Лозоходец игнорировал службу – на что, собственно, и рассчитывало правительство Эфроса. Они были уверены, что Лозоходец не сможет покинуть Химеру никогда, поскольку Синод Эфроса никогда не призовет его обратно в виду плохого исполнения возложенных на него обетов.

Частенько Лозоходец вообще забывал о существовании Эфроса, а не только его сената, синода, или императора.

Ему вполне хватало Химеры и себя самого.

Он был лишен амбиций. Был лишен, желания иметь власть над людьми, повелевать ими, наслаждаться званиями, регалиями, и уж тем более «Нести Свет Эфроса» жителям других планет.

Лозоходцу было наплевать на людей также как людям наплевать на футбольные мячики Арравы, что катались по всей пустыне Химеры, иногда оживляя однообразный песчаный вид за окнами жилищ.

Люди Лозоходцу были понятны. Более точного слова подобрать нельзя. Понятны, изучены и прозрачны.

Так же как нельзя бороться за первенство планеты по бегу с вырванным листом из записной книжки. Так же было бессмысленно сравнивать Лозоходца и его сородичей. Лозоходец был выродком, жутким уродом среди них.

Не видеть электромагнитный спектр от синего до красного еще не значит – не видеть и не ощущать ничего. Лозоходец видел своими бельмами все, начиная от гамма-излучения, до теплового спектра.

Он видел гравитационные волны. Видел след, который оставляет в пространстве после себя нейтрино. Видел воду, которая могла залегать на десятикилометровой глубине. Видел, как дрожит и осыпается под ветром ночи Сколопендры Желтый перевал и, сидя в пакгаузе, на любимом стуле из столовой, мог сказать, когда Горгона снова начнет плеваться термоядерными бомбами. Мог из стула, на котором сидел, сделать смертельно опасное оружие, за долю секунды превратив алюминий в тротил. Мог. И, именно поэтому Лозоходец получил такое прозвище и получил его не зря.

Но Лозоходец имел тайну. Тайну, которую он хранил трепетно и нежно. Но чем больше кто-то хочет сохранить тайну, тем больше находится желающих открыть ее. Так же как бронированный грузовик выдает скрытые в нем сокровища, так и частые визиты в Горный форт, дальние походы к Жаркому плато, попытки донырнуть до дна Туманного моря, выдавали, что, по крайней мере, он ее имел,

А если быть точнее – тайное желание. Тайное желание настолько простое, что могло сойти за детский комплекс.

Но детский комплекс, который возникал у существа способного превратить твои мозги в малиновое варенье, имел уже статус не комплекса, а бомбы замедленного действия.

Лозоходец часто находился в расстроенных чувствах. Меланхолическое настроение, легко передававшееся жителям Химеры, влияло и на вещество его окружающее. Оно начинало терять форму, плыть. Иногда просто исчезать с тихим хлопком, перемещаясь либо во времени, либо в пространстве, либо в измерениях. Он об этом знал, и старался держать себя в руках. Т.е. не терять форму в буквальном смысле слова.

Но, для хорошего настроения и полноты жизни Лозоходцу нужен был оптический диапазон.

Т.е. по большому счету обычные человеческие глаза. И, разумеется, к этим глазам он хотел бы иметь душу, позволяющую не только ощущать пространство, но видеть его красоту, сострадать, любить, ненавидеть. Выбрать, наконец, свой жизненный путь и далее ему следовать.

Почему он просто не смог сделать себе глаза я не знал. Может быть, они были слишком сложны для него, или он просто ждал удобного случая. Или, или, или…

Однако, у меня были по этому поводу некоторые умозаключения, хотя и требовавшие тщательной проверки.

Любые изменения вещества, его формы, цвета, содержания, молекулярной структуры требовали точности. Точность это измерения. Измерения это как минимум две точки в пространстве. Он не мог себя изменить так же, как нельзя измерить расстояние, используя линейку с одним концом. Ему нужен был второй Лозоходец. Точная его копия. Первый конец линейки. Дубликат. И я, похоже, знал, где его взять. Но, молчал.

Молчал потому, что моих мозгов не хватало! Не хватало, для того чтобы все правильно подсчитать и проверить. Нужен был Полоз! Его могучие быстрые мозги. Мозги Полоза, к, которому, я шел сквозь смертельно опасную пустыню Химеры и нес ему сто двадцать литров воды.

Сто двадцать литров, из которых он высосет весь дейтерий с тритием и сможет, наконец, завести свой термоядерный движок, для того чтобы запустить ячейки пространственного анализа, для того чтобы он, наконец, стал тем, кем он был на самом деле, а не веселился с китами в Туманном море. Стал тем кто он есть, и ответил на мои вопросы, а был он межгалактическим космическим кораблем класса ПЛ-«Змея» с индивидуальным позывным – «Полоз». Ни больше и ни меньше.

Аэлита

Аэлита бегом влетела в свою комнату, захлопнула дверь. Повернула в замочной скважине ключ на два оборота. Прыгнула в кровать и укрылась с головой.

– Бррррр – Ей, почему-то, стало одновременно: очень холодно, жарко страшно и интересно.

– Так не бывает – Всхлипнула она и из глаз потекли слезы. Но их было немного.

– Лозоходец. – Произнесла она вначале нежным певучим голосом, словно гладила его по щеке. Лоззи. Милый. Красивый. – Ффу… – Она перевернулась на другой бок.

Как бы ни был красив Лозоходец. Его бельма, которые он никак не хотел прикрывать очками, ставили его в ранг неприкасаемых. Не смотря на то, что он был гуманоидом. Его не любили. Его уважали. С ним дружили. Но дружить с особью, которая постоянно носит в кармане заряженный револьвер трудно. Разумеется, у Лозоходца его не было. Но ему было достаточно трости слепого, чтобы он смастерил из нее буквально у вас на глазах хороший стрелковый комплекс.

Кроме того, и этот комплекс ему был нужен постольку-постольку. На коротком расстоянии он элементарно мог изменить состав крови своего противника, или углерод в клетках заменить, например, на кремний. Он иногда баловался этим с различными зверушками. На подоконнике в его кубрике стояло около десятка, исполненных таким образом, статуэток всяких гадов, чрезмерно агрессивных, но слишком глупых порождений Химеры.

Лозоходец не боялся ничего и никого. Ему никто не мог причинить вреда, даже если бы очень захотел. Разумеется кроме него самого. Но он имел принципы. А принципы – дело серьезное.

Он никогда не применял свою силу против того, кто не нападал на него. Люди, разумеется, даже не пытались это делать. Именно поэтому коллекция на подоконнике состояла именно из очень злых, агрессивных и часто ядовитых созданий Химеры.

Он никогда не вмешивался в управление фортами.

Он никогда не произнес ни одного слова ругани.

Он никогда не отказывал, когда его просили о помощи.

Он никогда, ничего, не просил взамен.

Он всегда держал данное слово.

И был до щепетильности честен при заключении сделок, хотя заключал их очень редко.

Всего однажды он попросил у Полковника буровую капсулу и вернул ее в целости и сохранности, пригнав взамен бесхозное стадо коров на территорию Форта, увеличив тем самым запас воды Форта на треть.

Полковник именно поэтому взял Лозоходца в спутники Аэлиты. Надежнее защиты на Химере просто не существовало.

Аэлита

– Гоша, Гарик, Гаречка – Пропела Аэлита и снова сделала движение, словно гладит кого-то по щеке.

– Фффу – Гоша, да ты не бритый. Она понизила голос.

– Конечно не бритый. Я сегодня убил сто монстров и двести взял в плен. У меня просто не было на это времени.

– Господи. – Простонала Аэлита. – Он, что такой тупой? Он, что не видит? Он, что не понимает, что если его кто-то съест я – буду плакать?

– Сидел бы в форте и советовал папе, как жить дальше. Он же умный. Так ведь нет! – Аэлита сбросила одеяло. Подошла к шкафу и вытряхнула прямо на пол почти все его содержимое.

– Он меня увидит в этом. – Она подняла кружевное воздушное платье, которое сплел Жнец. Он практически ничего не весило. Выглядело так, что девушки Земли пешком бы пошли на Химеру, если бы была такая возможность.

Аэлита приложила платье к груди и подошла к зеркалу.

– Он пошел к Туманному морю. Это не Горный форт со своими пещерами-дворцами. Там в этом платье я буду выглядеть смешно.

Она бросила платье на пол, толкнула его ногой. Легкий комок переплетенных лент желез Жнеца поднялся к потолку и медленно осел, словно воздушный шарик.

Аэлита вытащила длинное иссиня-черное платье в блестках и снова приложила его к плечам. Над этим платьем работал Портной.

Аэлите многие делали подарки и делали с удовольствием, потому, что красивой девушке всегда приятно делать подарки и, разумеется, если она этому подарку рада, то ты получаешь удовольствие.

Портной сшил его из шкур Шакала, которые они бросали в своих воронках, когда кого-то выпивали. Только шкуры и ничего больше. Внутри они были пустыми как высохшие колодцы земных пустынь. Как он их резал на куски оставалось загадкой, потому что прочнее материала, чем шкура Шакала на Химере просто не существовало.

Лекарь пытался делать анализ на предмет состава материала этих скафандров-шкур, но, совсем запутавшись в длиннющих молекулярных цепочках – плюнул и больше никогда этим не занимался. Больше всего состав шкур Шакала был похож на сверхпрочный углепластик и, на удивление многих, не относился никаким местом к биоматериалам.

Портной умел все. Шить платья. Изготовить потрясающей красоты головной убор. Смастерить доспехи, которые невозможно было пробить лазером. Сшить из остатков материала Фрэнки, например. С ним он возился особенно долго. Он хотел себе создать домашнее животное, но получилось не совсем то. Интеллект того, что он сотворил, оказался выше интеллекта многих жителей любого из фортов. Поэтому он отпустил его в некую условно, самостоятельную жизнь.

Фрэнки часто приходил к Портному и долго беседовал с ним. У него проявился интерес к литературе, а только у Портного оставалось, что-то, что можно было считать литературой. Ветхие из осыпающегося пластика томики Булгакова, Толстого, Стругацких.

Фрэнки часто уходил ночью в пустыню на охоту. Он не брал с собой ни оружия, ни брони. Все было в нем самом. Приходил сытым и довольным. Кого или что он там вкушал, оставалось загадкой для всех. Никаких остатков или того, что можно было бы использовать на благо жителей форта, он не приносил. Ему всего хватало. И торговлей или меной он не занимался.

Так вот. Блестящее, черное платье Аэлиты не могла пробить мегаватная лазерная пушка. Оно являлось одновременно и платьем и броней. Но открытые плечи, глубокое декольте, длинный шлейф сводил на нет все преимущества материала.

Аэлита обладала замечательной фигурой, со всеми признаками набирающим очарование молодой девушки, и попросила Портного сделать открытыми плечи, и декольте опустить достаточно низко.

Аэлита покрутилась перед зеркалом. Выпятила нижнюю губу и тоже бросила платье на пол. Платье с тихим шелестом, струясь, словно нефть стекло вниз. Аэлита свернула его и положила в шкаф, прихватив по пути, платье Жнеца, и целый ворох, нарядов, на которые она даже не хотела обращать внимания.

Села перед зеркалом по-турецки, скрестив ноги. Потом решительно поднялась, тряхнула шевелюрой и вытащила из-под кровати большой черный чемодан с таким же кривым красным черепом на крышке. Чемодан был обычным, без всяких кодов и мелодий. Она расстегнула два тугих ремня и перевернула чемодан вверх дном.

Тот, кто идет в пустыню Химеры, должен носить доспехи, а не кружевные платья. А в этом чемодане Аэлита держала именно их. Разумеется, Портной постарался сделать их не только прочными, но и красивыми.

Аэлита надела вначале шлем с крыльями над ушами. На голени надела щитки, защелкнула замки. Повертелась перед зеркалом. Потом достала два японских кинжала Сай, изготовленных из жвал Жнеца. Крутанула их так, что в каждой из ладошек юной леди оказалась блестящая тарелочка, и лихо всунула их в специальные ножны-зажимы на щитках голеней.

Потом, вздохнув, натянула тунику, которую для нее изготовил Жнец, поверх надела панцирь, щитки на руки и подпоясалась юбочкой, состоявшей из переплетающихся сверхпрочных пластин, доходящих до колена. Она покрутилась перед зеркалом, и оказалась собой вполне довольна. Затем нахмурилась и наклонилась над черным чемоданом с черепом. Повернула едва заметные замочки и открыла второе, скрытое дно чемодана. Достала, угловатые черные вороненые запчасти и ловко собрала из них пистолет-пулемет со снайперской оптикой и подствольным гранатометом. Передернула затвор. Заглянула в ствол. Внимательно осмотрела его со всех сторон. Достала из патронташа на поясе длинный желтый патрон. Ловко засунула его в патронник и подошла к небольшому, размером всего лишь с ее голову окну.

Размеренно вздохнув, она положила оружие на подоконник и припала к оптике.

Осмотрела стены форта. Подняла ствол чуть выше. Внимательно рассмотрела хижину Портного и прицелилась в крест, который был нарисован на флажке, болтавшемся на тонкой, но прочной спице штандарта.

Портной, уважал себя и любил. Его бы воля он из себя одного создал бы целое государство. Он не жил в форте, а сотрудничал с фортом. Аэлите нравился Портной, вполне приличный гуманоид, только с фиолетовой кожей с цепочками белых пятен татуировок, которые на Мурраве – родной планете Портного значили, что-то очень важное. Но флаг и особенно крест ее раздражали.

Она затаила дыхание и прицелилась в крест на штандарте. Плавно нажала спуск. Приклад мягко вдавился в плечо, а в самом центре трепещущего креста на флаге Портного образовалась небольшая аккуратная дырочка.

Аэлита осталась собой очень довольной. Достала из чемодана около десятка обойм, рассовала их по карманам панциря. Один лихо забила в коробку своего оружия. Набросила на плечи патронташ-крест, в котором плотно сидели осколочные гранаты.

Попрыгав, проверила: хорошо ли все на ней сидит. Перекинула оружие на спину. Осмотрела комнату еще раз и шагнула к дверям, за которыми терпеливо ее поджидал Лозоходец. Он все также сидел, покачиваясь на двух задних ножках алюминиевого стула, украденного из столовой. Но уже перед дверями комнаты Аэлиты. К списку его положительных качеств можно было добавить еще одно – Он был чрезвычайно обходителен и ненавязчив.

– Ох! – От неожиданности присела Аэлита и рефлекторно сложила кинжалы Сай крестом. Если бы на месте Лозоходца был кто угодно, кроме него, то он от страха грохнулся бы в обморок, потому что никто на Химере не владел кинжальным боем лучше, чем Аэлита. Тем более они были изготовлены из жвал Жнеца. Материала, сохраняющего свою смертельную сущность, даже после того как их переделали в кинжалы Сай.

– Не бойся, Аэлита – Произнес Лозоходец певучим голосом. Я не причиню тебе вреда. Тем более я же слеп. Ты знаешь. Ты, если захочешь, можешь убить меня в любую секунду. Любым из своих замечательных кинжалов. Я позволю тебе это сделать, но пока мы не добрались до Полоза это делать преждевременно. Не так ли?

Он встал со стула, и чуть помятый стул, тягуче медленно всосало в бетон. Он брякнулся, где-то этажом ниже, в угол грязной подсобки, вытаяв из потолка, как сосулька.

– Прости – Произнесла Аэлита, краснея до корней волос.

– Я не обиделся – Пропел Лозоходец, и звонко ударив тростью по бетону, прислушался к отражающимся звукам. Ему доставляло удовольствие иногда пользоваться только одним из своих органов чувств. Сейчас он только слушал.

– Нам туда – Негромко произнес он. – Ты пойдешь первой. – Он сделал шаг в сторону и Аэлита, передернув плечами, шагнула вперед, к выходу из Форта. Благо он был недалеко.

Москит

Лозоходец и Аэлита, словно арестант и конвойный вышли друг за другом через парадные ворота пакгауза на плац. Часовой на выходе отдал честь Аэлите и Лозоходцу, словно они были офицерами форта, и остался стоять, как стоял, стеклянно разглядывая шершавый бетон напротив.

Они прошли к центру плаца, и Лозоходец воткнул в утоптанный песок свою белую длинную трость. Повернулся к Аэлите.

– Зови своего товарища. Тем более, его перед полетом неплохо было бы покормить. –    От дверей столовой двое дежурных в одинаковых желтых комбинезонах, уже тащили какую-то мохнатую упирающуюся зверюгу, предназначенную на корм Москиту. Аэлита тяжело вздохнула. Приложила к губам свисток и трижды дунула в него. Не раздалось ни звука. Лишь Лозоходец немного скривился. Ультразвук он слышал прекрасно, но мелодия свистка оставляла желать лучшего.

Товарищ Аэлиты не заставился себя ждать. Скорая тень мелькнула над головами и вот – руки дежурных оказались уже пустыми, и сверху на белую рубашку Лозоходца упало две красных капли.

– Как же он не аккуратен – Произнес Лозоходец и через две секунды кровь посерев, осыпалась с его одежды, и она стала вновь девственно чиста.

Аэлита поднесла ладонь к бровям и подняла голову так чтобы рассмотреть, что делается там – наверху. Там, летая кругами на высоте приблизительно тридцати метров, завтракал Москит. Сложив шесть шипастых лап корзиночкой, и прочно удерживая жертву, он аккуратно ел ее с головы, шевеля многочисленными роговыми жвалами.

– Фффу – передернула плечами Аэлита. Зрелище было неприятным, но, очень недолгим.

Москит, заложив через крыло пикирующий вираж, ринулся вниз, и уже через секунду, подняв тучу пыли, стоял перед своими пассажирами.

– Одну минуту – проскрежетал он, и стал обтирать себя лапами, словно обычная муха. Если не принимать во внимание что размах крыльев «мухи» достигал пятнадцати метров, то можно было бы даже умилиться тем, как он потирал трехметровые «лапки» друг о друга.

– Я готов! – Заскрипел он снова своими жвалами и замер, словно вырубленный из мрамора.

– Ехать подано – Склонился в шутливом полупоклоне Лозоходец и отступил на шаг. Аэлита, ничего не ответив, почти бегом ринулась к Москиту, обняла его голову, состоящую, пожалуй, всю из двух радужных глаз. Поцеловала, куда-то посередине, и ловко вскочила в седло рулевого.

– Присаживайтесь – Шутливо скорчила личико, кивнув головой на седло сзади. – Сегодня поведу я. Надеюсь, вы не будете этому препятствовать.

– Не буду. – Негромко отозвался Лозоходец, и словно, не было расстояния между ним и Москитом, материализовался в кресле уже пристегнутым на все возможные пряжки и ремни.

– Я знаю, куда мы летим? – Тем же скрежещущим голосом произнес Москит.

– Туманное море. – Звонко ответила Аэлита. Москит кивнул. Говорить ему было тяжело, поскольку голосовых связок он не имел вовсе, а звуки, которые он издавал, получались из различных видов и способов скрежета его жвал, которых у него было около десятка.

Аэлита потратила два года на то чтобы научить его сносно выражаться на своем языке. Родной язык Москита состоял не только из звуков. В нем было к тому около двух тысяч знаков положений тела. К ним прикладывались еще танцы в воздухе и на земле, которые значили для жителей Паравая системы Биру очень многое, но для Химеры оказались вовсе не нужны.

Москита сослали на Химеру за кражу. Не просто за кражу. А за кражу одной из невест короля Паравая.

То, что он был страстно в нее влюблен, самого короля Паравая не разжалобило, и он насколько мог быстро, убрал опасного конкурента подальше с глаз долой.

– Туманное море. – Снова повторила Аэлита. Ей показалось, что Москит ее не расслышал. Москит слышал прекрасно, но лететь к Туманному морю, где жил спятивший космический корабль, у которого по карманам было рассовано десятка три лазерных зенитных пушек, могло стоить ему жизни, и жизни его пассажиров, а своей жизнью, и тем более, жизнью Аэлиты, он дорожил.

Лозоходец его не интересовал, так же как и он не интересовал Лозоходца. Он ничего к нему не испытывал кроме толики уважения и знал что Лозоходца убить нельзя, даже из лазерной пушки, если он знает о том, что в него собираются стрелять.