Не в силах жить я коллективно: по воле тягостного рока мне с идиотами – противно, а среди умных – одиноко.
Не жаворонок я и не сова, и жалок в этом смысле жребий мой; с утра забита чушью голова, а к вечеру набита ерундой.
С утра, свой тусклый образ брея, глазами в зеркало уставясь, я вижу скрытного еврея и откровенную усталость.
С кем нынче вечер скоротать, чтоб утром не было противно? С одной тоска, другая – блядь, а третья – слишком интенсивна.
Бывает – проснешься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться; но к завтраку это проходит.
Люблю эту пьесу: восторги, печали, случайности, встречи, звонки; на нас возлагают надежды в начале, в конце – возлагают венки.
Старик, держи рассудок ясным, смотря житейское кино: дерьмо бывает первоклассным, но это все-таки гавно.
У смысла здравого, реального — среди спокойнейших минут — есть чувство темного, анального, глухого страха, что ебут.
Не зная покоя и роздыха, при лунном и солнечном свете я делаю деньги из воздуха, чтоб тут же пустить их на ветер.
Есть в каждой нравственной системе идея, общая для всех: нельзя и с теми быть, и с теми, не предавая тех и тех.