Глава шестая. Вишневая косточка

По этой тропинке я и пошел не спеша, помахивая тростью и ощущая легкий голод. Завтрак у меня был более, чем легким (миссис Мортимер слегка скуповата), а чай и маленький ванильный крекер у Франкленда только раздразнили аппетит. Примерно через час такой неторопливой ходьбы тропинка вывела меня к высокой живой изгороди, за которой я увидел две узкие башни, прекрасно знакомые мне по описанию Мортимера.

В изгороди была калитка и она была открыта, чем я и воспользовался. Пройдя по окруженной тисами, весьма живописной аллее, я вышел к железным решетчатым воротам, столбы которых были украшены кабаньими головами из герба Баскервилей, а за ними увидел сам дом.

Весь фасад этой мрачной постройки был покрыт плющом, в котором кое-где были не слишком аккуратно прорезаны отверстия для окон. Из главного здания с высоким, мрачным портиком, вверх поднимались те самые каменные башни, которые я увидел первыми. Их усеивали множество бойниц и украшали короны из прямоугольных зубцов. Казалось, дом был выстроен вокруг них, как ласточкино гнездо строится в щели, которую мороз и ветер пробили в каменной стене.

Впечатление усиливалось тем, что справа и слева к башням примыкали более новые постройки, некоторые из кирпича, а некоторые из черного гранита. Если башни были седой древностью, а построенное вокруг них здание – просто старым, то эти строения казались чем-то более привычным. К ним, а вернее к тому из них, из трубы которого шел дымок, я и направился.

Постучаться в дверь я не успел. Она распахнулась и мне навстречу выскочила девочка, лет примерно тринадцати, державшая в руках корзину, наполненную мокрым бельем. Увидев меня, она испуганно ойкнула и шарахнулась в сторону.

Я приветственно приподнял шляпу и сказал:

– Здравствуй. Сэр Баскервиль дома?

– Нет! – она мгновенно справилась с испугом. – Он утром ушел на болото, как всегда. Но леди дома. Проводить вас?

– Было бы неплохо.

Странный у нее был взгляд – как будто она знала меня, но не могла сразу вспомнить, откуда. Или может быть, я ей кого-то напомнил? Так, или иначе, но она унесла в помещение свою корзинку и повела меня в сторону главного здания.

Внутри оно выглядело не менее мрачно, чем снаружи. Полумрак кое-как рассеивался светом, идущим от окон в свинцовых переплетах. Мы прошли через большой зал с закопченными стропилами, вероятно помнивший самых первых Баскервилей, потом через гораздо более современную бильярдную и оказались в библиотеке. Ее окна выходили на юг и это была первая из комнат, в которой было более-менее светло.

– Леди Берил, – сказала девочка стройной и очень красивой женщине, сидевшей в кресле с книгой, – Этот джентльмен – к вам.

"Она настоящая красавица!" – думал я, вежливо здороваясь. – "Совершенно не местного типа, а скорее испанского, или португальского. Вовсе не похожа на брата. Жгучая (простите меня за этот штамп, но так оно и есть) брюнетка, а он блондин и лицо совсем другого типа…"

– Это вы – доктор Ватсон? – спросила она. – Мой брат вчера рассказывал мне о вас и я вас сразу узнала по его описанию. Полина, сколько раз я говорила, чтобы ты не называла меня "леди"?

– Простите мэм! – девочка ловко сделала книксен, явно ни в чем не раскаиваясь.

– Скажи миссис Бэрримор, чтобы она накрывала ланч и что у нас гость. Мой брат скоро придет.

– Стол уже накрывают, мисс Степлтон, – ответила девочка. – В старой гостинной, как всегда. Я скажу, чтобы она поставила еще один прибор и приготовлю чай на случай, если хозяин задержится.

Берил кивнула и повернулась ко мне.

– Это – Полина, наша воспитанница. Взяли ее из лондонского приюта. Мистер Ватсон, надеюсь, вы к нам присоединитесь? Брат никогда не пропускает ланч. С утра он бегает по болотам, но к полудню успевает проголодаться и возвращается. Да вот кажется и он…

Послышался стук двери. Степлтон вбежал в библиотеку и почему-то подозрительно уставился на меня. Я коротко кивнул, как и полагается офицеру вне службы и не в мундире.

– Сэр…

– А, это вы, Ватсон! Здравствуйте. Не ждал вас сегодня.

– Я гулял по округе, осматривался и вышел прямо к вашему поместью, – сказал я.

– Ну и отлично! – он поставил свою энтомологическую коробку на столик. – Берил, что там с едой?

– Всё должно быть уже готово.

– Ну и прекрасно. Ватсон, надеюсь, вы присоединитесь к нам?

– Охотно.

Мы направились в зал. Да… Если у них такой ланч, то какой же обед!? Стол был уставлен тарелками. Здешняя кухарка сполна отрабатывала свое жалование.

– У нас так заведено, – пояснила Берил, видя мое удивление. – Джек считает, что кушать после шести вечера вредно. Поэтому обед у нас в шесть и он довольно легкий, а ужина нет вообще. Зато в полдень можно есть, что душе угодно.

– Да, я именно так и считаю, – подтвердил Степлтон. – И много раз убеждался в своей правоте. Стоит переесть на ночь и утром просыпаешься совершенно не в своей тарелке.

– «Ordnung muss sein» – сказал я.

– Что?

– Это немецкая пословица. Переводится: “Порядок должен быть”!

– Отлично сказано! Надо будет запомнить.

Мы расположились за столом. Хозяин во главе, Берил по правую руку от него, я – по левую. Какое-то время шел ни к чему не обязывающий разговор. Я рассказал парочку армейских историй. Хозяева деликатно посмеивались. Прислуживала нам пожилая служанка. Большая, тяжеловесная женщина с равнодушным выражением лица. Видимо, та самая миссис Бэрримор.

Отдав должное жареной утке, я обратил внимание на висевшие на стенах зала старинные портреты. Вообще-то выглядели они довольно мрачно, но было в них и своего рода очарование, свойственное обычно предметам искусства, находящимся на своем месте. В самом деле: эти полотна очень подходили к комнате. Казалось, что изображенные на них люди вот-вот выйдут со стен и присоединятся к нам. Особенно интересным показался мне портрет, висевший на самом видном месте. Сначала я не понял, чем он так привлек мое внимание, а потом догадался, что у изображенного на нем человека и у Степлтона одно и то же лицо.

Тот заметил мои взгляды то на портрет, то на него кивнул и сказал:

– Да, фамильное сходство. Знаете, кто это?

– Нет. Откуда?

– Это сэр Гуго Баскервиль. Его еще звали: Проклятый Гуго.

Тот самый? Первая жертва адской собаки? Выдавать то, что я слышал об этой легенде, ни в коем случае не следовало.

– Почему “Проклятый”? – поинтересовался я.

– А вы взгляните поближе вон на тот свиток, который висит в раме, под стеклом. Вон там, неподалеку от картины.

Мы с ним поднялись со своих мест и я, подойдя в стене, с трудом прочитал, прищурив глаза: “Много есть свидетельств о собаке Баскервилей…”

– Вот оно что… Любопытно! Каких только страшных сказок не услышишь вечером у камина.

Хозяин Баскервиль-холла развел руками.

– Вот именно, что сказок! Но вся округа уверена до сих пор, что собака существует.

Я рассмеялся, показывая, что нисколько не верю во все эти ужасы и вспомнил про кобуру с револьвером, которую засунул в рукав пальто, висящего сейчас в гардеробе. Почему-то мне захотелось сейчас ощутить её тяжесть.

Мы вернулись было за стол и тут произошло нечто странное. Мисс Степлтон вдруг прижала руку к груди и странно покраснела. Я встревоженно посмотрел на нее. Джек перехватил мой взгляд и снова вскочил со стула.

– Берил, что с тобой!? – воскликнул он.

Она медленно поднялась, постучала себя ладонью по груди и мне всё сразу стало понятно. Поднявшись, я быстро обошел стол обхватил ее сзади так, что мои руки скрестились у нее на диафрагме и резко надавил. Послышался громкий свистящий звук. Женщина облегченно закашлялась, а по скатерти покатилась вылетевшая из ее дыхательного горла вишня.

Холмс любит хвастаться своим знанием приемов какой-то восточной борьбы под названием “боритсу”. Никогда о такой не слышал и уверен, что мой друг не смог бы вот так, за пару секунд, спасти человека от верной смерти. У нас, докторов, есть свои секретные приемы.

– Простите за столь вольное обращение! – сказал я. – Нужно было действовать быстро.

– О чем речь!? – голос Степлтона звучал удивленно и испуганно. – Вы сделали то, что должны были сделать. Берил, ты как? Всё хорошо?

– Да, – ответила та, переводя дыхание. – Сейчас – да.

– Тебе надо полежать. Пойдем!

Он подхватил ее под локоть и повёл к выходу из зала, а я прикрыл глаза и откинулся на спинку стула, сделав вид, что полностью сыт и не против немного поспать.

“Она не сестра ему, а жена!” – думал я. – “Поэтому и лица разные. Не бывает так, чтобы человек не унаследовал ни одной фамильной черты. И девочка назвала ее: леди. И сейчас он поддерживает ее не как брат – это уж точно…”

Теперь я был почти уверен, что именно эта женщина заманила двух жертв туда, где они погибли. Впрочем, ни одной улики у меня по-прежнему не имелось.

Степлтон вернулся примерно через четверть часа с бутылкой хорошего коньяка. Мы выпили, еще поболтали и только я собрался откланяться, как вошла миссис Бэрримор.

– Джентельмены, к вам полиция! – сказала она.

На мгновение лицо Джека исказилось от ужаса.

Глава седьмая. Убийство в домике на отшибе

Вошел слегка запыхавшийся констебль в форме, за ним следовал придерживавший пальцем очки доктор Мортимер.

– Что случилось? – одновременно спросили я и Степлтон.

– Мистер Ватсон, необходима ваша помощь, – сказал констебль. – Где мы можем побеседовать?

Мы вышли в бильярдную и Мортимер сообщил мне, что в поселке Кум-Трейси произошло самоубийство. К нему прислали констебля с экипажем, а поскольку сам Джеймс не специалист по огнестрельным ранениям, то решили найти меня. Поехали в полицейском экипаже по дороге, расспрашивая всех, не видел ли кто недавно джентльмена городского вида. Так они добрались до дома Франкленда и тот направил погоню в Баскервиль-холл.

Конечно же я быстро надел свое пальто и вместе с ними уселся в стоявший у ворот экипаж, который сразу направился в поселок. По пути Мортимер рассказал мне, что пострадавшая – та самая Лора Лайонс, дочь старика Франкленда и что она выстрелила в себя из пистолета. Выстрела никто из соседей не слышал. Тело обнаружил местный почтальон. Дверь в доме была открыта, он заглянул внутрь и сразу же побежал за полицией.

Домик Лары действительно стоял немного на отшибе, шагах в ста от улицы, в окружении нескольких низкорослых лип. От дороги к нему вела маленькая тропинка. У дверей стоял полицейский. Мы вошли.

– Для старого Франкленда это будет настоящей трагедией, – сказал я, еле поспевая за быстро шагающим по дороге к дому констеблем.

– Да уж! – согласился Джеймс. – Мне тоже кажется, что старик на самом деле любил свою дочь. Если бы не ее вздорный характер… Кажется, она и замуж выскочила только назло отцу. Брак не сложился, муж ее бросил. Вот только недавно Лара, как я слышал, получила развод.

– А кто был муж?

– Художник из Лондона. Изрядный негодяй. Бросил ее месяца через три после свадьбы и с тех пор в наших местах не появлялся.

– Надо полагать, последовал аборт?

Джеймс поджал губы. Врачебная тайна, конечно же, но и так всё было понятно. Бедная девушка!

Три комнаты: гостиная, кухня и спальня, довольно бедно обставленные потертого вида мебелью. Видно было, что здесь живет одинокая женщина. Хотя… Судя по бутылке из под виски, которую я заметил на кухне, в приоткрытом шкафчике, не такая уж и одинокая. Вряд-ли она стала бы пить “Далмор”. Он слишком крепок, значит кто-то из его любителей сюда к ней заходит… В бутылке еще оставалась примерно четверть содержимого. Ну что же, она женщина свободная – почему бы и нет? Все мы люди, в конце концов и, как не преминул бы скаламбурить мой однофамилец-сержант, про которого я вспомнил недавно при встрече со Степлтоном: “С конца на конец”. Подозреваемых в убийстве (если это убийство) будет, вероятно, немало!

Труп лежал на кровати в спальне и все простыни под ним были пропитаны кровью. Пистолет валялся рядом, на полу. Маленький двуствольный “дерринджер”, которые тысячами выпускаются в Соединенных Штатах Америки. Далеко же занесло этот пистолетик…

– Занятная вещица, – сказал я. – Здесь такие в оружейных лавках попадаются редко. У нас тут все-таки не американский Дикий Запад. В поселке есть моряки, или еще какие-то путешественники?

Констебль пожал плечами, потом кивнул.

– Ну что-же… Причина смерти, очевидно, пулевое ранение, – сказал Мортимер.

– Не поспоришь, – согласился я.

– Самоубийство?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, коллега! Ни в коем случае. Ее убили.

– Почему ты так думаешь?

– Причин несколько. Первая: стволов у пистолета два, а выстрел был всего один. Пальцы у самоубийцы наверняка судорожно сжались бы, разрядив и второй ствол. Вторая: на кухне я заметил начатую бутылку виски. Ты когда-нибудь видел, чтобы человек перед тем, как сотворить с собой такое, не прикончил все запасы выпивки в доме?

– Я вообще с такими вещами ни разу не сталкивался, – отрицательно покачал головой Мортимер. – В позапрошлом году, правда, повесился один рабочий на местной мельнице…

– Между тем, большинство самоубийц предпочтут напиться, но не повеситься. Третья причина – самая важная. Присмотрись к ее платью. Видишь отверстие от пули?

– Да… А что с ним не так?

– В армии попадаются иногда солдаты, желающие уклониться от опасностей службы и заработать себе королевскую пенсию. Для этого они обычно дырявят себе руку, или ногу из своей же винтовки. Но они забывают про то, что пороховые газы оставляют на ране характерный ожог, а если патрон на дымном порохе, то и черный след. Этакий характерный ободок вокруг нее. Пару раз я с таким сталкивался.

Джеймс наклонился, разглядывая рану через очки.

– Но у нее я ничего подобного не вижу, – сказал он.

– Вот именно! А ведь патроны у этих пистолетов довольно мощные и скорее всего заряжены именно черным порохом. Посмотрите.

Я поднял пистолет, направил его в стену и нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. У меня заложило уши. Дверь распахнулась и с улицы вбежал полицейский, но констебль махнул ему рукой и тот снова вышел.

– Его всё равно нужно было разрядить, сказал я. – Так проще всего. Теперь взгляните: ствол короткий и черная пыль разлетелась вокруг отверстия довольно широко. Это отлично видно на белой краске. Но на платье убитой ничего подобного нет. Нет и ожога от пороховых газов. В нее стреляли с двух шагов, не меньше.

– Понимаю… Значит самоубийство исключено?

– Я это и сказал. Лара что-то делала в спальне. Вошел человек. Она повернулась к проходу, он выстрелил. Пуля попала в грудь и отшвырнула ее на кровать.

Констебль смотрел на меня с явным уважением.

– Теперь, Джеймс, что скажете о времени смерти? – спросил я.

Осмотрев тело, Мортимер ответил:

– Вероятно, вчера вечером. Примерно от шести до двенадцати часов. Чтобы сказать точнее, нужно вскрытие.

– Не нужно. Хотя конечно его всё равно делать придется, но ее убили в половине одиннадцатого.

– Почему ты так думаешь?

– Элементарно, Джеймс! Калибр у такого пистолета, несмотря на его кажущуюся несерьезность, приличный. Выстрел довольно громкий. Полицейский на улице отлично его расслышал, несмотря на то, что двери были плотно закрыты. Ночью же внимание на пальбу обратила бы вся улица, но труп нашли только сегодня днем. Деревья звук заглушить не могли, зато это сделал дождь, который шел вчера вечером. Вернее не заглушил, а замаскировал. Люди просто подумали, что слышат удар грома. Всё просто.

Увлеченно писавший что-то в своем блокнотике констебль поднял голову и сказал:

– Джентльмены, побудьте пожалуйста здесь. Я схожу, вызову людей с носилками. Тело пора уносить.

– Да-да, – ответил я, внимательно рассматривая стену с отверстием от пули, как будто в ней могло быть что-то интересное.

Когда он ушел, я закончил с этим занятием, быстро подошел к стоящему рядом с кроватью секретеру и начал рыться в ящиках.

– Ватсон, что?.. – начал было спрашивать Мортимер, но я оборвал его: