Глава 9

Артем стоял перед большим зеркалом, висевшим на стене возле прилавка, и внимательно рассматривал себя. Он был бабой, в смысле – женщиной. И звали его, вернее теперь уже её, Степановной. Если точнее, так звали то служебное тело, которое выдал ему завхоз. Без имени, без фамилии, просто – Степановна, и все.

Самое странное, что Артем и ощущал себя сейчас именно Степановной – женщиной немного за шестьдесят. Ну как немного…

«Если точнее, то шестьдесят девять, – подумала Степановна, – но это уже никого не касается и к делу отношения не имеет».

Она поправила фартук, достала из специального кармана расческу и тщательно расчесала слежавшиеся волосы. Из того же кармана достала тюбик с помадой и слегка подкрасила губы. После чего обернулась к Петровичу и сказала:

– Ну так что, Петрович, пойду я работать?

– Когда обед приготовишь, звякнешь, Степанна? – заискивающе ответил Петрович, кивнув на стоящий сбоку старый дисковый телефон.

– Посмотрим, как вести себя будешь! – надменно ответила та, степенно выплывая из кабинета, но почти незаметные нотки кокетства натасканный слух завхоза все же различил.

– Если чего надо, ты обращайся! – крикнул он в уже закрывшуюся за поварихой дверь.

***

Степановна была женщиной работящей, впрочем, как и все остальные служебные тела в Дыре. Тут работал принцип функциональности в конкретной области, а все остальное – вторично. Если это тело повара, как в данном случае, то, обретая его, ты становишься в первую очередь именно поваром. Все остальные функции и потребности тела вторичны и подчинены главной функции – готовить пищу.

Конечно, тело есть тело, это вам не душа, которая ни в чем не нуждается. Поэтому иногда приходилось отрываться от работы для того, чтобы, скажем, сходить в туалет, поесть или поспать. Это базовые потребности любого тела, и без них оно просто не будет функционировать так, как от него требуется для наилучшего исполнения своей функции. Помимо этого, нужно учитывать, что, обретая даже служебное тело, душа автоматически начинает воспринимать его как свое собственное, и поэтому заботится о нем, то есть о том, чтобы отдыхать, нормально питаться и так далее. Единственное отличие от настоящих земных тел заключалось в том, что в служебных телах отсутствовала как потребность в размножении, так и все остальные связанные с ней потребности и желания. Если говорить проще, то секса в Дыре было даже меньше, чем в СССР¹², поскольку его не было здесь совсем. Как и потребности в нем, независимо от внешней половой принадлежности того или иного тела. При этом какой-то легкий межполовой флирт оставался, но не более некой разновидности игры, некой формы развлечения, отдыха и снятия усталости, повышающей настроение, но не испытывающей потребности даже в поцелуях.

Отработав смену, приготовив завтрак, обед и ужин для работающего здесь персонала, имеющего служебные тела, Степановна также подготовила все для завтрака и только после этого пошла в свою комнату, которую она делила еще с одной поварихой по имени Света. Света была моложе ее лет на сорок, и поэтому по отчеству ее никто никогда не называл. Да и не было у нее никакого отчества, поскольку Света, как и все служебные тела, не имела фамилии, имени и отчества в том смысле, в каком имеют их люди в материальном мире. Просто по причине отсутствия родителей. Хотя тела настоящие, значит, какие-то родители или в данном случае – воспроизводители, по идее, должны быть. Тем не менее здесь имя – это скорее название самого тела, данное ему при введении в эксплуатацию. Никто же не спрашивает, какое отчество у парикмахерской «Светлана», правда?

Так и Артем, надев тело поварихи, сразу и в полной мере ощутил себя женщиной, откликающейся на «Степановну» – не отчество, а название тела. Хотя при этом сама Степановна считала его именно отчеством и на вопрос об имени или фамилии, скорее всего, отшутилась бы, не воспринимая сами вопросы всерьез. Душа всегда, получая тело, автоматически ассоциирует себя с этим телом и его именем. Правда, в служебных телах эта особенность работает процентов на девяносто девять, поскольку остается какая-то смутная память о том, кем ты был до этого, и о том, что тело временное. Обычно это проявляется во снах о прошлой жизни, и, просыпаясь, ты еще некоторое время помнишь сон. Или, например, если Степановну прямо спрашивали, то она вспоминала о том, что раньше была парнем по имени Артем, но как только разговор уходил от этого вопроса, тут же обо всем напрочь забывала и вновь привычно чувствовала себя женщиной так, как будто ею родилась и всегда была. С одним важным но: она не помнила ни своего детства, ни вообще своей жизни. Ей казалось, что она всегда была поварихой здесь, в Дыре, ей всегда было шестьдесят девять лет, и, по сути, так оно на самом деле и было. Служебные тела не менялись, поскольку все же находились не в материальном мире, а в духовном, где время как фактор старения отсутствовало.

Конечно, здесь было свое, искусственное время, необходимое для того, чтобы нуждающиеся в отдыхе тела могли нормально выспаться, а также для того, чтобы планировать работу, отдых и питание всех служащих Дыры. Но, будучи ненастоящим, оно не оказывало влияния на служебные тела, которые всегда были одного возраста, независимо оттого, кто в данный момент это тело занимал.

– Ох, устала я чёта сегодня, – зевая, озвучила свое состояние Света, кутаясь в одеяло. – Вроде работа привычная, несложная, а все равно каждый вечер устаешь – сил нет.

– Это ты молодая еще, – ответила Степановна со своей кровати, стоявшей у противоположной стены небольшой прямоугольной комнаты, метров так пятнадцати. – Вот доживешь до моих лет…

И начался обычный треп, повторявшийся каждый вечер почти слово в слово. Кто сегодня что сказал, какие продукты завезли, что опять выдумала завстоловой и т.д.

В комнате был совмещенный санузел, и Света всегда вставала с утра на полчаса раньше, чтобы успеть принять душ первой. Хотя Степановна по утрам душ никогда не принимала, не видя в этом никакой нужды и обходясь лишь вечерним душем после работы, а с утра предпочитая поспать лишние полчасика. Иногда они этим друг друга подкалывали, намекая на возраст, но, в общем, всегда добродушно и необидно.

Продолжая что-то рассказывать, Степановна вдруг поняла, что Света уснула. Прислушавшись к ее ровному дыханию, она и сама отвернулась к стенке и закрыла глаза. Завтра новый рабочий день, и почему-то эта мысль ее радовала. Она не знала о том, что удовольствие, получаемое от своей работы, является важнейшей базовой функцией служебных тел. А если бы и знала, что бы это изменило? Ровным счетом ничего. И Степановна провалилась в сон, ибо бессонницей служебные тела тоже не страдали – иначе как работать с полной отдачей, если ты не выспалась?

***

Он стоял посредине комнаты и смотрел на тихо похрапывающее тело Степановны. В комнате было темно, но мягкий и чистый белый свет, окружающий душу, рассеивал темноту. Он повернулся, посмотрел на спящую Свету, а потом, сделав несколько шагов до стены, спокойно прошел сквозь нее, оказавшись совсем в другом месте.

Здесь не было стен, не было вообще ничего в абсолютном смысле этого слова. И душа, недолгое время бывшая душой человека, носившего имя Артем, растворилась в этом ничто, ничуть не теряя, впрочем, своей индивидуальности.

Затем в пустоте произошел разговор, который нельзя было услышать никому, кроме самих говоривших.

– Что происходит? Как я здесь оказался? – зло произнес Артем.

По другую сторону экрана монитора Артем прочитал в игровом чате слова, произнесенные персом¹³. Он вздохнул, придвинул к себе клавиатуру и отстучал в ответ:

– Кто бы мне ответил на этот же вопрос! Похоже, игра начинает жить сама по себе.

Перс задумался, потом спросил:

– Ты – это я?

– Я не знаю и боюсь, что перестаю вообще что-то понимать.

– В смысле?

– В смысле – где игра, а где реальность. Грань размывается все больше и больше. Я то здесь, то там, то здесь и там одновременно.

– А Бог?

– Я и есть Бог, – Артем устало отхлебнул давно остывший кофе из стоящей на столе чашки, потянулся к сигаретной пачке и остановился – жена опять будет ругаться. – Абсолютный Бог этого игрового мира, поскольку я этот мир создал. Я его Создатель, Творец, Бог – как хочешь. Но почему-то иногда я еще и персонаж этого мира – ты. Точнее… – он задумался и устало пожал плечами. – Я не знаю.

– По-разному бывает, – непонятно дописал он, чуть посидев в задумчивости.

– Да, – поплыла надпись в чате, – я тоже это чувствую, но почему-то лишь во снах. Когда просыпаюсь, становлюсь тем, кто я здесь: полностью, на сто процентов. Поэтому и спрашиваю: что происходит? Я ведь сейчас сижу за столом перед компом. Я же вижу это, я только что отхлебнул кофе.

– Все верно, – отстучал в ответ Артем, – а я, наоборот, во сне живу твоей жизнью в твоем мире. Одновременно и в игре… и на самом деле. Как это возможно?

– Я не знаю. Знаю лишь то, что и ты знаешь – это больше не игра. Или как вариант – вообще всё только игра. Вообще всё, понимаешь? И к последнему варианту я склоняюсь чем дальше, тем чаще. Тот, кто внутри игры, никогда не знает, что это лишь игра. Я в комнате за компом и я здесь – это лишь разные уровни игры.

– Но ведь я, мы… Я создал эту игру или…

Перс на экране расхохотался:

– Создатель и созданный – это одно и то же. Скажи, что сейчас за окном?

– Ночь, двор, машины во дворе, детская площадка…

– Уверен? Встань, присмотрись.

Артем пожал плечами, встал, подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел вниз. Все как обычно – двор, машины, детская… Стоп! Он тряхнул головой, присмотрелся и вдруг понял, что все это лишь декорации, висящие в пустоте, а окно… Окно – это экран монитора. Он повел кончиками пальцев по подоконнику, оказавшемуся сенсорной панелью, и картинка за окном стала перемещаться вслед за движением его пальцев. Он опять тряхнул головой, и все стало как раньше: ночь, освещающая двор с машинами и детской площадкой, окно, пластиковый подоконник.

Артем быстро пересек комнату, распахнул дверь, за которой был небольшой коридорчик их с женой двушки. Все было как всегда, вот только он очень хорошо успел рассмотреть в тот краткий миг перед возникновением привычного коридора еще кое-что. А именно – экран монитора компьютера, перед которым за столом с чашкой кофе сидел он сам – Артем Дмитриев, с ужасом и удивлением глядящий на него (себя?).

«Я схожу с ума», – подумал Бог игрового мира, возвращаясь за компьютерный стол и усаживаясь в удобное вертящееся кресло.

Там, на экране монитора, он висел в молочной пустоте и в чате плыла надпись:

– Ничего не говори, я все видел. Что думаешь об этом, Бог? – в последнем слове явно сквозила ирония, будто слово «Бог» он поставил в кавычки. Артем уловил эту иронию даже в безэмоциональной строке чата.

– Наверное, то же, что и ты, поскольку ты – это я.

– Или нет, или не совсем. Или совсем не… Слушай, сколько человек уже играет в эту игру?

– Под сто тысяч, если судить по счетчику. Или…

– Вот именно – или вообще все. Сколько игроков играет за богов?

– Один парнишка лет пятнадцати играет за Чернобога, такой ник он себе выбрал. Я дал ему кое-какие права.

– Насколько он опасен?

– Он все же бог, хоть и не Бог, – отстучал Артем, – он достаточно опасен, но, конечно, не всемогущ. Хотя тем, кто ему поклоняется, он говорит иначе.

– А ты?

– Теоретически в рамках игры я всемогущ настолько, что могу игру уничтожить. Если это игра и если…

– М-да, похоже мы не знаем… Или я не знаю, черт, запутаться можно! Что будет дальше? И вот еще что… Похоже, я больше не ты. Похоже, у меня здесь своя жизнь образовалась. Похоже, она настоящая. Похоже это не игра вообще. Может, это там у тебя игра, а?

– Или вообще всё игра, – продолжил мысль Артем за компом.

Артем по ту сторону монитора кивнул:

– Пойду я, задолбал уже этот сон. Степановна сейчас проснется.

– Будь осторожен, я помогу если что. Если смогу…

***

Степановна проснулась и зевнула, едва не вывихнув челюсть. Прислушавшись к шуму душа за стенкой, она вновь закрыла глаза, решив еще понежиться в постели. «Поможет он, как же! Да он сам персонаж чьей-то игры, сто процентов! Мы тут словно в какой-то дебильной матрешке набиты…» – пришла мысль. Степановна вздрогнула, открыла глаза и произнесла вслух:

– Господи, опять, что ли, заснула? И снится же все какая-то чушь, не пойми что!

Но сон уже развеялся, и странные слова, прозвучавшие в голове, тут же из нее вылетели. Как и не было ничего. А может, ничего и правда не было. Сны – они такие, бывают очень похожими на реальность, оставаясь все же лишь снами.

Шум льющейся воды стих, и Степановна крикнула:

– Света, ну ты долго там еще? Мне в туалет надо!

– Иди, кто тебе не дает? – дверь санузла открылась и вышла Света в халате с тюрбаном из полотенца на голове.

Степановна откинула одеяло, вновь сладко зевнула, потянувшись, и, спустив ноги с кровати, сунула их в тапочки. Новый день начинается. Она улыбнулась этому новому дню просто потому, что впереди ее ждала любимая работа! Как хорошо заниматься тем, что нравится тебе больше всего!