Глава 4

Выход на сцену капитана третьего ранга Копейкина и сразу вопрос не в бровь, а в глаз: Кто есть на самом деле капитан третьего ранга Копейкин?

– Что у нас тут есть? – постукивая пальцами руки по дубовому столу в предвкушении чего-то столь необычного и впечатляющего, что нет сил в себе сдержать это нетерпение, задаётся этим вопросом человек очень неприметливой наружности, которой должны обладать и обязаны в себе нести люди за вот такими монументальными столами, определяющими крайне высокую важность и представительство этого занятливейшего и занятого человека, кому только было суждено по волею судьбы и обстоятельств занять это высоко определяющее его место.

Ну а тот человек, к кому относятся эти слова неприметливого на выражение своей личности человека, как уже от него ожидается, уже предвосхищает все движения души и слов этого предметного человека, занимающего столь ответственный пост в одном из важнейших департаментов права государства, отвечающего за некоторые внешние и больше внутренние сношения между специальными службами государств. Пытаясь, и часто небезуспешно, доказать своим конкурентам на этом поле деятельности то, что они и сами лыком шиты, и могут то, что никому даже в голову прийти не может такое. В общем и в частности, а в данном случае в сторону значения этого подручного человека, то он с предпосылками на учтивость и готовность быть во всём предупредительным на своём лице, протягивает вперёд кожаную папку, как бы демонстрируя спрашивающему человеку, что всё тот просит, находится в этой папке, и раз там желают сразу знать некоторые ответы на свои вопросы, то вот они.

– Капитан третьего ранга, Копейкин. – С придыханием тайны и загадки озвучивает это имя человек с папкой, по совокупности своего интеллекта и нахождения здесь, как нужного человека, как есть кавалер нескольких рыцарских крестов, плюс очень удобный человек для всякого начальника (нет в нём той самой фантазии, которая временами посещает людей вольнодумных и амбициозных, смотрящих на своего прямого начальника сверху вниз), инспектор первой группы допуска и шифрования, некст регулятор коммуникационного движения, капитан второго уровня специальной деятельности командного состава, Хью Грант.

– Звучит многообещающе и даже в чём-то ободряюще. – Вот так реагирует на эту информацию человек за дубовым столом, ревизор системы, вне ранговый определяющий движения Хаоса, генерал Энд Клоп.

– Это все говорят при первом с ним знакомстве. – Как-то нехорошо сморщился во лбу Гранд, видимо уже имевший, как минимум, одну значительную встречу с этим приведённым, как факт лицом, капитаном Копейкиным, которая и наложила на него печать пессимизма в сторону этого лица.

– А у вас, как вижу, есть особое мнение. – Демонстрирует проницательность Энд Клоп.

– Кто из нас без своего субъективизма к чужой судьбе. – Многозначительно говорит Гранд.

– Вы как всегда узурпируете объективизм реальности. – Усмехается Энд Клоп. – Надеюсь, не так трагично, как это всегда. – Это, конечно, была разговорная сентенция Клопа, и заверять его в чём-то этом и другом не нужно было, так что Гранд промолчал, дожидаясь, когда Клоп укажет на направление дальнейшего разговора.

– Ну что ж, откройте мне глаза на этого капитана Копейкина. Кто есть капитан третьего ранга Копейкин? Троянский конь, враг государства или же нашей гегемонии конвертирования мира в нашу реальность? И если это так, то должны ли мы немедленно пресечь деятельность вот таких капитанов Копейкиных? Или же всё наоборот, и он сам обладает всей этой прерогативой и префектурой власти, и сам может всех нас отменить и опровергнуть в ничто. Что и говорить, а вопрос крайне сложный. – Задумчиво замолчал Клоп, предоставляя Гранду определять, как дальше быть с его нравственным здоровьем и этим капитаном Копейкиным, что за странной и опасной личностью, о которой ещё ничего неизвестно, а он уже так всех предчувственно, к нехорошим предпосылкам на будущее напрягает.

И понятно, что Гранду, не врагу себе и не дураку в том же числе, нужно сперва хорошенько подумать, а имеет ли вообще смысл говорить об этом капитане Копейкине. И он бы о нём и не заикнулся, если бы ранее уже о нём заикнулся. И тогда ответ на эту его незадачу предопределён. Придётся так или иначе иметь дело с этой тёмной личностью капитана Копейкина.

       Отстранение в форме пролога

Вот такое, часто не ко времени и не по существу, да ещё вслух применимое утверждение: «Явился, не запылился», к людям знания не первой степени, может в дальнейшем деструктивно сказаться на понимании друг друга, если к вашему счастью, этот, так вами оскорблённый и приниженный человек, кто не собирается лучше о вас думать, чем вы есть (Вы посчитали его за пилота звездолёта, так фигурально вами подчёркнуто упавшего к вам на голову с самой Луны), не окажется человеком с большим чувством долга, достоинства и юмора, с чьей подачи он живёт и смысл её для себя обретает.

Каким и оказался прибывший не так гадано и совсем не задано, хоть и с поводом так о себе подумать (он опоздал, ну и что ж тут такого и какого хрена сразу делать такие выводы) на вот такую фигурально образованную с заинтересованными лицами встречу, будущий и отчасти уже сейчашний гражданин мира (а что поделать, когда нет никаких паспортов, только себя так обозначать и приписывать к столь интеллектуальному, и не только по медицинским показаниям обществу, живущему везде и нигде в одно и тоже время, и что главное, то на содержании общественных начал), непосредственно, а другим он себя и знать не знает, Демьян, так требовательно зовущий себя по-фламандски, или Демиан известный по какой другой заявке и категории ума, если её не определить по причине вымершего языка использования этого определения. Любящий очень, когда к нему обращаются подчёркнуто уважительно к тому, чем он мог бы гордиться и он гордится, но не выставляет всё это напоказ по причине того, чтобы слишком не загордиться. В общем, если по делу, то с применением к нему одной из форм титулирования его значения для этой и какой другой государственной реальности. В его случае ваше благородие, капитан Копейкин.

А почему Копейкин, а не Рублёв к примеру, и уж тем более в какой-нибудь более ликвидной и конвертируемой валюте, как Фунт, то, во-первых, Демьян есть плоть от плоти, род от роду Копейкин, кто именно рубль бережёт, а не какую другую иноземную валюту, во-вторых, он не гонится за мнимыми ценностями с многими нулями, и в главных, это всё его благородство по отношению к жизни, ведь должно же быть как-то учтено, и если не наказано, то хотя бы отблагодарено этим обращением: «Ваше благородие». Что и говорить, а ещё не обеднела талантами матушка Русь, родина капитанов Копейкиных, о коих молва идёт с самых древних, гоголевских времён.

Ну а то, что Демьян, как есть по своему умственному и интеллектуальному развитию капитан Копейкин, внутри себя почувствовал необыкновенное стремление и тягу нести в мир знание о себе и о своём мире, то это было предполагаемо его сутью начал и определений. Всегда тесно капитанам Копейкиным у себя на родине быть, и не могут они усидеть на одном месте, желая нести просвещение, доброе и вечное в мир иной, как правило, всё дремучий и непонимающий нормального русского языка. Вот он и ударился в бега по местному изречению, а так-то отправился с назидательной миссией нести людям с чужих берегов просвещение, которые (берега, что бы ты не попутал) в итоге и привели его к пониманию того, что люд-людской, хоть и неисправим по своему характеру и он готов на всё, чтобы его оставили в покое, но он всё же отдаст все свои силы для того, чтобы для начала быть им принятым в свою дремучую семью, которую он по совокупности не дознаний о себе, как о венце творения, считает за самую, бл*ь, просвещённую и культурную на хрен братию и сестрию, а уж затем он им всем покажет кузьки…хотя нет, рано ещё их знакомить со своей будущей реальностью, а пока что только культуру речи.

Что же из себя представляет Демьян, капитан Копейкин, о ком уже отчасти составилось представление, как о человеке сам себе на уме, и кто недопустим до себя разного не нужного ему толка, то чтобы всё это в нём объяснить, нужно будет сделать небольшое вступление, а точнее и лучше, отступление.

Отступление

– Так кто же всё-таки есть таков этот капитан Копейкин? – для значимости ответа придётся ещё не раз повториться. То, если считать, что человек есть то, что он ест, то если так называемый только здесь капитан Копейкин, в быту и в разных местах известный всё по разным именам, фамилиям и бывает что по кличкам, в данный, сегодняшний момент поедает лобстеров, запивая их шампанским, то есть такое предположение и взгляды вытянувшихся по струнке официантов, что капитан Копейкин не только заслужил общего тут уважения, но и в полной мере пользуется плодами уважения себя, как весьма ценного члена общества. В ком он себя представляет в качестве… А вот это вопрос открытый, конфиденциального характера и без разрешения на то этого видного члена общества и при деньгах, особо что приятно, не имеет права на раскрытие. Обращайтесь к нему по-простому, господин Немо. Так это звучит многослойно и с запросами на большую загадку.

Но это сейчас капита…стоп! Господин Немо так себя чуточку балует, а так-то питает себя и свой мозговой центр плодами трудов своих (это при его содействии рыбаки получили квоту на отлов лобстеров, а хозяева этого ресторана льготный кредит на открытие этого ресторанного бизнеса, так что он имеет право рассчитывать на особое к себе отношение), что определённо было не всегда (такие люди не почивают на лаврах своих предшественников, а они сами всего добиваются, начиная с самых низов) и когда-то зовущийся соответственно для тех времён и лет Демьян, черпал жизненные знание через вкус баланды. Где он только встал на путь своего уважения.

– Это не тот случай, чтобы уступать. – Решил и точка, и не стал уступать прежде всего самому себе и своей безынициативности и тяге к бездеятельности Демьян, заодно понявший, что зваться будет для этого места подобающе Демианом. Человеком другой культуры, и мир понимающий и на него смотрящий с иных позиций. Что между тем сделать чрезвычайно сложно, особенно в местах сильно отдалённых от демократического мироустройства, то есть в зоне особого контроля за твоей свободой выражения. А, впрочем, к чёрту все эти эвфемизмы, и назовём вещи своими именами, а именно в тюрьме.