Следующим важным этапом в научной биографии И. Я. Фроянова стала подготовка и защита в 1973 году докторской диссертации «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя». В ней, помимо зависимого населения, ученый рассмотрел такие базовые для характеристики социально-экономического строя вопросы, как семья и община, возникновение городов, формы землевладения и их природа. Выводы, сделанные автором на основе непредвзятого анализа материала, произвели ошеломляющее воздействие на научную общественность. По его мнению, на Руси в XI–XII веках были и малые индивидуальные, и большие семьи, выделившиеся вследствие распада патриархальных родов. Последние преобладали. Древнерусская община – вервь – занимала промежуточное положение между семейной общиной и территориальной. Крупное землевладение возникло сравнительно поздно: княжеское – не ранее X, а боярское и церковное – не ранее XI века, посредством заимки пустых (свободных) неосвоенных земель и купли. Княжеские и боярские вотчины развивались с уклоном в скотоводство и промыслы, базировались, в основном, на рабском и полурабском труде. Основу благосостояния знати составляли неземельные доходы. Вотчины были немногочисленны, являясь островками в море свободного общинного землевладения. «Ни в X–XI, ни в XII веках правящая верхушка не имела достаточно сил, чтобы переварить свободную земледельческую общину».

В целом древнерусское общество представлялось И. Я. Фроянову как «сложный социальный организм, сочетающий разные типы производственных отношений». Со времен антов в недрах первобытного общества зародился рабовладельческий уклад, который в связи с развитием крупного землевладения во второй половине X–XI веке вступает в новую стадию развития. Примерно со второй половины XI века развивается феодальный уклад, вследствие чего вотчина становится одновременно и рабовладельческой, и феодальной. Но в целом феодальный уклад уступал рабовладельческому. Однако подавляющая масса земледельческого населения Киевской Руси оставалась свободной. Поэтому «и рабовладельческий уклад, и феодальный решительно проигрывали по сравнению с общинным укладом…».

Значение работы не исчерпывалось только этими революционными для науки того времени выводами. Никогда еще в работах исследователей древнерусское общество не представало таким живым, постоянно развивающимся организмом. Стремление рассматривать исторические процессы в динамике станет одной из визитных карточек И. Я. Фроянова как исследователя.

Защита проходила в сложный для отечественной науки период. В этом же году состоялся разгром «нового направления», сопровождавшийся жесткими оргвыводами и ликвидацией сектора истории СССР периода империализма в Институте истории СССР АН СССР. Возникли первые серьезные проблемы и у И. Я. Фроянова. Его докторская диссертация надолго «зависла» в ВАКе. Начинался очередной поход против инакомыслия в исторической науке. В 1974 году вышла в свет первая монография И. Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории». Это был сокращенный вариант докторской диссертации. В ней, сохраняя неизменным основное содержание, И. Я. Фроянов смягчает отдельные формулировки, отказывается от некоторых определений, в частности в вопросе по укладам. Возможно, это была своеобразная плата за то, чтобы книга увидела свет. Как бы то ни было, значение ее для развития отечественной историографии огромно. Отныне, с одной стороны, сложилась логическая цепочка: концепция И. Я. Фроянова – концепции позднего генезиса капитализма – «новое направление». С другой стороны, концепция социально-экономического развития Древней Руси И. Я. Фроянова противоречила «линейной» схеме исторического процесса и позволяла органично использовать результаты, полученные Д. М. Маковским, Н. Е. Носовым, М. Я. Волковым и др.

Книга была замечена научной общественностью и сразу же подверглась критике со стороны ортодоксальной историографии. Но это была лишь прелюдия тех драматических событий, которые разыгрались после выхода в свет в 1980 году второй монографии И. Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории». В ней дан глубокий анализ основных политических институтов Древней Руси, таких, как князь, дружина, вече, народное ополчение. Здесь же характеризуются категории свободного населения Древней Руси, прослеживается взаимодействие различных политических институтов, поднимается и решается по-новому вопрос о сеньориальном режиме. Анализ источников привел И. Я. Фроянова к кардинально новым выводам, идущим вразрез с устоявшимися в науке взглядами. Институты княжеской власти и дружина оказались лишенными феодального содержания, определилась главенствующая роль народных собраний в политической жизни русских земель, основная масса свободного люда предстала деятельным субъектом исторического процесса.

Принципиально важным и особо новаторским стало появление заключительного, седьмого очерка, посвященного социально-политической роли древнерусского города. Он явился как бы продолжением параграфа диссертации, посвященного историческим предпосылкам и причинам возникновения городов. В историографии того времени доминировала точка зрения, обоснованная М. Н. Тихомировым и связывавшая процесс градообразования с процессами феодализации общества. И. Я. Фроянов в работах начала 1970-х годов обосновал мнение о появлении городов на позднем этапе родового строя на основе племенных центров. Развивая эти мысли в монографии 1980 года, он приходит к выводу о том, что древнерусские земли XI – начала XIII века являлись не монархиями-княжествами, а городами-государствами, типологически сопоставимыми с городами-государствами древности. Причем, опять же ново, эти государства не были классовыми по природе. В итоге на смену устоявшимся схемам (деление общества на классы – государство; раннефеодальная монархия – княжества эпохи феодальной раздробленности) пришла новая оригинальная трактовка процессов политогенеза на Руси.

Окончательно концепция древнерусского социо- и политогенеза оформится в работах И. Я. Фроянова 1980-х – начала 90-х годов. Тем не менее, можно утверждать, что монография 1980 года завершила в основных чертах становление новой концепции истории Древней Руси.

Появление книги вызвало эффект разорвавшейся бомбы в рядах официозной науки. К монографии 1974 года, несмотря на критику, было относительно снисходительное отношение. Оппоненты, видимо, до конца не осознали масштабности явления и были мало уверены в том, что И. Я. Фроянову удастся логично связать свой взгляд на социально-экономический базис Древней Руси с представлениями о политической надстройке. Не случайно на защите 1973 года Л. В. Черепнин, выступавший в качестве официального оппонента, рассуждал: «Наконец, я снова возвращаюсь к Киевскому государству. Что же это за организм? Какова его классовая сущность? На какой базе оно возникало, если основой экономики являлось свободное крестьянское хозяйство, буквально затоплявшее землевладельческие островки. Меня концепция И. Я. Фроянова не убедила». Ответ на сомнения крупнейшего ученого и был дан в 1980 году.

Официальная наука ответила массированной атакой: публикациями, использованием административных рычагов и т. п. Многие выступления иначе как политическими доносами назвать нельзя. И. Я. Фроянова обвиняли в отходе от марксистско-ленинских взглядов, в приверженности методологическим принципам буржуазной историографии, «непатриотичности» его концепции истории России и т. п. В кулуарах распускались слухи о его якобы «нерусском происхождении», о связях с «еврейскими кланами» и т. п. За всем этим стояло не только неприятие инакомыслия или расхождение по научным позициям, но и недопонимание самой концепции, настолько она выбивалась из тех жестких рамок стереотипов, в которых формировались взгляды советских исследователей того времени. Поэтому одни, например, утверждали, что И. Я. Фроянов рассматривает Русь XI–XII веков как родоплеменное общество. Другие, напротив, приписывали И. Я. Фроянову взгляд на древнерусское общество как рабовладельческое. Естественно, и то, и другое утверждение не находит опоры в работах И. Я. Фроянова. Впрочем, возможно, здесь было и заведомое искажение точки зрения ученого. Как бы там ни было, но даже исследователи, лично поддерживающие дружеские отношения с И. Я. Фрояновым и сочувственно относящиеся к его концепции, также порой допускали досадные ошибки (например, что начало феодальных отношений он ведет с XII века). В этой связи, думается, В. Т. Пашуто был искренен, когда писал в рецензии на вторую монографию И. Я. Фроянова: «Видя на переплете этой книги год 1980-й, не веришь своим глазам: так далеко ее содержание от того, что находят в Древней Руси современные советские историки, так близка она тому, что, казалось бы, давно осталось за пределами нашей историографии»^[10]. В. Т. Пашуто был глубоко прав – концепция И. Я. Фроянова принципиально отличалась от устоявшихся, догматических схем древнерусской истории.

Надо сказать, что вопрос о том, марксист ли И. Я. Фроянов, занимал умы не только его оппонентов, скрупулезно сверяющих цитаты из классиков в его работах с оригиналом^[11]. Интересовал он и его друзей и коллег. Однозначного ответа на этот вопрос, думаю, сейчас не даст и сам Игорь Яковлевич. Очевидно одно: взгляды И. Я. Фроянова никак не укладывались в прокрустово ложе того марксизма, который исповедовался официальной наукой, и, естественно, его оппонентами. В то же время он максимально использовал потенциальные возможности марксистской методологии, хотя и не ограничивался ею.

Наступила эпоха «перестройки» и последующие события, связанные с кардинальными изменениями в жизни государства и общества. Перемены затронули и историческую науку. Пока многие бывшие оппоненты «перестраивались», порывая с коммунистическим прошлым, И. Я. Фроянов продолжал плодотворно работать в ранее заданном направлении. Отрекаться от прежних взглядов у него не было необходимости. С 1986 года у него выходит целый ряд работ, среди которых наиболее значимые: «Становление и развитие раннеклассовых обществ» (Л., 1986, в соавторстве); «Города-государства Древней Руси» (Л., 1988, в соавторстве); «Киевская Русь. Очерки отечественной историографии» (Л., 1990); «К истории зарождения Русского государства» // Из истории Византии и византиноведения. (Л., 1991); «Мятежный Новгород» (СПб., 1992); «Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы» (СПб., 1995); «Рабство и данничество у восточных славян» (СПб., 1996); «Былинная история» (СПб., 1997, в соавторстве); «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя» (СПб., 1999, издание текста диссертации 1973 года) и др.

А в это время оппоненты из числа «перестроившихся» прежних ортодоксальных марксистов продолжали атаку на его концепцию, но уже обвиняя автора не в отходе от марксизма, а в приверженности марксистским взглядам, в развитии сталинистских идей и т. п. Главная «вина» И. Я. Фроянова, видимо, заключалась в том, что он не стал огульно охаивать прошлое, вычеркивать из биографии страны важный и отнюдь не самый мрачный период ее истории, период горьких разочарований и великих побед. Не мог он безропотно воспринимать и эпоху безвременья, которым характеризовались последний период правления М. С. Горбачева и президентство Б. Н. Ельцина. Развал великой державы, тотальное обнищание народа, начавшееся вымирание нации, насаждавшиеся принципы бездуховности острой болью отзывались в его сердце. Историк России, русского народа не мог оставаться равнодушным к обрушившимся на Отечество испытаниям. Попытки разобраться в причинах постигших страну и народы России бедствий побудили И. Я. Фроянова обратиться к изучению новой и новейшей истории страны. Итогом стал выход в свет двух монографий: «Октябрь семнадцатого (глядя из настоящего)» (СПб., 1997) и «Погружение в бездну» (СПб., 1999).

Достоинство последних работ заключается в том, что И. Я. Фроянов попытался по новому подойти к изучению социальных катаклизмов XX века. В поисках истоков последующих бед России он обращается к реформам Петра и рассматривает цепь событий до настоящего времени. Другим важным моментом в изучении поставленной проблемы является отход от жесткого детерминизма и «линейного» подхода в объяснении исторических явлений, будь то революция 1917 года или современные события. Один из недостатков большинства и прежних, и современных трудов, посвященных революционным катаклизмам XX века, заключается в том, что события и процессы в них трактуются детерминированно, через призму сугубо внутреннего развития общества. Тем самым общество рассматривается как замкнутый организм, не подверженный внешнему влиянию. И. Я. Фроянов показывает, что это не так, что историю России нельзя рассматривать изолированно, вне воздействия внешних сил, в том числе и разрушительных.

К числу достоинств и особенностей научного творчества И. Я. Фроянова следует отнести и необычайно широкий для современного исследователя диапазон изысканий, с точки зрения как объекта исследования, так и временных и территориальных рамок. Помимо уже указанных выше работ, перу его принадлежат труды по истории крестьянских переходов, проблеме черносошного землевладения, становлению и эволюции монархии в России, столыпинским реформам и др. Хорошо владея материалом по всемирной истории, И. Я. Фроянов всегда стремится к широким обобщениям и сравнительно-историческому анализу. В то же время он, как никто другой, умеет извлечь максимум информации из источника, мастерски вписать ее в контекст исторических процессов, окунуть читателя в колорит и своеобразие изучаемой эпохи.

Предлагаемая читателю работа И. Я. Фроянова «Начало христианства на Руси» увидела свет в 1988 году в составе коллективного труда «Христианство. Античность. Византия. Древняя Русь», написанного в соавторстве с Г. Л. Курбатовым и Э. Д. Фроловым. За прошедшее с тех пор время произошли кардинальные изменения и в обществе, и в историографии. Не остались неизменными и взгляды И. Я. Фроянова, в том числе и на роль Русской Православной Церкви. Но главные положения (о причинах христианизации Руси и связи ее с процессами феодализации, степени распространенности христианства в Древней Руси, роли церкви в обществе, жизнеспособности язычества и т. п.) выдержали испытание временем, хотя отдельные оценочные, эмоциональные моменты нуждаются в корректировке.

Определенную резкость, допущенную автором в оценках христианизации, можно объяснить обстоятельствами времени написания книги. Основной спор среди историков Древней Руси вращался вокруг феодальной формации. И. Я. Фроянов занял особую позицию, доказывая, что феодализма в Древней Руси не было, можно лишь вести речь об элементах феодального уклада. Это давало повод его оппонентам, при дефиците научных аргументов, для открытого обвинения в отходе от марксизма, в отрицании формационной теории и т. п.^[12].

При этом динамика полемики была следующей. Л. В. Черепнин в рецензии на докторскую диссертацию и вышедшую на ее основе монографию И. Я. Фроянова выразил сомнения в возможности связать взгляд последнего на социально-экономический строй Древней Руси с политической надстройкой. Как бы принимая вызов, И. Я. Фроянов ответил монографией 1980 года. Однако у его оппонентов в арсенале хранился еще один неотразимый, как они считали, аргумент. Его и применил В. Т. Пашуто в своей разгромной рецензии на монографию И. Я. Фроянова. Доказывая «несостоятельность» выводов последнего о дофеодальном характере древнерусского общества, он, помимо прочего, заявил: «Раннефеодальное право было санкционировано христианской, т. е. феодальной церковью, о политической роли которой И. Я. Фроянов также хранит молчание. Или, быть может, он полагает, что принятие христианства Русью не имеет отношения к ее феодализации и представляет собой волевой акт покаявшегося в грехах великого князя Владимира?»^[13]. Как видим, для В. Т. Пашуто понятия «христианский» и «феодальный» являются синонимами, а крещение Руси a priori свидетельствует о ее феодальном характере.

Сейчас, возможно, подобный аргумент у некоторых читателей вызовет снисходительную улыбку. Однако тогда он рассматривался как весьма серьезный довод, поскольку положение о том, что христианство является религией феодального общества, а крещение – следствие процесса феодализации, у советских историков не вызывало сомнений, воспринималось как аксиома. Поэтому работа по христианизации Руси явилась для И. Я. Фроянова и своеобразным ответом критикам, и очередным элементом в структуре возводимой им концепции Древней Руси. Имелся и подходящий повод – приближающийся 1000-летний юбилей крещения Руси. Это была первая за годы советской власти религиозная дата, отмечаемая на общегосударственном уровне.