Цитаты из книги «Люди, годы, жизнь. Не жалею о прожитом. Книги шестая и седьмая»

тысячный раз думал о том, что жизнь – это очень странная пьеса – трагедия, которая сбивается на фарс, один актер плачет, другой почему‑то смеется, и для того, чтобы принять происходящее на сцене, нужно, видимо, быть очень мудрым или круглым дураком

Страшная была эпоха, когда к книгам относились, как к бомбам, когда мирная и нейтральная Швейцария могла судить свою гордость, Андре Боннара, и попытаться его замарать. А он после суда мягко улыбался и с надеждой глядел на детей: «Им будет легче…»

Не думайте, что литература лишь для того, чтобы ее читали, она создается для того, чтобы ее воплощали в жизнь.

Андре Боннаре. С ним я познакомился

«Я сяду в королевской ложе, обычно я сижу в партере, но газеты захотят промолчать о вашем докладе, а если я буду в королевской ложе, им придется написать…»

Конечно, теперь я хорошо знаю, что такое старость: мотор износился. Я чувствую старость, но о ней почти не думаю. Дело не в возрасте: задолго до того, как приходит смерть, человек не раз душевно умирает и снова рождается, – казалось, костер догорел, под пеплом едва тлела головешка, но вот человеческое дыхание ее разожгло. Все дело в людях…

На одном из конгрессов мы услышали стихи Назыма Хикмета, на другом пел Робсон,

Бернал сказал: «Трагедия Жолио была трагедией благородства…» Вечером Бернал добавил: «И трагедией науки…»

кроме Де Сика, узнал Феллини, Висконти, Де Сантиса, Антониони.

Я надеялся: поеду потом в Болонью и увижу Моранди… А Моранди уже не было, он умер за месяц до того.