Ключи к самому себе

Как создать правильное намерение

Намерение работает. Чем детальнее оно описано, тем быстрее сбывается. Главное – загадывать желаемое легко и непринуждённо, в игровой форме без лишней серьёзности. Но тут есть одна ловушка, в которую я не раз попадалась. Воплощение задуманного приносило мне вместо ожидаемой радости разочарование. Тут и родился метод. Представь, что желаемая картинка (событие, ситуация, достижение) воплотилась. Рассмотри, как в кино, свои чувства по этому поводу. Теперь отмотай время на день вперёд от момента воплощения (потом на неделю, на месяц) и проверь – действительно ли это полноценная радость? Или тебе вдруг теперь хочется чего-то другого, а то и противоположного? Ограничивает ли достижение твою свободу? Или, напротив, даёт чувство лёгкости и счастливости?

А теперь – контрольная проверка. Можно сесть в тишине, закрыть глаза, ощутить своё дыхание. Положи руки на центр груди и почувствуй, как бьётся сердце. Ощути, как золотая ось проходит сквозь твоё тело, соединяя его с центром земли с одной стороны и с космическим пространством с другой. Попроси энергию всей Вселенной участвовать в исполнении твоего намерения в соответствии с Высшей Мудростью. Так, чтобы исполнение намерения, послужило на благо тебе и окружающим. (Это подушка безопасности от «вредных» намерений). Соедини ладони перед собой и почувствуй полное доверие происходящему – Вселенная заботится о тебе наилучшим способом. Вырази благодарность этому опыту.

В этом состоянии вспомни картинку своего воплотившегося намерения. Резонирует ли оно с ощущением блага и высшей мудрости? Если да, намерение отправлено в действие. Если чувствуешь «что-то не то», пересмотри своё намерение. Вселенная помогает создать для него совершенную форму.

Глотая свободу

И ответом был свет

Канарские острова

Шабаш полной луны скрывается поминутно дымом прибывающих с океана туч. Скрип лодки и плеск волны в ночном порту разрезают колпак тишины. Я прячусь в сетке на корме корабля, устремив взгляд на не темнеющий небосклон юга. Влага всех клеточек тела встаёт на дыбы по зову блестящего спутника безустанной планеты. Будто прилив океана. Кричать. Волчий вопль застревает в глубине существа, лишь оторвавшись от лёгких. Не знаю, не знаю…. Не знаю. Паук незнаний накинул прочный колпак на мой третий глаз. Мир не слышит мой зов. И ни один человек. Когда чего-то так не хватает, поделись недостающим с другим – звучит парадокс в диссонансе разбросанных мыслей. Я не слышу людей. Стараюсь крепко сжать чью-то руку, но остаюсь за тысячу миль.

Все уснули или хотя бы сделали вид. Ночь – маленькое спасение. Окно в безвременье. И так не хочется нового дня со смеющимся солнцем. Где я снова примерю тысячу масок, так и не подобрав ни одной. Повторю много раз фразу на испанском, стараясь быть если не понятой, то хотя бы услышанной. Не важно, где ты. Важно, что посеешь вокруг.

Когда не слышно ответа, остаётся молиться. Миру. На любых языках. Сколько раз молитва дарила мне чудо. Сколько чудес и спасительных рук дарила молитва, когда, казалось бы, на пути уже не оставалось звёзд. Теперь я сжимаю зубы, закрыв вход чудесам и крича: «Я не знаю Вас! Вас со мной нет!» Я не знаю, кем быть и как быть, чтобы снова стать частью Вас! И ответ луны был красноречив. Они любят тебя, они дарят тебе столько чудес, оберегая на пути безрассудства и веры. Приводят к мечте. А ты заполняешь лёгкие незнанием и страхом, крича, будто не знаешь Их имена?

Кого ты стремишься играть – не имеет значения. Важно, кто ты. Ты – свет. Часть света Тех, что создали великолепие жизни. Ты – возможность пролить свет на струны земли. Оживить музыку. Вдохновить воздух. Ты – это свет. Ни больше, ни меньше. Не думай, как донести его людям. Просто каждый момент помни. Ты несёшь этот свет в каждом жесте, каждом поступке и чувстве. В душе живёт либо страх, распыляющий тьму, либо любовь. Третьего не дано. Пусть твой свет всегда даёт о себе знать. И направляет души близких на путь мечты. С днём рождения! Да будет свет.

Серендипити

Аргентина

Наверняка, в твоей жизни случались удивительные события, которые ты не планировал и не ожидал. Вспомни, что предшествовало такому событию. Какое внутреннее состояние? Вот что говорил на эту тему Джон Ленон: «Life is what happens to you while you’re busy making other plans.» Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы.

Это было в пригороде Буэнос-Айреса. Обычным утром. Когда я села на лавку возле ж/д станции и честно призналась себе и попутчику: я больше не знаю, куда идти… Четыре… Три… Два… Один… Рядом с лавкой стоял угловатый деревянный стол, вокруг – небольшая площадка – всё это напоминало сцену, возникшую посреди глухого района, как единственное место для свершения поворотного момента истории. Мы молча сидели и ничего не делали. Этому моменту предшествовал месяц странствий по Аргентине, от Буэнос-Айреса до Ушуаи, встречи с пингвинами, трекинг к ледникам, знакомства с новыми друзьями. Это был план. И моя мечта – прожить такой опыт. Для такого приключения нашёлся попутчик, ресурсы, и понеслась. Но план был завершен… Куда двигаться дальше?

У меня была идея встретиться с аргентинцем, у которого мы жили по приезду в страну. Бывает так, видишь человека впервые, почти не говоришь на его языке, но абсолютное ощущение, что мы знакомы всю жизнь. Он даже думал присоединиться к нашему путешествию. Проехав четыре тысячи км, мы снова постучали в его дверь. Никого не было. Телефон не отвечал. Всё происходило под вечер, и мы провели беспокойную ночь, с шумом забравшись в сад по трубе через крышу, едва не сдавшись нагрянувшим полисменам. Это было безумство. Утром я отправилась в полуразрушенную католическую церковь, куда мы заходили на Рождество, и долго молилась. На белом полотне алтаря возлежал большой рыжий кот – единственная душа в огромном холодном здании.

Примерно через час я уже сидела на вышеупомянутой лавке и молча ждала. Мимо проходила милая парочка с огромными рюкзаками – в этом районе люди в таком образе казались персонажами из кино, что мы уже успели испытать на себе. Мы не могли не удивиться друг другу. Завязался разговор. Ребята были уставшими и спешили домой. Не углубляясь в вопросы, поинтересовались, есть ли нам, где ночевать? И на единогласное «неа», позвали к себе. Такие худые, улыбчивые и дружелюбные. Три года они путешествовали по Южной Америке, чтобы найти свое идеальное место для жизни, и именно в этот день возвращались домой. Завершить дела, так как место нашли… Ни Колумбия, ни Перу, ни Мексика не вдохновили аргентинцев так, как маленькая деревушка в зелёных горах аргентинского штата Кордоба. Всё, что нам сообщили новые знакомые, один маленький, но главный секрет: «Это самое удивительное место во всей Южной Америке, в котором нам хотелось бы жить. Поезжайте посмотреть – не пожалеете.»

Через пару недель дорога привела нас в эту деревню. Честно говоря, мы стартовали из города автостопом в сторону водопадов на границе с Бразилией. Но промахнулись автобусом – тот доставил нас на трассу, ведущую в ту самую Капишу-дель-монте. Каких-то 700 км от Буэнос-Айреса. Мы прибыли вечером в разгар ярмарки, где поток местной жизни сразу вобрал нас в свою творческую атмосферу. Музыканты, артисты, мастера рукоделий, концерты фолк-музыки под открытым небом. Вокруг экодома причудливых форм и сады свежих фруктов. Древние скалы с пещерами, зелёные заросли, тропа водопадов, создавших природные ванны с прохладной водой. Само поселение едва ли было отмечено в путеводителях. Сюда приезжают в основном аргентинцы из городов, иногда встречаются американцы, которые любят пересекать ЮА на машине. Оказаться в Капише – это был большой вздох облегчения. И правильное место. Когда видишь саму жизнь, как чудо, никогда не знаешь, куда приведёт следующий шаг.

Страх

Израиль

Я приехала навестить друга в небольшой деревушке на севере Израиля. Минутах в десяти от дома бил холодный источник с чистой водой, прямо в овраге меж полей с виноградником. С утра пораньше я отправилась освежиться. Вокруг никого – красота. Только устроилась в этом природном бассейне, как меня настиг раздирающий звук сирены «уиу-уиу-уиу». Через пару секунд посыпались мысли: может, это военная тревога? Атака? Бомбардировка? Такой страх заставит пробежать десять км без подготовки. Ум поспешил вступить в обсуждение множеством голосов:

– Скорее, в бомбоубежище!

– Но где оно?

– Надо спасаться!

– Какая нелепая смерть!

– Говорили, не надо ехать в Израиль.

– Что делать?

– Есть здесь кто-нибудь?

– Почему эта сирена не замолкает?

И всё это в момент. Я хватаю рюкзак с полотенцем, взбегаю на верх оврага и замечаю вдали виноградарей, укутанных в солнце непроницаемые одежды, как ни в чём ни бывало продолжающих собирать урожай. И снова вступает ум:

– Странное дело…

– А они услышат, если им крикнуть?

– Может быть, это глупо?

– Но жизнь важнее…

– Их надо предупредить.

– Или бежать домой?

На этой мысли сирена умолкла. Виноградари продолжали работать. Сердце – отстукивать ритмы самбы. Желания продолжить водные процедуры не возникало. Вернувшись к дому, я разузнала у друга, что всё это значит. День памяти Холокоста. Сирена, а после – традиционная минута молчания.

Мёртвое море

Мёртвое море…

Самое живое из всех живых и живородящих…

Спрятанное меж сухих камней пустыни,

Отражающей ночью послания звезд…

Нескончаемых, великолепных,

Вторящих совершенству Вселенной.

Мёртвое море… И «шахар» – момент до рассвета,

Когда проясняются очертания глинистых гор иорданских…

Пальцы твои в маслянистом объятье морском. Их касаясь,

Приобщаюсь и я к таинству высыхающих вод,

Обжигающих раны…

Ты зовешь за собой окунуться в горячую гладь,

Сохранившую жар предыдущих полуденных солнц…

Мы парим в невесомости неба,

Прикасаясь мизинцами рук к тем влекущим нас странникам,

Скрывшимся в наших телах.

Каждый миг лёгкий импульс нас движет вперёд по воде.

Мы и птицы, и ангелы,

Вновь невесомая прыть.

Погружаясь в глаза твои, что отражают, усилив,

Бесконечную страсть мою, счастье быть мира рукой,

Я вбираю те ноты, которых не в силах забыть.

Взявшись за руки, смотрим, как солнце выходит из сна,

Ночь дороги нам глазу сомкнуть не позволила,

Но усталости нет.

Каждый вздох проживается с трепетным звоном «сейчас»,

Откликаясь нам эхом в молчании утаенных слов.

Закрывая глаза, я склоняюсь на плечи к тебе,

Удивляясь тому, как рождается наша любовь.

Travelogue «Влюблённые в жизнь»

КНИГА В КНИГЕ

2012

Только о двух вещах мы будем жалеть на смертном одре – что мало любили и мало путешествовали.

Марк Твен

К каждой главе прилагается словарик героев

Карнавал по выходным (наивная глава)

Мне нужно всё, – бросила она, слегка усмехнувшись, – Однажды я ответила так же одному моему другу, и он сказал, что секрет успеха в том, чтобы ничего не хотеть и получить то, что тебе надо.

Грегори Дэвид Робертс «Шантарам»

Место действия: Восточный Берлин

Словарик героев:

Je n’oublirai jamais cette nuit (Жё нублирэ жамэ сэт нюи) – Я никогда не забуду эту ночь (фр.)

Сквот – заброшенный дом, заселённый впоследствии представителями творческих неформальных сообществ

Фридрихьсхайм – район Восточного Берлина

Шеньк-ладэн – магазин, где любую вещь можно взять или оставить бесплатно

WG – жилищная коммуна в Германии, через которую молодые европейцы, в основном студенты, подыскивают дешёвое жильё в аренду

Кройцберг – район Восточного Берлина, «турецкий округ», с наибольшим количеством баров и клубов во всём городе

ZDF – второй немецкий телеканал

Берлинер – житель Берлина (здесь марка пива)

Statu Mafia – мафия статуй

Биттэ – пожалуйста

ФоКю (от Volkskueche) – народная кухня

DiVi-kulta – псих (сленг персонажа)

Фэрнзей-тур – телебашня

Хумана – сеть сэконд-хэндов в Берлине

Шери – любимая (фр.)

Boese Party (бёзэ пати) – дословно «сердитая» вечеринка, крутая вечеринка (берлинский сленг, нем.)

Грюнэ мафия – зеленая мафия

Ossis – жители восточного Берлина (нем., берлинский сленг)

Шпрее – река, протекающая в Берлине

Das ist meine Frau [Дас ист майнэ фрау] – Это моя женщина

Бойте-кунст – трофейное искусство (нем.). Экспонаты, вывезенные из Германии в Россию после 2-ой МВ как компенсация нанесённого ущерба.

Чу-си-и-и-и – пока (нем. дружеское прощание), в берлинском варианте произносится на распев.

Пути лапа (petit lapin) – маленький зайка (фр.)

Зигецойле – стела победы с богиней Никой на вершине (нем.)

Берлин – укромный приют молодёжи со всего мира. Ни грамма помпезной архитектуры, пространство города тихо, просторно, нелепо. Будто спросонья ещё не успело вспомнить о вчерашних заботах.

Восточный Берлин, бывший подданный Советской зоны во времена ГДР, полон зашифрованных стен и социальной психоделики. Чист и прост, вне диктованных правил. Ни одной древнеримской пылинки. История пишется сегодняшним днём. Под одобрительный свист творческого собратства. Молодёжь открывает арт-студии, устраивает выставки в сквотах, коих в одном только Фридрихьсхайме можно насчитать с пятак. Открывает шеньк-ладэны, где можно взять задаром любую понравившуюся вещь или оставить свою.

Жизнь в разноцветных вагончиках с лейками у дверей. Дешёвая аренда высоких квартир от WG – с парадными лестницами и ковровой дорожкой. Бесплатные фрукты под закрытие рынка, проходящего по четвергам в Кройцберге. Отсутствие турникетов в метро. Вечеринки на крышах. Уличные артисты. Бездомные, издающие ежедневную газету, продают её по свободной цене в центре города на Унтер-дэн-Линдэн. Бурлящий мультикультурный котёл, где ингредиенты всех соцветий слипаются под обжигающей горло приправой – свобода.

Полунищий, хотя и культурно-центрический город, не спешит к индустриальному апокалипсису. Самодостаточный пешеход у перекрёстка радости с предвкушением. Подвижный памятник экспериментам.

Я приехала на стажировку поработать на ZDF. Поняв за неделю, что в летний сезон на телестудии ничего не шевелится, кроме шикарного кофе на крыше, я сообщила улыбчивой даме, заведующей практикантами: «Отправлюсь «recherchieren in der Stadt. Gehts es?» (проводить сбор информации в городе). Попытка побега была расценена как похвальная инициатива.

Вся стипендия ушла на маленькую кассетную видеокамеру, сделавшую меня абсолютно счастливым студентом. В потоке берлинских проектов крутился и мой: узнать город, снимая о нём фильм. Без подготовки, путеводителей и экскурсий. Только люди. Спонтанные истории и страсть к неизвестному.

Меня поселили в общагу на окраине города, где повсюду висели таблички: «Осторожно, дикие свиньи.» Чёрные свинки бегали топочущими стайками во дворе по ночам. Оставалось одно – влюбиться. И как следствие, перебраться куда-то поближе к цивилизации. Я запустила это намерение ввысь и вволю расслабилась. Космический подарок нарисовался примерно через неделю. И распаковывать его пришлось с волнующей осторожностью.

Прислонившись щекой к фонарному столбу и покачиваясь на широких ступнях, худой длинный тип с серебряным лицом, в серебряной шляпе и серебряном пиджаке, будто в замедленной съёмке, приставляет к губам горлышко Берлинера. Под шумные смешки, выкрики и фотовспышки не без иронии глазеющей на него толпы. Картина нарисовалась в десятке метров от Бранденбургских ворот. Тут же неподалёку экспонат с золотой кожей в золотом смокинге, золотом парике играет на золотой скрипке, откланиваясь прохожим, бросающим золотые монетки в золотистый чехол у его золотых туфель фасона придворных лакеев.

– Ja, Statu Mafia – улыбнулся мне своими единственно не серебряными во всём облике зубами незнакомец с бутылкой, когда толпа схлынула, а я подошла подружиться.

– Arbeiten sie hier alle als Team, goldenе, silberne Leute? (Вы работаете здесь как команда золотых и серебряных людей?) – поинтересовалась я.

– Nein, ich bin selbstaendig. Ich arbeite draussEn, aber nicht fuer jemAnd. Es ist mein training, so. Ja, ich bin Mim in einer ClowngruppЕ. (Нет, я сам по себе. Я работаю на улице, но не на кого-то. Для меня это тренировка. Я мим одной клоунской группы.) – представился серебряный человек, выдавая себя явно выраженными акцентом на последний слог (явно, француз).

– Я снимаю авторский фильм о субкультурах и жизни Берлина, – пояснила я ситуацию. – Надеюсь, Вы не будете возражать против дружеского интервью, – и развернула свой маленький агрегат, готовый к кино-охоте. – Только в камеру не смотрите.

Мим вздёрнул нос, поправил шляпу и продекламировал, пофыркивая губами: «Берлин – это не какой-то там Лондон, Париж или Нью-Йорк, где все вечно спешат, пытаясь скрыться в суете от собственного стресса и самих себя. Берлин – это нечто другое… Свобода… Можно устраивать шоу на улицах без тысяч подписей и бумаг… И здесь, мне кажется, я всегда буду чувствовать себя молодым.»

Мим достал из нагрудного кармана щупленькую гвоздичку, прикрепил к пиджаку и занял позу оратора. «Пижон», – моё любимое стихотворение, предварил он своё выступление. И в конце прибавил – Пижон по-французски означает голубь.»

– Так Вы из Парижа? – догадалась я.

– Я с юга Франции, но уже 12 лет живу в Берлине, – протянул он мне свою серебряную руку вместе с визиткой, откуда посмеивались пухлые щёки с красными клоунскими носами, торчащими из-под шляпочных котелков. – Кристоф.

– Послушай, Кристоф… – взбудоражила меня внезапная мысль. – Раз такое дело… Ты бы мог мне помочь? – вцепилась я в его руку. – Только тут очень личная тема, понимаешь…

– Ладно, попробую, – заинтригованно протянул носом новый знакомый. – Какие проблемы?

– Я влюбилась… – выдохнула я, сдув уголки губ. – Он француз, и у нас всё очень странно. Мне надо сказать ему что-то – от этого всё зависит, понимаешь? Ты мог бы перевести мне мою речь… на французский? Биттэ… добавила я, постаравшись вздёрнуть сжатые у переносицы брови.

Всё это время мы с Кристофом болтали по-немецки. Он сузил щёлочки глаз и обнажил зубы:

– Раз такое дело… Значит, помогу, не вопрос…

Выудив из бездонной женской сумочки бумажный обрывок, я стала произносить немецкие фразы и записывать под диктовку Кристофа набор звуков, предполагавший французскую версию. Мим подошёл к этому вопросу с серьёзностью мушкетёра. Финальный вариант на листе, выглядел примерно так: