Структура дивизий была приведена к одному стандарту. Каждая из них имела по танковому полку двухбатальонного состава. Батальон состоял из трёх рот. Помимо этого в каждой дивизии имелась отдельная рота новых (на конец 1942 года) тяжёлых танков Pz.VI «Тигр» [19; 376], [20; 27].

К моменту вступления в дело под Харьковом зимой 1943 года количество танков в танкогренадёрских дивизиях СС было следующим:

– «Лейбштандарт» – 92 танка (12 Pz.II, 10 Pz.III, 52 Pz.IV, 9 Pz.VI «Тигр», 9 командирских).

– «Рейх» – 131 танк (10 Pz.II, 81 Pz.III, 21 Pz.IV, 10 Pz.VI «Тигр», 9 командирских).

– «Мёртвая голова» – 121 танк (81 Pz.III, 22 Pz.IV, 9 Pz.VI «Тигр», 9 командирских) [3; 100], [19; 376], [20; 28], [39; 16].

Таким образом, в танковом корпусе СС насчитывалось 344 танка.

Кроме того, каждая дивизия корпуса имела ещё и по батальону САУ «Штурмгешюц» [20; 29].

Помимо танкового полка в «Лейбштандарте» и «Рейхе» было по два трёхбатальонных танкогренадёрских (мотопехотных) полка, а в «Мёртвой голове» – два трёхбатальонных и один двухбатальонный. Часть этих батальонов оснащалась БТРами «Ганомаг» (3 из общего количества в 20 батальонов), остальные на марше передвигались на автомашинах [19; 377], [20; 28].

Во всех трёх эсэсовских дивизиях был артиллерийский полк четырёхдивизионного состава, противотанковый дивизион, дивизион зенитной артиллерии, разведывательный и сапёрный батальоны, а в «Рейхе» ещё и мотоциклетный батальон. Кстати, разведывательные батальоны дивизий были сильными, вполне самостоятельными частями, вооружёнными бронетехникой и способными решать самостоятельно разнообразные задачи [20; 29].

Словом, танковый корпус СС представлял собой грозного противника.

Командовал корпусом обергруппенфюрер и полный генерал войск СС Пауль Хауссер [19; 377], [20; 25], [39; 1], [45; 3 – 4].

Пополнения, прибывавшие как в группу армий «Дон», так и в группу армий «Б», позволили Манштейну и Вейхсу как-то «залатать» брешь между группами армий. Для смыкания флангов подчинённых Манштейну и Вейхсу объединений создавалась армейская группа Ланца, входившая в группу армий «Б». Своё название группа получила по имени генерала горных войск Хуберта Ланца, назначенного её командующим. Первоначально в неё были включены всего две дивизии – 168-я пехотная и «Великая Германия». Затем в группу вошли 298-я и 320-я пехотные дивизии и пребывающие части танкового корпуса СС. Общая численность этой группы (правда, без учёта эсэсовских соединений) определяется исследователями от 30 до 40 тысяч человек [19; 378], [20; 31], [39; 5], [41; 4].

Занимать оборону армейская группа Ланца должна была от Белгорода до Лисичанска, где её южный фланг примыкал к северному флагу ГА «Дон». Это очень большой фронт для войскового объединения такой численности. Поэтому фон Вейхс ставил Ланцу задачу на подвижную оборону:

«3. А. Армейской группе Ланца мешать охвату группы армий «Дон» и охранять район Харьков, Белгород. Для этого 320 усил. пд, в случае оттеснения её противником, отойти на линию Донец, Оскол.

Не терять соприкосновения с группой армий «Дон» (армейская группа Фреттер-Пико) в районе Маяки.

Подвижно охранять район Оскол, Донец и Оскол, Короча (выделено мной – И.Д.)» [20; 30].

На фронте такой ширины, как отмечает А. Исаев, «можно было вести только сдерживающие действия» [19; 377], [20; 30].

На северном фланге 30-километровый участок занимала 168-я пехотная дивизия. Северо-восточнее Харькова такой же широкий фронт прикрывала дивизия «Великая Германия». Далее к югу занимал позиции первым прибывший под Харьков мотопехотный полк «Германия» дивизии «Рейх» танкового корпуса СС. Он также оборонял 30-километровый фронт (от Ольховатки до Великого Бурлука к востоку от Харькова), как и два более северных его соседа, хотя полк – это не дивизия, т.е. на участке полка «Германия» оборона была наиболее разрежённой. За эсэсовским полком юго-восточнее Харькова, в городе Купянске и южнее его по реке Оскол, держала оборону 298-я пехотная дивизия. Стык между нею и эсэсовцами прикрывался весьма слабыми силами численностью около батальона. Наконец, на правом крыле группы Ланца, занимая позиции по реке Красной, находилась 320-я пехотная дивизия – прибывшее с Запада свежее соединение. Её фон Вейхс в своём приказе даже именует усиленной. Она-то и обеспечивала локтевую связь с левым флангом группы армий «Дон» Манштейна в лице 19-й танковой дивизии. Каждая из двух правофланговых дивизий группы Ланца также прикрывала участок по 30 км. Таким образом, протяжённость обороняемого группой фронта составляла 150 км [19; 377 – 378], [20; 30], [41; 4]. По отношению к советским войскам она располагалась против центра и левого крыла Воронежского фронта и правого крыла Юго-Западного фронта.

В сущности, первоначально группа Ланца должна была обеспечить сосредоточение в районе Харькова танкового корпуса СС, а затем вместе с ним нанести контрудар по наступающим войскам Красной Армии. В директиве от 31 января 1943 года командующий группы армий «Б» довольно бодро приказывал подчинённым ему силам:

«2. Задача группы армий «Б»: прикрывать фланги групп армий «Дон» и «Центр» и задержать продвижение противника на линии Оскол, Сейм.

Эта задача может быть выполнена только при твёрдой воле, большой изворотливости командования и при использовании любой возможности для перехода в наступление на отдельные, прорвавшиеся вперёд группы противника. Об этом известить всё командование и части до наименьшего подразделения» [20; 31].

В общем, несмотря на всю критичность ситуации, фон Вейхс, подобно своему «коллеге» и «соседу» Манштейну, не терял головы и присутствия духа. Правда, если последнему эти обстоятельства (вкупе с другими факторами, конечно) помогли, то первому – не очень, ибо положение группы армий «Б» к концу января – началу февраля 1943 года было всё-таки более тяжёлым, чем у группы армий «Дон».

Авиационную поддержку групп армий «Дон» и «Б» обеспечивал 4-й воздушный флот под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгоффена. В состав 4-го воздушного флота входили 4-й и 8-й авиакорпуса и так называемое авиакомандование «Дон», преобразованное 17 февраля 1943 года в 1-й авиакорпус. Боевые действия немцев в районе Харькова обеспечивали с воздуха 4-й авиакорпус и авиакомандование «Дон» (1-й авиакорпус). Разграничительная линия между этими двумя воздушными соединениями проходила как раз в районе Харькова. Район к северу от города был в «сфере компетенции» авиакомандования «Дон» (1-го авиакорпуса), район южнее Харькова и Донбасс прикрывался 4-м авиакорпусом [19; 378], [20; 31– 32].

В связи с тем что войска Воронежского фронта, которые должны были наступать на Харьков, в конце января ещё были задействованы в ликвидации вражеских группировок, окружённых в ходе Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операций, начать операцию «Звезда» 28 января 1943 года, как того требовала директива Ставки ВГК № 30022 от 23.01.1943 года., абсолютно не представлялось возможным. Поэтому её начало было перенесено на 1 февраля [48; 92]. Забегая вперёд, скажу, что и 1-го числа наступление начать не удалось. В реальности 69-я и 3-я танковая армии Воронежского фронта начали наступать только 2 февраля, а 40-я армия ещё спустя сутки, т.е. 3 февраля. В этот же день нанесла удар в направлении Курска 60-я армия И.Д. Черняховского [7; 310], [10; 111], [29; 420].

И прежде чем начать разговор непосредственно о боях за Харьков, хотелось бы затронуть следующий вопрос. Численно войска РККА, наступавшие на Харьков, значительно превосходили противника (без учёта прибывающих эсэсовских соединений – минимум в 5 раз). Однако предостерегаю читателя от мысли, что воевали мы не умением, а числом. Подобные «напевы» – постоянный лейтмотив мемуаров немецких вояк (того же Манштейна), что и понятно – оправдываться за поражение в войне как-то надо было. Вот и придумали знаменитую «тройчатку»: русские дороги плюс русские морозы плюс русское численное превосходство. Причём в 1941 – 1942 годах ни то, ни другое, ни третье не мешало немецким генералам одерживать убедительные победы над русскими. Но и 1941 год закончился для немцев провально, и 1942-й. И вот тут самолюбие «классических» вояк (через одного с «фон» в фамилиях) никак не могло пережить того, что разбили их «лапотные Иваны», которые «от сохи» да ещё и «расовонеполноценные». Чтобы их, «правильных», «фонистых» да «полноценных», передумали эти «унтермэнши»! Да ни за что! Ясно – всему виной дороги, морозы и плодовитость этих «недочеловеков», позволяющая им выставлять «в поле на сечу» просто-таки неисчислимые орды (так что рука немецкого бойца колоть уставала, а там уж, сами понимаете…).

С немцами ясно. Их мотивы понятны. Однако старательно «подпевают» им современные российские «объективные» историки. И процитируют немецких мемуаристов старательно (именно те места из их писаний, где говорится о большом численном превосходстве русских), а потом от себя ещё и добавят, что эти малочисленные немцы ведь ещё и предыдущими боями были так измотаны, так измотаны. И кажется, что измотали-то их какие-то орки или гоблины из пещер, с которыми они и сражались геройски, а уж только потом появились свежие орды русских.

Так вот, господа «объективные» историки, то, что немцев, в итоге, там-то и там-то оказалось меньше, и они к тому же были так измотаны, – это и есть следствие русского (советского) военного искусства. Советская сторона превзошла немецкую в стратегии, оперативном искусстве и тактике. А непосредственно на поле боя наши солдаты и младшие командиры проявили не меньше, а больше воинских умений и мужества. Эти же «фоны» во главе со своим «бесноватым ефрейтором» попросту довоевались. Вот и признайте это, господа «объективные» историки.

Возвращаясь от общих рассуждений непосредственно к операции «Звезда», надо отметить, что проблем у наступающих на Харьков советских войск было немало.

Начнём с того, что войска Воронежского фронта начинали третью наступательную операцию подряд, без какой-либо оперативной паузы и отдыха. Более того, предыдущая наступательная операция не была ещё, по существу, завершена, и на уничтожение окруженного в её ходе врага требовалось отвлечение значительных сил.

Были ли в такой ситуации советские войска измотаны? Можно и так сказать. Были потери, была чисто физическая и моральная усталость людей. Уравнивало это нас с немцами? В какой-то степени да. Так почему же «объективные» историки говорят только об измотанности немцев?

Командарм-40 К.С. Москаленко в своих мемуарах коротко говорит об указанных выше трудностях при подготовке наступления на Харьков, имея в виду конкретно 40-ю армию:

«В связи с этим следует вновь подчеркнуть, что 40-я армия играла важную роль в зимних операциях Воронежского фронта. Отчасти это объяснялось тем, что она располагалась в центре оперативного построения фронта. Поэтому, например, в Острогожско-Россошанской операции левого крыла фронта именно ей было «с руки» осуществлять совместно с 3-й танковой армией окружение противостоящей группировки и одновременно правым флангом обеспечивать отражение возможного контрудара противника со стороны Воронежа. По той же причине и при проведении Воронежско-Касторненской наступательной операции правого крыла фронта участие 40-й армии в окружении и разгроме 2-й немецкой армии носило решающий характер.

Легко представить, что такая напряжённость (выделено мной – И.Д.) накладывала большую ответственность в первую очередь на меня как командующего армией, на её Военный совет и штаб» [29; 417].

Маршал К.С. Москаленко с военной лаконичностью говорит лишь о напряжённости ситуации, когда одна за другой, без оперативной паузы, прошли две наступательные операции, и тут же надо готовить и начинать третью, тоже без оперативной паузы. Причём, как мы помним, всё это в тяжелейших погодных условиях. Маршал не раскрывает, что стояло за этим употреблённым им словом – «напряжённость». Читателю его мемуаров это и так должно быть понятно из предшествующего текста воспоминаний.

Впрочем, об одной проблеме К.С. Москаленко говорит конкретно:

«А для того чтобы нанести такой удар (имеется в виду удар на Харьков – И.Д.), 40-я армия и должна была в начале февраля повернуть фронт наступления с северного и северо-западного направлений на юго-западное. Далее ей предстояло обойти оборонительный рубеж противника на Северском Донце. Только после этого она могла выйти к Харькову с северо-запада и запада, с тем, чтобы оттуда штурмовать город» [29; 417].

Предстояло буквально на ходу перегруппировать и перенацелить целую армию, повернуть ось её наступления на 90 – 120 градусов, не допустив потери управления войсками, хаоса и неразберихи [29; 418].

«Командование и штабы соединений успешно осуществили… это, – с гордостью продолжает К.С. Москаленко, – в чрезвычайно сложных условиях, оставив у себя в тылу окружённую, яростно пытающуюся прорваться на запад крупную группировку противника» [29; 418].

Кстати, господа «объективные» историки, перед вами прекрасный образец советского военного искусства, умения управлять войсками в сложнейших условиях.

Но сложности, напряжённость, о которой говорит К.С. Москаленко, были ведь не только у 40-й армии. Вспомним состояние танкового парка 3-й танковой к моменту выхода на исходные позиции для удара по Харькову, о чём упоминалось выше. Армия П.С. Рыбалко тоже начинала операцию «Звезда» без оперативной паузы, только закончив ликвидацию окружённой в ходе Острогожско-Россошанской операции группировки противника, совершив многокилометровый марш к новому месту дислокации по труднопроходимым заснеженным дорогам. Не только множество танков вышло из строя. Значительны были и людские потери. Госпитали армии уже к началу «Звезды» были переполнены, на больничных койках находилось 3954 человека раненых и больных [20; 12].

Из пяти стрелковых дивизий армии только одна (48-я гв. сд) имела почти 9-тысячный состав (8775 человек), т.е. близкий к штатному [20; 12].

В двух дивизиях в строю числилось немногим более 4 тысяч человек (62-я гв. сд – 4189 человек; 160-я сд – 4215 человек) [20; 12].

184-я сд насчитывала 7262 человека, 111-я сд – 6446 человек, что тоже далековато до штатной численности [20; 13].

Потери людей и техники привели к тому, что уже на этапе сосредоточения 3-й танковой армии отказались от идеи двухэшелонного её построения для наступления. Первоначально предполагалось, что в первом эшелоне будут наступать стрелковые соединения и танковая бригада. Второй эшелон должны были составлять подвижные соединения – 12-й и 15-й танковые корпуса и 6-й гвардейский кавалерийский корпус. Танковые и кавалерийский корпуса не должны были обнаруживать себя до выхода на западный берег реки Северский Донец, где они, вынырнув из-за спин пехоты, наносили неожиданный удар на Харьков с юга и юго-запада.

В реальности, достигнув рубежа Валуйки – Уразово – Каменка, который уже занимали части 6-го гвардейского кавалерийского корпуса и 184-й стрелковой дивизии, все соединения армии (и стрелковые, и подвижные) выстроились на нём для наступления в одну линию, плечом к плечу [20; 13 – 14].

Генштабист С.М. Штеменко следующим образом охарактеризовал главную проблему, стоявшую перед советскими войсками, участвовавшими в операциях «Звезда» и «Скачок» (об этой операции будет рассказано в следующей главе):

«Начало операции «Звезда» намечалось на 1 февраля. Глубина её измерялась почти 250 километрами. По тогдашним нашим взглядам, выполнение такой задачи, требующей от войск фронта не только больших, но и всё нарастающих усилий, должно было осуществляться в глубоком оперативном построении. Между тем Воронежский фронт наступал, имея армии в линию и почти без резервов.

Такое же положение наблюдалось и у Ватутина на Юго-Западном фронте (силы фронта как раз и проводили операцию «Скачок» параллельно с операцией «Звезда», проводимой Воронежским фронтом – И.Д.). Понятно, что развитие успеха, парирование каких-либо неожиданностей в подобной ситуации являлись проблемой весьма сложной. Она волновала Генеральный штаб. Ставке было доложено о необходимости упорядочить дело с резервами, и не только стратегического, но и оперативного назначения. Учитывая перспективу развития событий, им надлежало быть достаточно крупными, включать все рода войск и особенно танки.

Ставка согласилась с доводами Генштаба. Этому делу придали необходимую организационную форму. 29 января 1943 года на фронты пошла директива:

“1. С февраля месяца текущего года приступить к выводу в резерв фронтов стрелковых дивизий и стрелковых бригад для доукомплектования и отдыха с последующим вводом их в бой и вывода в резерв на их место других наиболее ослабленных соединений.

2. Количество выводимых одновременно стрелковых дивизий и бригад и сроки их доукомплектования определять решением командующих фронтами, исходя из оперативной обстановки и наличия ресурсов, необходимых для доукомплектования выводимых соединений…”

Днём раньше ГКО вынес постановление о сформировании 1-й танковой армии, которая должна была составить резерв Верховного Главнокомандования. А 13 марта был создан специальный Резервный фронт под командованием генерала М.А. Рейтера» [48; 92 – 93].