для близких) — то единственный способ справиться со стыдом и отвращением — это, как ни удивительно, не отворачиваться от нее. Смотреть на себя, на то неприятное, что о себе узнал, на свои поступки и их последствия и дышать, дышать: «Да, и это тоже есть во мне». Не надо истязать себя, боль уже есть, ее много, она может пульсировать в груди и животе, иногда заливая все тело. Может появиться желание выпить водки, чтобы заглушить боль. Иногда все внутри застывает, и от этого становится даже легче, и можно заняться какими-то делами. Психика словно предлагает обезболивающее: ничего не чувствуешь — и ладно, зато живешь дальше. И тогда боль может облечься в какие-то слова, найти выражение. Часто это происходит с помощью других людей. Слезы горя, рык ярости, крики злости и отчаяния, нежная жалость… Боль перестает разливаться бесформенным морем, она концентрируется, а потом постепенно стихает, сменяясь печалью — конечной станцией принятия. И тогда можно почувствовать, как расслабляется и дышит тело. Ощутить себя живым — дышащим, переживающим, откликающимся на вызовы и вопросы бушующей жизни. И принять ее.