Как Урызмаг и Хамыц нашли деда своего Уархага

Быстро росли близнецы. Скоро смогли натягивать луки, и с тех пор не стало покоя в селении от их стрел. День и ночь стреляли озорники.

Шла как-то по воду единственная дочь почтенной Кулбадаг-ус, и пустил Хамыц в неё стрелу. Проделала стрела дыру в платье девочки, а кроме того, расколола кувшин. Заплакала девочка, побежала домой, пожаловалась матери:

– Озорник Хамыц выстрелил в меня, разбил кувшин и платье моё в тряпку превратил.

– Какая же ты после этого дочь мне? – возмутилась Кулбадаг-ус. – Видно, не впрок пошло тебе моё молоко, раз не унаследовала и крохи моего острословия! Иди-ка принеси воды да сумей достойно ответить проказливому сорванцу.

Вышла девочка из дома, а Хамыц уже тут как тут и выстрелил в неё снова.

– Хорош смельчак! – крикнула насмешливо ему девочка. – Любая птичка в поле сильнее меня. Был бы ты и впрямь удальцом, не стрелял бы по слабосильным, а отправился проведать своего деда Уархага, который превратился в сухую жердь, ухаживая за скотом нартов.

Кинулись мальчики домой. С грохотом распахнули дверь и сказали матери:

– Узнали мы, что жив один из наших дедов. Оказывается, живёт он один-одинёшенек, пасёт скот и пребывает в глубокой печали. А посему пойдём мы сейчас на нихас и узнаем, где искать его.

Вот пришли братья к старейшинам.

– Да будет счастье на вашем нихасе! – поприветствовали они почтенных старцев.

– И вам желаем не знать чёрных дней! – ответили те.

– Прослышали мы, что жив Уархаг, отец нашего отца. Знаем, что живёт он в большой бедности, пасёт стада. Скажите нам, где искать его?

Указали почтенные нарты на мальчика-провожатого:

– Он отведёт вас.

Идут братья, вздрагивает земля под их крепкими ногами, крошатся камни. Услышал старый Уархаг богатырскую поступь.

«Что за наваждение? – думает. – Давно нет в живых ни Ахсара, ни Ахсартага, но чудится мне, что слышу я их шаги».

Пришли к нему юноши.

– Кто вы? – спросил Уархаг.

– Мы дети Ахсартага.

– Так подойдите поближе. Только ощупав ваши кости, смогу я признать вас внуками.

Приблизились к нему юноши. Возложил старик на их плечи грубые ладони, тронул запястья, коснулся груди, и слёзы потекли из его глаз.

– Не прервался наш род! Пусть погибли Ахсар и Ахсартаг, но есть у них достойные потомки!

Рассказали юноши Уархагу о судьбе его детей и красавицы Дзерассы.

Отвёл старик внуков к своей башне, а башня пребывает в запустении. Комнаты завалены мусором, птицы натаскали веток, сухие листья повсюду.

Взял один брат метлу, а другой – лопату, и очистили они ярус за ярусом всю башню Уархага. Последним привели в порядок хадзар – священное место, где пылает очаг. Загорелся огонь, и увидели все, что башня стала всемеро лучше прежнего.

Усадили внуки старика во дворе, побрили ему голову, заросшую длинными спутанными волосами, сбрили взлохмаченную бороду.

– Да он ещё совсем молод, наш дед! – воскликнули изумлённые внуки. – Сможет ещё и нашу мать прокормить!

Отправились дети за Дзерассой. Привели её в старую башню, усадили напротив Уархага, и взял Уархаг красавицу Дзерассу себе в жены^[8].

Урызмаг и Шатана

Поженились Уархаг и Дзерасса, но прошёл всего год, и умер Уархаг. Вскоре скончалась и Дзерасса. Умирая, наказывала она сыновьям:

– Дети мои, когда умру я и положите вы меня в склеп на холодный камень, прошу, первые три ночи охраняйте моё тело. Есть за мной долг, и даже в Стране мёртвых попытаются взыскать его с меня.

Умерла Дзерасса, отнесли её тело в склеп.

На первую ночь отправился Урызмаг охранять покойную. Взял оружие, нацепил доспехи и простоял до самого утра, пока не пропели петухи. И вторую ночь провёл он у тела своей матери, а на третий вечер Хамыц сказал ему:

– Оба мы с тобой сыновья Дзерассы. Позволь мне в эту ночь охранять покойную.

Не хотел Урызмаг оставлять на младшего брата столь важное дело. Уж больно легкомыслен был Хамыц, слишком любил пляски да гулянья.

– Будь я в тебе уверен, поручил бы тебе, как младшему, все три ночи охранять нашу матушку. Только есть у меня сомнения, что исполнишь ты задание как следует. Но, если просишь, не могу запретить тебе отдать сыновий долг.

Обиделся Хамыц на слова старшего брата, однако взял лук со стрелами, обрядился в броню и отправился сторожить склеп.

Вот стоит он, смотрит вокруг, прислушивается. А со стороны селения доносятся звуки весёлой свадьбы. Играют музыканты, поются застольные песни, слышен звонкий девичий смех. Досада сжимает сердце Хамыца.

«Что проку слушаться покойников? – думает он. – Дело живых – жить и веселиться. Какие беды могут случиться с мёртвым телом моей матери?»

Оставил он лук, снял доспехи и, забыв о сыновьем долге, побежал на свадьбу.

Но едва отошёл Хамыц от склепа и пропал из глаз, как осветился склеп изнутри. К мёртвому телу приблизился Уастырджи. Ударил он Дзерассу волшебной войлочной плетью, и ожила она. Да не просто ожила, а стала всемеро лучше, чем была при жизни. Обошёлся Уастырджи с Дзерассой как муж с женой, а уходя, снова ударил её плетью, и опять легла она бездыханной на холодный камень.

Через год проходил мимо склепа Сырдон. Слышит, о чудо, плачет в склепе младенец. Пришёл Сырдон на нихас, обратился к почтенным нартам:

– Счастья вашему нихасу, счастья вам и вашим потомкам!

– Да будет добро долей твоей, Сырдон!

– Старейшины, дивные дела происходят на кладбище. Проходил я неподалёку и услышал, как плачет в склепе младенец.

Самое почётное место на нихасе занимал Урызмаг. Сразу понял он, что случилось. «Не уберёг, видно, ветроголовый Хамыц в ту злополучную ночь нашу матушку», – подумал он и отправился на кладбище. Вошёл в склеп, видит: лежит на груди мёртвой Дзерассы новорождённая девочка. Взял он младенца, отнёс в свой дом и нарёк Шата́ной.

Быстро росла девочка. В месяц выглядела годовалой, в год – как трёхлетняя. Мудра была, словно умнейшие из старейшин, а от красоты её светлела ночь, расцветали цветы и звонче пели птицы.

Пришло время, и взял Урызмаг себе жену – красавицу Эльду из уважаемого рода Алагата.

Шатана же к тому часу превратилась в девушку, равной которой не видели доселе среди нартов: глаза сияют, будто звёзды, стройная, шагает легко, так что и травинка под ней не шелохнётся. А какая хозяйка! Испечёт хлеб, от одной крошки весь день будешь сыт и весел, будто от алутона – хмельного напитка.

Всего несколько раз сменилась зима летом, а уж настало время Шатане выходить замуж. Задумалась девушка, оглядела землю и небо, но даже среди земных и небесных духов не увидела никого мудрее и отважнее Урызмага. И поклялась она стать женой Урызмага или вовсе никогда не выйти замуж. Долго робела Шатана, не в силах признаться в своих чувствах, но однажды набралась дерзости и спросила:

– Урызмаг, отдаёт ли рачительный хозяин своё добро на сторону?

– Нет, – ответил нарт, – не поступает так хороший хозяин.

– Вот и я думаю, зачем отдавать меня в чужой род? Хочу я, чтобы ты стал моим мужем. А иначе совсем не пойду замуж.

Застыдился Урызмаг, краской залились его щёки.

– Даже думать о том не смей! – сказал он. – Как потом смогу я смотреть в глаза нартам?

Замолчала Шатана, однако мыслей своих не оставила.

И вот однажды собрался Урызмаг в дальний поход. Целый год предстояло ему пробыть в чужих краях. Перед отъездом стал давать он наставления своей жене Эльде:

– Приеду домой через год, станем мы с друзьями и родичами праздновать моё возвращение. Наготовь к тому времени вдоволь еды и питья. Да смотри не опозорь меня перед нартами.

Пришла пора Урызмагу возвращаться. Стала Эльда готовиться к встрече. Сварила ронг, влила в него закваску, но не бродит ронг! Что только ни делала она, не может приготовить ронг, достойный её храбреца мужа. И не догадывалась девушка, что это Шатана колдовством-ведовством не даёт забродить хмельному напитку.

Знала Эльда о мудрости Шатаны, отправилась к ней просить помощи.

– Шатана, все знают о твоём уме. Помоги мне. Не бродит мой ронг. Разгневается Урызмаг, если не смогу приготовить для его встречи достойного угощения.

– А мне что за дело, если ты такая неумёха? – ответила Шатана.

Мечется Эльда над пустым ронгом, стонет-причитает. Снова бежит к мужниной сестре.

– Помоги! Тоньше волоса душа моя от страха! Смерть мне, если опозорю мужа перед нартами.

Видит Шатана, пришла Эльда в такое отчаяние, что на всё согласится, не раздумывая.

– Эльда, дорогая родственница, – говорит Шатана, – хочу я сыграть шутку над Урызмагом. Одолжи мне на одну ночь своё свадебное одеяние и платок, которым укрываешь голову. А я уж, так и быть, сумею сделать так, чтобы забродил твой ронг.

Потеряла Эльда голову от радости, согласилась на просьбу Шатаны. Приготовила рукодельная Шатана новую закваску, и забродил ронг, стал хмельным и душистым.

Вернулся Урызмаг, закатили нарты весёлый пир. Пили-ели, нахваливали ронг и вечером разошлись по домам. Лёг на постель Урызмаг, и тут в комнату вошла Шатана, надевшая на себя одежды Эльды. Не узнал её нарт в темноте, принял за свою жену.

– Жена моя из рода Алагата, ты стала ещё лучше, чем была до моего отъезда.

– Таковы все женщины нашего рода, – ответила хитроумная Шатана.

Время шло к рассвету, но Шатана колдовством-ведовством заставила сиять на потолке луну и звёзды.

– Разве не пора нам вставать? – спросил Урызмаг.

– О чём ты? – сказала Шатана. – Видишь, сияют луна и ночные звёзды.

И снова принялись они вкушать радости супружеской жизни.

А бедная Эльда тем временам металась по дому и никак не могла попасть в спальню к мужу. Стучалась, билась, словно птичка в окно, но закрытой оставалась дверь. От горя и обиды разорвалось её нежное сердце, и умерла она под дверьми, за которыми укрылись Урызмаг и Шатана.

Почуяла Шатана, что умерла невестка, стёрла с потолка видения ночных светил, разбудила Урызмага.

– Вставай! Давно поднялось солнце, и настал день.

Удивился Урызмаг, увидев рядом с собой в постели Шатану.

– Неужто ты пробыла со мной всю ночь?

– Всю, от того часа, как взошла вечерняя звезда, и до самой последней звезды утренней.

Отворил Урызмаг дверь спальни, увидел на пороге мёртвую Эльду. Опечалился он, но что оставалось ему делать? Похоронил жену с почестями и стал думать, как быть ему дальше.

– Позор навлекла ты на мою голову, – сказал он Шатане. – Что скажем мы людям? С каким лицом будем смотреть им в глаза?

– Невелик позор, – ответила ему та. – Позлословят нарты два дня, да и успокоятся. Ты сделай-ка вот что. Сядь задом наперёд на старого осла и прокатись на нём три раза мимо нихаса. А потом расскажешь мне, что скажут люди.

Поступил Урызмаг, как научила его Шатана.

Проехался в первый раз мимо нихаса, громко смеялись нарты, с ног валились от хохота, вытирали рукавами слёзы. Проехался второй раз. Только глупые да смешливые смеялись, остальные же больше горевали: «Был Урызмаг мудрейшим среди нартов, а теперь, видать, совсем повредился в уме».

Прокатился он третий раз. Никто даже не улыбнулся, а самые прозорливые задумались:

«Неспроста Урызмаг ездит на старом осле, сев задом наперёд. Верно, есть в этом какой-то смысл и некая хитрость».

Рассказал Урызмаг Шатане о словах нартов.

– Видишь, вот так же и с нашим делом обойдётся, – ответила ему разумная Шатана. – День посмеются люди, день позлословят, да и успокоятся.