Влада затянулась, чуть не обожгла пальцы, с тихим ругательством щелчком отправила окурок вниз. Стас усмехнулся, приобнял подругу за талию.

Чуть правее торца дома Влады, перпендикулярно к нему, друг за другом располагались три двухподъездные девятиэтажки. Ближняя еще не заселилась, хотя закончились даже отделочные работы внутри дома. За этими домами через дорогу виднелись пятиэтажки. Некогда военный городок, теперь этот район, избавившись от каменной ограды, стал частью Ритма. По другую сторону шоссе от военного городка высилась громада самого радиотехнического завода. Позади завода начинался сосновый лес.

Они вернулись в спальню.

– Ты не пойдешь в ванную? – Влада заглянула ему в глаза.

– Там же Оля.

– Ну, и что?

– Надо одеваться.

– Зачем? Иди так.

Он хмыкнул.

– Ты что серьезно? Так и топать в трусах?

– Можешь и без трусов, что здесь такого?

Он недоверчиво посмотрел на подругу. Она не улыбалась. Она говорила серьезно.

Парень смутился. Он давно понял, что его девушка более чем раскрепощенная. Именно это привязало его к ней. Привязало намертво. Если его иногда и утомляли ее капризы и пока еще смутно проявлявшаяся стервозность, секс с ней компенсировал все. У него уже были две партнерши за тридцать, но в его глазах они не шли ни в какое сравнение с Владой. И все-таки выходить с голой задницей из спальни, зная, что его может увидеть шестнадцатилетняя сестра подруги, было уже слишком.

– Она что, у себя в комнате? – он не знал, хочет ли избежать возможной сцены и умолить себя в глазах подруги.

Та без лишних эмоций ответила:

– Нет, она на кухне.

– На кухне? – он даже вздрогнул.

Влада не посчитала нужным повторяться.

На кухне означало, что пройти в ванную незамеченным невозможно. Если только Оля не прикрыла кухонную дверь. Почему-то Стас был уверен, что не прикрыла. Она же не думала, что парень ее сестры продефилирует обнаженным, чтобы принять душ. Кроме того, дверь в кухню в этой квартире всегда оставалась открытой.

– На кухне, – непонятно было, спрашивает он снова или просто констатирует факт для самого себя. – Она меня увидит.

Брови Влады слегка приподнялись.

– Тебя это так смущает?

Стас неловко хихикнул.

– Влада, она еще ребенок. У нее и не было никого, я имею в виду мужчину. Еще испугается, бедняжка.

Лицо подруги изменилось. Совершенно неожиданно. Только что небо было практически чистым, и вот его уже скрыли низкие тучи, черные, дышащие гноем.

– Ты уверен, что не было? – она шипела, не говорила. – Что ни одного мужчины?

Он пожал плечами. Конечно, он ни в чем не был уверен.

– Хватит ныть. Сходи в ванную, что здесь такого? Я хочу, чтобы ты подмылся.

Голос насыщала злоба, Стас даже удивился. Чего она так нервничает из-за какой-то ерунды?

– Хорошо, – ему сейчас меньше всего хотелось скандалить. – Но я хоть штаны натяну.

Она не стала убеждать его идти в трусах. Эта настойчивость выглядела бы глупо. Стас вышел из спальни, спустя несколько минут вернулся.

– Слушай, она, наверное, ушла, – он виновато ухмыльнулся. – Ты знала, что она ушла, да? Чего ж ты мне сразу не сказала?

Влада откинулась на подушку.

– Вот, сука…

Она села на кровати, прислонилась спиной к стене, глядя на Стаса, прошедшего покурить на балкон после очередного сеанса их физической любви. Внутри у нее полыхало от злости, и становилось ясно, это пламя потухнет не скоро.

Главная причина, конечно, в ее сестре.

Влада замечала: с каждым днем Оля раздражала ее все больше и больше. Несколько месяцев назад картина была как будто та же. Если младшая сестра находилась рядом, Влада ее, по меньшей мере, не замечала. Неосознанно Влада обрадовалась, когда после смерти бабушки младшая получила отдельную комнату. Это избавило Владу от созерцания перед сном подростковых прыщей сестры, ее нескладной, абсолютно неженственной фигуры, ее тупого, по-дурацки испуганного взгляда, которым она изучала тампоны или прокладки на каждый день. Уже тогда Влада удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что неприязнь усилится.

Но произошло именно так. Влада не хотела признаваться сама себе, что причиной был Стас. Сначала ей не понравились взгляды младшей сестры, которыми она награждала Стаса, робко-заинтересованные, такими она ни на кого не смотрела. После, правда, Влада высмеяла саму себя: как можно опасаться такой замарашки, как ее Оля? Затем младшая сестра стала им просто мешать.

Оля впервые увидела Стаса на День Рождения Влады и, быть может, думала, что их первое интимное общение состоялось именно в этот день, но это было далеко от правды. Влада улеглась со Стасом в постель уже на четвертую встречу, ровно за два месяца до ее девятнадцатилетия. Для нее это не было слишком быстрым случаем, бывало и пораньше. Поначалу у них со Стасом не было проблем с местом встреч. У родителей бойфренда имелась однокомнатная квартира по улице Снежкова, можно сказать противоположный конец города от Ритма, но ничего страшного, времени у них было достаточно. И надо же такому случится, когда парочка уже привыкла к удобствам, родители Стаса перетащили в город престарелую бабушку из деревни. Естественно, бабушку поселили в однокомнатной квартире. Протесты Стаса, если бы они и были, в расчет не принимались. Родители считали, что возьмут бабушку к себе, если только Стас женится и пойдет жить на эту квартиру.

Так они лишились своего интимного гнездышка. Мать Стаса не работала, постоянно находилась дома, оставалась квартира Влады, благо, что ее родители работали в будние дни до вечера. Была, конечно, младшая сестра, но выбора у них не было. И после того, как она застала их на День Рождения, им, как говорится, нечего стало терять.

И все-таки она мешала.

Именно невозможность что-то изменить, некое подобие зависимости от младшей сестры, символической зависимости, но все же, стало давить на Владу, и это давление усиливалось. Подспудно Влада понимала: ее неприязнь, как и их натянутые отношения с Олей, тянется из самого детства. Маленькая Оля была спокойным ребенком, спала ночью без пробуждений, чаще молчала. В общем, ее младенчество не было для их матери тяжелой работой. Чего не скажешь о старшей сестре. С Владой справиться было не легче, чем с чертенком. Она больше напоминала мальчишку: вечно куда-то лезла, что-то переворачивала, царапала, в яслях кусала и била детей. В детстве, если и был у их родителей любимый ребенок, то это Оля. Владе доставалось. Конечно, больше от матери. Кроме того, что отец не мог созерцать большинство ее проделок по причине физического отсутствия, при отце Влада вела себя смирнее. Отца она боялась. Даже маленькой девочкой. Возможно потому, что он ее сильно отшлепал, когда в возрасте двух с половиной лет она перевернула старую газовую плиту и при этом не получила даже царапины, плита же вышла из строя.

С возрастом Влада интуитивно стала «справляться» с отцом. Нужно было лишь вовремя встретить его с работы, обнять пухлыми ручонками, чмокнуть разок-другой в щеку, нашептывая при этом свою версию случившегося днем или утром. Эта версия, конечно, была далека от версии матери, но преподнесенная первой она значительно ослабляла вторую.

Постепенно (особенно это стало заметным к подростковому возрасту) положение стало выравниваться в пользу Влады. Немаловажную роль сыграло то, что Влада хорошо училась, схватывала услышанное с легкостью. Оле наоборот учеба давалась нелегко, особенно точные предметы, самые важные. Это раздражало родителей, и со временем эффект любимицы угас. Пожалуй, кистью, заляпавшей икону, стала разница во внешности не в пользу младшей. Влада расцветала, она сама по себе была стильной девушкой, умевшей вести себя на людях. У всех знакомых, родственников, кто бывал у Кольцовых в доме, их старшая дочь вызывала восхищение. Младшую никто не замечал. К тому же она была неловкой. Что-то уронит, разобьет тарелку, споткнется или ударится об угол стола, потом добрый месяц ходит с громадным синяком на бедре. Младшая становилась гадким утенком в семье.

Внешность человека – важная составляющая его жизни. Это Влада усвоила рано. Никто – ни родители, ни даже сестра – не знал, что первый мужчина у нее был в четырнадцать лет. После, правда, был перерыв в целый год, но в дальнейшем парни появлялись у нее постоянно. Если бы ее пуританские родители узнали об этом, для Влады все сильно бы изменилось. Проигрывая сестре, если можно выразиться, первый тайм, Влада ушла вперед с большим отрывом под занавес матча, однако серьезная ошибка, одна-единственная, могла перечеркнуть это преимущество, и девушка проиграла бы матч целиком еще до его окончания.

Для стороннего наблюдателя это не имело бы значения. В самом деле, какая разница? В реальности разница оставалась существенной. Влада не смогла бы рассчитывать на деньги, которые, не скупясь, давал ей отец. Оля не просила, но даже сделай она это, в большинстве случаев получила бы отказ. Достаточно было посмотреть, в чем она ходит. Влада же, как только замечала приглянувшуюся вещь, была уверена, что получит ее. Это не считая того, что в дальнейшем сестры разойдутся отдельными жизненными дорогами, что повлечет за собой изначальную материальную помощь со стороны родителей. Которая в первую очередь зависит от отношений с ними. Но даже без заглядывания в неопределенное будущее были причины не ошибаться. Влада все чаще подумывала бросить колледж, отдохнуть от не нравившегося ей учебного заведения и позже поступить еще куда-нибудь. Что продлит ее студенческую жизнь. Жизнь иждивенца.

Возможно, поэтому Влада «остановилась» на одном парне. Да, он ей нравился, и ей завидовали подруги, но это было не все. Продолжение прежнего образа жизни несло в себе риск. Город относительно небольшой. Кроме того, постоянный секс несколько утолил ее страсть. Она признала: временные связи в этом отношении имели скромный потенциал.

С этой позиции Оля, зная об отношениях Влады со Стасом, в некотором смысле несла в себе угрозу благополучия старшей сестры. И то, что Владе исполнилось девятнадцать, для людей того типа, к какому относились ее родители, не было оправданием. В идеале они хотели, чтобы их дочь впервые легла с мужчиной в постель в свою первую брачную ночь. Если же от младшей сестры они узнают, что Влада занимается «этим» в их квартире, это принесет бедствия подобные урагану.

Влада не думала об этом постоянно, но потенциальная угроза скапливалась где-то внутри. Наверное, Влада потому и поступила так, что вчера предлагала Оле остаться, а сегодня выключила музыку, прежде чем лечь под Стаса. И предстала перед сестрой в одних трусиках. Плюс толкала на то же самого Стаса. Неосознанно она стремилась показать сестре: ей все равно. Она ничего не боится, даже того, что родители узнают о глубине ее отношений с бойфрендом. Она уже совершеннолетняя. Что если родители уже знают обо всем? От самой Влады? Реальный разговор, состоявшийся с матерью после Дня Рождения, естественно, не был известен Оле. Она не знала, что мать, не глядя на старшую дочь, находившуюся в тот вечер вместе с ней в кухне, сосредоточенно нарезая капусту, как бы между прочим спросила, целовалась ли Влада со Стасом на День рождения. На этот вопрос Влада, поколебавшись, покачала головой:

– Нет, мама, что ты…

Влада едва сдержала улыбку. Ей хотелось смеяться, громко, надменно. Наивность матери могла только развеселить. Целовалась ли она со Стасом? Да они уже перепробовали все, что можно, исключая присутствие других партнеров и анального секса. Последнее они не испробовали из-за возможных болезненных ощущений у Влады. Но только это.

Неужели все родители настолько далеки от истинной жизни своих детей? Влада не могла утверждать это с уверенностью, но знала: как только ребенок начинает самостоятельно выходить на прогулки по улице, он обретает собственную дорогу, скорее всего, отличную от жизненного пути его родителей. И чем дальше, он, плоть от чьей-то плоти, становится все более чужд этой самой плоти, породившей его, превращается в человека, о котором его родители знают немногим больше, нежели о ком-нибудь постороннем.

Прежде чем уйти во избежание дальнейших вопросов (даже в щечку не поцеловала его за подарок?), Влада незаметно заглянула матери в лицо. И поняла, что родительница осталась довольна сложившимися отношениями между дочерью и ее достаточно взрослым парнем. Чем Влада воспользовалась, попросив на следующий день денег, хотя просила у матери в среднем раз в неделю.

И все-таки кроме невидимой зависимости от сестры Оля ее просто раздражала. Раздражала своим присутствием. Основа этого раздражения была в том, что Оля являлась противоположным полюсом своей старшей сестры. Не только по возможности общаться, хорошо выглядеть, но и в отношениях с противоположным полом. Особенно в этом. Будто зеркало, выставленное перед тобой, чтобы ты узрел свои недостатки, Оля пробуждала в сестре нечто, что та пыталась затолкнуть поглубже.

Если бы только ни эта ее невинность в смысле мужчин. Владе было бы значительно легче. И меньше головной боли при мысли о родителях.

Стас выглянул с балкона.

– Будешь курить?

Она не ответила, смотрела в стену.

Парень выбросил окурок, вернулся в спальню, присел рядом с девушкой на кровать. Обнял ее, приложился губами к щеке. Та не отреагировала, по-прежнему глядя перед собой.

– Чего мой зайчик такой недовольный? – Стас приложился к щеке подруги основательней.

Она отстранилась, отворачивая лицо.

– Ну, что с тобой, Влада?

Что она могла ответить? Они встречались больше двух месяцев, рекорд для нее, да и для него тоже, но она уже поняла, близкими людьми они не стали. И не потому, как сказало бы большинство других людей, что два месяца – это мало. Пожалуй, будь срок посущественней, картина осталась бы прежней. Как и в начале знакомства, она не могла рассказать ему все. Интуитивно она давно осознала: откровенность, даже с самыми близкими, не приводит ни к чему хорошему. Лучшие намерения рано или поздно вылезают боком. Лучше лишний раз промолчать, нежели излить кому-нибудь душу.