Глава первая. Знакомство с «Системой»

Летнее утро

Июль 1965 года. Петродворец. Раннее утро, тёплое и безветренное. Листва на старых деревьях огромного парка не шелохнётся. Асфальт, только что освежённый водой, парит. Людей на улицах пока не видно.

Между Красным проспектом (теперь Санкт-Петербургский проспект) и Ольгиным прудом высится приметное здание с проржавевшими навершиями боковых приделов, полуразрушенными стенами и почти полностью облетевшими зелёными изразцами. Это собор апостолов Петра и Павла, построенный в 1905 году по проекту архитектора Николая Владимировича Султанова. Главный купол собора и часть стены разрушены меткими снарядами советских артиллеристов во время Великой Отечественной Войны, чтобы фашистские корректировщики не наводили орудия противника на Ленинград, Кронштадт и корабли в Финском заливе. Историческое здание давно пора реставрировать, но эта необходимая работа откладывается из-за катастрофической нехватки после войны специалистов-реставраторов и историков архитектуры. А пока некоторые помещения занимает склад.

На самом верху разрушенной стены, в пустом проёме от выбитых красных кирпичей, в гнезде, представляющем собой простую подстилку из сухих веточек и стеблей травы, проснулись три хищные птицы. Две старые и одна молодая. Оперение старых очень красиво: понизу белое с россыпью тёмных пятнышек, оно резко контрастирует с тёмным верхом, отливающим синевой. Самец заметно мельче самки. Молодая птица выглядит светло-коричневатой. Отличительная черта всего семейства: жёлтые лапы с острыми длинными когтями, белые щёки с тёмными «усами» и своеобразный выступ-зубец на верхней части крючковатого клюва.

Это семейство соколов-сапсанов. Пара хищных птиц поселилась здесь сразу после войны, когда стих грохот орудий, и вот уже двадцать лет ежегодно возвращается в облюбованное место после зимней откочёвки.

В конце мая из единственного яйца вылупился птенец. Целый месяц старики кормили его пойманными птицами: голубями, дроздами, галками, мелкими воробьиными, иногда утками. Принеся добычу в гнездо, родители разрывали её на кусочки и совали мясо в раскрытый клюв птенца. Птенец вырос, сменил пух на крепкое перо. Неделю назад молодой сапсан стал на крыло, а вчера молниеносным ударом сбил первую в жизни добычу – галку, из стаи, поднятой родителями. Сегодня ему предстоит охотиться самостоятельно.

После утренней чистки перьев семейство хищников легко взлетает с высокой стены собора. Старые птицы сразу набирают высоту, а молодой сапсан, часто работая крыльями, низко летит через Ольгин пруд, где его привлекает многочисленная орава крикливых крякв. Над дальним берегом, почувствовав восходящие потоки воздуха от тёплой земли, сокол кругами поднимается в голубой простор, превращаясь в едва заметную точку. Прекрасное зрение позволяет птице с высоты не только различать мельчайшие детали земной обстановки, но и точно определить расстояние до выбранной цели. Заметив кружащуюся стаю голубей над длинным жёлтым трёхэтажным зданием, расположенным за улицей Коминтерна (ныне Разводная улица), сокол правит полёт к добыче. Быстро промчавшись над цветочными клумбами, сапсан вертикально взвивается над крышей и цепляется когтями за самую вершину высокой башенки здания.

Утвердившись на вершине, осмотревшись и не обнаружив голубей, сокол видит внизу пёструю толпу молодых людей. Находясь на большой квадратной асфальтированной площади, парни спокойно стоят, другие переходят и перебегают с места на место, смеются и разговаривают, некоторые скрытно курят. Их галдёж долетает до молодого сапсана непрерывным гулом.

Люди почти не интересуют сокола. И, конечно же, он не знает названий улиц и прудов. Он даже читать не умеет – этому родители его не учили.

Пригретый тёплыми лучами солнышка, сокол дремлет. Его дрёму нарушает громкая команда. Молодые люди строятся ровными группами, выравниваются и замирают.

Окончательно прогнав сон, сапсан замечает летящую тройку голубей и бросается в погоню, мгновенно затерявшись над крышами домов.

…

В то тихое солнечное утро, выполняя команду «Кандидатам – построиться поротно!», я стоял в задней шеренге роты кандидатов из числа военнослужащих срочной службы, собравшихся здесь для поступления в Высшее Военно-морское училище радиоэлектроники имени Александра Степановича Попова (ВВМУРЭ), среди курсантов называемое «Системой».

Причина моя – стать подальше от глаз начальников – банальна: дырка в левом кирзовом сапоге. На самом видном месте. На носке сапога. Ну, не совсем дырка, поскольку её слегка прикрывал полу-оторванный кусочек кирзы, трепыхающийся при каждом шаге. Однако, несмотря на то, что левый сапог, так же, как и правый, надраен до зеркального блеска, эта самая полу-дырка меня сильно смущала. Кроме сапог, на мне одеты: солдатские брюки-галифе, застиранная гимнастёрка, опоясанная ремнём, и видавшая виды пилотка с красной звездой. На плечах – погоны с алюминиевой эмблемой, изображающей скрещённые лопату и кирку. Сведущий человек понимал, что я поступал в училище из строительных войск, в народе называемых «стройбатом». Недалеко от меня в строю стоял точно такой же «стройбатовец», только сапоги у него без дырок. Мы переглядывались, как бы подтверждая своё родство в службе с известным девизом «Бери больше, кидай дальше!» Забегая через годы вперёд, в Будущее Прошедшее время, с удовольствием сообщаю, что «стройбатовец» Виктор Васильевич Кибизов, курсантское прозвище «Казбич», прекрасно окончив училище, будет назначен служить на ТОФ, на подводный атомный ракетоносец второго поколения проекта 667А, где со временем станет старшим помощником командира; службу закончит в Управлении боевой подготовки ТОФ в звании капитана 1 ранга.

Ещё до команды на построение я приметил хищную птицу, сидящую на верхушке шпиля башенки главного корпуса училища, называемого также и корпусом № 3. Ястреб? Но хвост коротковат. Неужели сокол?! Тогда, судя по величине и окрасу, это должен быть молодой сапсан! Увлечение животным миром возникло у меня в раннем детстве, под влиянием отца и толстенных книг Альфреда Брэма. Тяга к изучению птиц была настолько сильна, что в старших классах школы я серьёзно размышлял о выборе дальнейшей учёбы в Ленинградском государственном университете по специальности орнитология, но Судьба повернула меня на иной курс.

Сокол, погнавшись за голубями, слетел со шпиля, и я переключился на другие, более подходящие для настоящего момента, мысли. Кандидатов-военнослужащих на плацу стояло в несколько раз меньше, чем гражданских, в этом году закончивших школу. Военнослужащие имели существенное преимущество при поступлении в училище. Конкурс среди гражданских в тот год был 10 человек на место, а среди военных – всего 3. Большая разница! Для меня это было очень важно: за прошедший год многое подзабылось. Предстояло сдать 6 экзаменов: математика письменно и устно, физика, иностранный язык, русский язык и литература в виде сочинения, физкультура. Больше всего я опасался устной математики.

Экзамены

Экзамены мне пришлось сдавать, щеголяя ненавистной дыркой на сапоге. Начинались они с физкультуры. Все военные успешно пробежали положенные метры-километры, легко подтянулись на турнике, проплыли сто метров в Красном пруду, где было оборудовано что-то вроде дорожек бассейна. Гражданские ребята понесли некоторые потери: кто-то не смог подтянуться, кто-то – финишировать вовремя. Однако таких парней мало: в советских школах физкультура была «на высоте», толстых и немощных ребят почти не было, разве что болели чем-нибудь, но таких отсеяли ещё на медицинской комиссии.

Получив по физкультуре «отлично», физику и письменную математику сдал сравнительно легко, на четвёрки. А вот экзамен по устной математике… Как во сне подошёл к столу, вытянул билет и увидел вопросы, ответов на которые в моей голове почти не сохранилось… Короче говоря, с огромным трудом получил трояк с выговором от математички:

– Что же Вы, солдатик, так плывёте в элементарных вопросах? Это же надо было знать ещё в девятом классе! Ставлю «удовлетворительно» только из сострадания к Вашей изуродованной обуви.

Вот ведь шутница-стервочка – всё узрела, даже сапоги успела рассмотреть.

Экзамен по английскому язык «сдался» неожиданно просто. Быстро перевёл заданный отрывок из газеты «Moscow News», потом рассказал элементарные сведения о любимом городе Ленинграде. Улыбающаяся преподавательница-экзаменатор спросила меня о семье, вроде бы захотев узнать, «из каких будете?» По-военному чётко ответил, на английском, конечно, что отец был офицером ВМФ и геройски воевал в Великую Отечественную на Чёрном море, что мой брат – офицер ВМФ, а потом слегка увлекся и, почти не преувеличив, сообщил, что вся мужская половина моих близких и дальних родственников – сплошь офицеры ВМФ СССР. Пустившая скупую слезу экзаменаторша, почему-то выйдя из-за стола, пожала мне руку и поздравила с отличной оценкой.

Поверив в свои силы, уверенно написал сочинение, выбрав, как всегда делал в школе, свободную тему. Свободный полёт мысли назывался «Почему я хочу стать офицером ВМФ?» Почти сразу пришло решение написать рассказ о той самой последней охоте с отцом, после которой, расслабившись у вечернего костерка, он рассказал о своей службе, о Великой Отечественной Войне, на которой ему пришлось с первого дня войны геройски воевать на Черноморском Флоте, в должности командира 1-й бригады торпедных катеров. Я рассказал в сочинении, как навсегда запомнил его слова о том, что защита своей Родины – призвание каждого советского человека, что быть офицером ВМФ – достойный выбор для нормального мужика. В конце сочинения, после долгого раздумья, я всё-таки решился написать о тяжёлых днях ухода отца из жизни.

Рассказ был настолько удачен, что мне поставили за него высшие баллы – две оценки «отлично». Более того, листы этого сочинения, написанного моим корявым почерком, были подшиты в личное дело и сопровождали меня все курсантские и офицерские годы службы. Размышляя здраво, думаю, что это сочинение помогало мне и потом – в тяжёлые моменты жизни, вытаскивая меня из служебных передряг. К примеру, допустим: после «залёта» берёт начальник моё личное дело и видит там какие-то листочки. Читает и, слегка прослезившись, отменяет висящее надо мной взыскание. Вполне возможная ситуация, не так ли?

Так, неожиданно для себя неплохо сдав экзамены, получив три пятёрки, две четвёрки и одну тройку, 16 августа 1965 года я, в числе многих, оказался зачисленным на первый курс училища, на третий факультет, где предстояло пять лет учиться на военного инженера по электро-радиотехнике со специализацией "Автоматика, телемеханика и вычислительная техника". Мне бы хотелось прибавить к этому ещё «… и орнитология», но эти мои мечтания сильно отсвечивали идиотизмом.

Четыре молодца, не одинаковых с лица

Уже через несколько дней, одетый – как и положено первокурсникам – в синюю робу, я стоял на плацу в общем строю роты первокурсников третьего факультета. Командовал предобеденным построением начальник строевого отдела полковник Челидзе Александр Александрович. По его команде мы поротно последовали на камбуз, над входом в который висел огромный плакат с лозунгом Владимира Ильича Ленина: «Правильной дорогой идёте, товарищи!» Наши проголодавшиеся желудки искренне поддержали проникновенные слова выдающегося лидера мирового пролетариата.

Пять лет за одним столом. Мичмана Филиппов Игорь, Титов Михаил, Хмельницкий Валерий, Юрханьян Багратион

Через несколько минут я уже сидел за обедом с пока незнакомыми мне парнями. Столы на четверых, и усаживались мы за них четырежды в день: завтракать, обедать, ужинать и чаёвничать вечером. Моими соседями, а потом и друзьями, стали: нахимовец и ленинградец Михаил Титов, петродворчанин Валерий Хмельницкий и армянин из Туркменистана Багратион Юрханьян (откликался и на имя Баграт).

Нас сразу объединило отношение к окружающему, довольно сложному для многих других первокурсников, миру училища. Мы воспринимали любые события спокойно и иронично: удивить меня, уже послужившего в Советском «стройбате», какими-то вывертами службы было почти невозможно; Мишка – «питон» (прозвище всех нахимовцев, суворовцев прозывали «кадетами») и заслуженный «мореман»