– Вот как? Ты вообще подумай, что тебе важнее – общественное или личное? А то так и останешься.

– Обязательно, – улыбался я, – подумаю.

– Так, ну хорошо, – деловито произнесла Света. – А завтра ты что делаешь?

– Завтра? А что завтра?

– Тут в ближайшем кинотеатре идет очередной невозможный блокбастер. Ты вообще не думаешь, что нужно сходить и проверить, насколько он невозможен? Только не заставляй скромную девушку назначать тебе свидание – она этого не вынесет.

– Завтра… – устало пробормотал я. – Завтра не получится. Тут надо товарищу помочь, – я говорил медленно, лихорадочно придумывая и отбирая варианты. – Он ремонт дома затеял и просил помочь мебель переставить, ну и еще там по мелочи, – соврал я.

Глупость, конечно, но ничего лучше так сразу не придумалось. На самом деле на завтра я договорился встретиться с Надей. Черт! Как же не хотелось врать Свете! Но что было делать?

Сказать ей, что всё, что больше не звони? Нет, я не мог сказать ей такое, просто язык не поворачивался. Хотя, и врать было не лучше, но… Черт! Я не знал, что делать.

– Ремонт? – проговорила Света. – Так-так. А вернешься ты когда?

– Не знаю, – протянул я. – Возможно, там останусь. Он далеко живет, – хорошо, что Света не видела меня сейчас – я чувствовал, как краснею.

– Н-да? И что же вы там всю ночь будете делать?

– Ну, что во время ремонта делают? – весело проговорил я. – Пьют за успешное окончание, конечно.

– Угу, – серьезно произнесла Света. – Понятно. Что ж, придется ждать окончания ремонта. Но ты все ж звони. А то не ровен час…

– Хорошо, – пообещал я, – конечно.

– Ммм… Ну ладно, – сказала Света, – пока.

– Пока.

И мы положили трубки.

* * *

У компьютера.

Первый:

– Может, ему еще и третью добавить?

Второй:

– Хватит ему и двух. Слишком хорошо тоже плохо.

* * *

Я положил трубку и сидел какое-то время неподвижно перед телефоном. Света, Надя… Словно ветер шелестит, пролетая мимо. Что-то надо делать с этим? Или не надо? Я потряс головой и пошел делать кофе на кухню.

Перед тем, как лег спать, мне на глаза попались книжки, которые дала мне Даша. Я совсем забыл о них. В тот день (или вечер?) я вынул их из сумки и положил на полку. Они так и лежали там. А сейчас я как-то случайно посмотрел туда и увидел их.

Так. Я взял ту, которая потоньше, и стал листать.

Сборник философских статей, как я понял, на одну тему. Что-то о сознании, мировосприятии, сравнение западных и восточных религий, философских учений. Так. Я раскрыл наугад и начал читать. Хм… Оказалось не так уж и скучно. Мне понравилась фраза о том, что если окружающее это твои ощущения, то что будет с миром, когда ты умрешь? То есть, останется ли окружающий мир после твоей смерти, если он – это только твои ощущения? Хм… Я открыл начало этой статьи. Но там оказались длиннейшие рассуждения на тему о том, что невозможно узнать то, что невозможно узнать, и никак нельзя определить, какие мы на самом деле, и есть ли вообще это «мы» – потому что, возможно, тот, кто видит и слышит и формирует мир своими ощущениями, является единственным, кто присутствует в этом мире. Но это никак нельзя узнать, потому что кроме своих ощущений у нас нет другой информации об окружающем. Но ощущения это только сигналы, которые поступают неизвестно откуда и формируют образы лишь в нашем мозге, возможно, не являясь таковыми на самом деле. Но мы не можем узнать, что происходит на самом деле, потому что кроме своих ощущений у нас нет…

В общем, скоро мне это наскучило. Я закрыл книжку и включил телевизор.

Днем ничего не происходило. Разве что дом напротив вырос еще на этаж. Скоро, скоро мы узнаем, кто выиграл спор. Собственно, можно и прямо сейчас пойти к строителям и спросить, сколько этажей будет в доме? Но так ведь неинтересно.

В обед шел в столовую вместе с Мишей. Он жаловался, что Виктор Степанович совсем загонял его по всяким мелким делам, а зарплату не прибавляет.

– Если так дальше пойдет, буду увольняться, – решительно говорил Миша. – Что еще остается?

Я кивал, понимающе и сочувственно.

В столовой, когда сидели с ним за столом, Надя прошла мимо нас. Мы, улыбнувшись, поздоровались с ней. Она была с подругами и села за столик с ними.

– Знаешь Серегу с третьего этажа? – кивнув на Надю, спросил Миша.

– Ну, – я неопределенно пожал плечами.

– У нее с ним… – начал говорить Миша.

Но тут вдруг подошел наш знакомый, поздоровался и сел рядом. Стал рассказывать какие-то новости. Новости были неинтересные, я ел и думал, слышал ли я последнюю Мишину фразу? Или, вернее, стоит ли мне слышать, обращать внимание на нее? И стоит ли потом переспрашивать его об этом? Конечно, неизвестно, что он хотел сказать, но… Но, может, пусть это так и останется неизвестным? Зачем мне знать то, что я не хочу знать? Хотя, с другой стороны, лучше знать, чем не знать. Но если знать то, чего не надо знать, то лучше бы этого не знать. Потому что если узнать, то потом уже нельзя будет раззнать обратно. В общем, знать или не знать – что лучше, как узнать?

Сложно сказать, как бы я поступил в конце концов, но Миша вдруг заторопился по каким-то важным делам вместе с этим знакомым. Он сказал, что нужно успеть до конца обеда, и поэтому даже не стал доедать то, что у него было. Они встали и спешно покинули столовую, оставив меня в неопределенности с сомнениями и подозрениями.

Я посмотрел на Надю. Она весело разговаривала о чем-то с подругами. Было приятно смотреть на нее и понимать, что я могу быть с ней, что она со мной. Она была лучшей из всех – что мне нужно еще? Я не хотел думать, я хотел чувствовать ее рядом и знал, что для этого нужно лишь дождаться вечера – вот и всё – больше мне ничего не надо было знать. Что ж, хорошо. Я отвел взгляд и перестал помнить Мишины слова.

Но один муравей все же остался с черными мыслями. Он тихонько уполз в норку и затаился там до поры.

Ладно. Отсутствие событий продолжалось до вечера. Галина Николаевна сказала, что скоро у Виктора Степановича день рождения, и нужно сдавать деньги на подарок. Мы все скинулись, кто сколько смог. Перед самым концом рабочего дня приходил местный пожарник и сказал, что в нашей комнате нет ответственного за противопожарное состояние. Мы тут же общим мнением единодушно выбрали Анатолия Михайловича и разошлись по домам.

В лесной чаще, в горах или в поле тот, кто идет, забудет о сне. Он ищет путь… Нет, он знает все пути. Он ищет тот, который нужен ему. Время.

Серый унылый день, который был будни, закончился замечательным разноцветным вечером и еще более замечательной темной ночью со звездами и кометами.

Вечером Надя снова была у меня. Хотя, скорее, ночью. Ночь играла тьмой как ветер воздушными шарами в небе. Впрочем, все это было там, за окном – ветер, ночь. Здесь была просто тьма, которая тоже ночь, но та, что здесь – наша отдельная ночь. Когда люди живут в домах, ночь наполняет их тьмой. И есть одна большая ночь, а есть маленькие отдельные ночи в каждом доме. И если выйти на улицу, то можно увидеть, что большая совсем не такая, как та, что в твоем доме. Лучше или хуже – бывает по-разному, смотря, что происходит здесь и там, и смотря, что для тебя лучше или хуже. Но можно не замечать всего этого – просто закурить, поддать воротник и, сунув руки в карманы, идти своей дорогой. Собственно, ночь не станет другой от этого, ей все равно, замечаешь ты ее или нет.

Вот, примерно так. Все это к тому и о том, что Надя снова была у меня. И если говорить о каких-то мыслях, то им было не место в моем доме. К чему эти мысли? Кому нужны мысли, когда такая девушка ночью с тобой?

Утром не хотелось вставать. Сказать, что я не выспался, все равно, что сказать о трупе, что он не очень живой. Но когда я все же открыл глаза, и Надя была рядом, и я поцеловал ее… Всё изменилось, словно и не было этой бессонной ночи… В смысле, что не было бессонной, а не самой ночи.

Потом мы позавтракали и вышли на улицу. Странное стеклянное состояние владело мной. Я был прозрачен для усталости, прозрачен для холода и ветра, для отсутствия сна. И так же как стекло в окне я был хрупок и прям. Я знал, что это скоро кончится, и тогда все, что проходит мимо сейчас, навалится и раздавит меня. Но пока я был бодр и весел. Нужно было двигаться, я использовал свое состояние, не думая, что будет потом.

Мы спустились в метро, прошли через турникеты на станцию и остановились на платформе. Народу было немного. Я одной рукой обнимал Надю, когда мы ждали поезд. Долго ждать не пришлось, поезд пришел почти сразу. Сегодня они вообще ехали один за другим. Видимо, поэтому и народа было мало. Поезд остановился, двери раскрылись перед нами. Вагон тоже был полупустой. Я продолжал обнимать Надю, когда мы зашли в вагон. И вдруг…

* * *

У компьютера.

Первый:

– Даже не знаю, что доставать в таких случаях – пистолет или носовой платок?

Второй, кивая:

– Или веревку с мылом.

Третий назидательно:

– Лучше вести себя как надо, чтобы не попадать в такие ситуации. Первый и второй, застыв в немом удивлении, обалдело смотрят на третьего.

* * *

Когда мы заходили в вагон, я обнимал Надю. И вдруг я увидел… вернее, встретился взглядом. И этот взгляд смотрел сначала на меня, а потом на Надю. Я хотел провалиться сквозь землю от этого взгляда, но мы и так были под землей. Некуда бежать, нельзя проснуться – остается лишь принять все, как есть.

Света стояла в вагоне и смотрела на нас. Когда мы вошли, то оказались прямо перед ней. Я застыл от неожиданности. Она смотрела на нас, я смотрел на нее. Двери за спиной начали с грохотом сходиться и захлопнулись, я вздрогнул от этого звука и вышел из застывшего состояния и окончательно понял, что происходящее происходит на самом деле и некуда деваться от этого.

Мелькнула мысль, не притвориться ли своим двойником, который не знает Свету? Но, пожалуй, это было бы совсем плохо и даже еще хуже. Нет, так нельзя. Я вдруг понял, что уже довольно долго стою перед ней и молчу – гораздо дольше, чем когда встречают знакомого, пусть даже самым неожиданным образом. Света уже не смотрела на нас, а перевела взгляд на что-то за моим плечом.

– Привет, – чуть улыбнувшись, сказал я ей.

– Привет, – снова глядя на меня, сказала Света, не обрадовавшись, не удивившись, а так, словно мы играли в игру, давно уже стоя друг перед другом и здороваясь каждые пять минут, и, поскольку, это было далеко не первое повторение, то сейчас уже было не смешно. В общем, буднично сказала, бесцветно, но не устало, а так… готовая к действию.

Я продолжал обнимать Надю. Гадко было стоять перед Светой и обнимать Надю, но теперь убирать руку было бы уже глупо. И молчать было глупо.

– Ты тоже на работу? – глупо улыбнувшись, произнес я.

– Угу, – серьезно ответила Света. Но насмешка была в ее глазах.

Надя стояла, словно не замечая нашего разговора.

– Как ремонт? – с той же насмешкой поинтересовалась Света.

– Ремонт? – удивленно переспросил я, но тут же вспомнил о своем вранье. – А… пока никак, – пробормотал я.

– Понятно, – сочувственно покивала Света, бросив взгляд на Надю.

Поезд ехал в тоннеле, нас немного покачивало. Надя вдруг подняла левую руку и посмотрела на запястье.

– Ой, – улыбнулась она мне, – кажется, я у тебя часы забыла. Сколько сейчас времени? Мы не опоздаем?

Я посмотрел на свои часы.

– Нет, – сказал я, – как раз вовремя.

Света усмехнулась на это и опустила взгляд. Поезд выехал на станцию.

– Ну ладно, – сказала Света, – пока.

И, обойдя нас, прошла к двери.

– Пока, – сказал я ей вслед.

Кажется, она опять усмехнулась, но за спиной я точно не расслышал.

Поезд остановился, и Света вышла из вагона. Обернувшись, я смотрел, как она уходит вглубь станции. Это была явно не ее остановка, здесь ей совсем не надо было выходить.

– Мы точно успеем? – спросила Надя.

– А? Да, – рассеянно отозвался я, – успеем. Даже чуть раньше.

Надя так и не спросила про Свету. Не знаю, что она подумала.

Возможно, решила, что это просто знакомая, которую мы случайно встретили. Мало ли у кого какие знакомые.

Я стоял рядом с Надей в мчащемся по темному тоннелю поезде и думал о Свете. Черт! Как неудачно все получилось. Но впрочем… впрочем, может, это и правильно. Может, так оно и лучше. По крайней мере, не нужно ничего объяснять. Я посмотрел на Надю. Она чуть улыбнулась мне. Я ответил ей улыбкой.

Н-да… Но все же нехорошо это вышло со Светой. Как-то… Хотя, с другой стороны, рано или поздно должно было случиться нечто подобное, вернее, не подобное, а… В общем, пожалуй, мы должны были расстаться рано или поздно – я никогда не собирался стариться вместе с ней. Но все же… все же… Как-то нехорошо это вышло. Я чувствовал себя негодяем, полным ничтожеством. Черт! Как гадко было внутри! Нет, все равно… То, что случилось, уже случилось, и обратно не вернешь. Так что все равно… Я чувствовал себя негодяем и лишь ухмылялся по-негодяйски на это. Я не мог сопротивляться, не мог ничего сделать. Ничего не мог. Стеклянное состояние поймало меня как муху в янтарь, не давая двинуться и только подставляя меня ветру и снегу словно стекло в оконной раме. Но оно и защищало, делая меня прозрачным и не задерживающим ничего в себе. Ладно, неважно. Конечно, нехорошо получилось со Светой, но… что поделаешь?

Стеклянное состояние кончилось незадолго перед обедом. Я вдруг почувствовал, что всё, батарейки кончились, и больше ничто во мне не может работать. Сила тяжести вдруг стала слишком большой и давила меня, и не было возможности сопротивляться и не хотелось сопротивляться ей. Бросить бы всё и лечь прямо здесь, прямо на пол. Я не думал о Свете, вообще ни о чем не думал – слишком сильная сила тяжести притянула все мысли, и они стекли куда-то вниз, ниже шеи. «Ну и черт с ними, – устало подумал я, – туда им и дорога». Ладно, завтра выходные – как-нибудь дотянем.

Встретил Надю в коридоре.

– Как ты? – спросил я.

– Нормально, – пожала она плечами. – Спать хочется.

– Мне тоже, – кивнул я. – Поехали после работы ко мне. Будем спать все выходные, не вставая, – я улыбнулся.

– Нет, – она устало покачала головой, – нужно домой идти – хоть иногда там появиться. Давай лучше завтра – ладно?

– Ладно, – согласился я. – Завтра так завтра.

Мы еще поговорили немного и потом разошлись. Каждый по своим делам.

Вечером была пустота – в доме, в душе. Хотелось спать, но я не ложился, не знаю почему. Просто не желая сдаваться физиологии. Включил музыку погромче. Она заполнила дом, но не меня. Лишь окрасила пустоту внутри в черный цвет, сделала ее жестче. Хотя, и дом оставался пустым – это были только звуки.

Я сидел на диване. Сумерки приходили тьмой, я не включал свет. Лампочка на магнитофоне становилась все ярче и в конце концов осталась единственным источником света.

Застыть, раствориться в окружающем, стать частью его, тоже окружающим, даже не дышать. Взгляд неподвижен. Нет окружающего, нет меня – просто что-то где-то. Как приятно быть никем, как приятно не быть. Не знать, что ты есть. Не быть нигде. Все равно. Мне было все равно, когда я сидел так и был пустотой.

Песня в магнитофоне кончилась, и на пару секунд стало тихо – я вдруг услышал это. Потом снова зазвучала музыка. Я слушал, я не двигался. Лампочка на магнитофоне в темноте – не оторвать глаз.

Я не думал, лишь слышал или видел или просто чувствовал. Света, выходящая из вагона метро. Света, смеющаяся, глядя на меня лучистыми глазами. Идущая рядом. Говорящая что-то. Смеющаяся… Как плавен образ. Как легки движения. Или их нет. Она передо мной. Или где-то рядом. Я слушал, смотрел. Ладно. Все плохо, все не так. Я виноват сам. Я сделал, как хотел. Я променял. Я не хотел менять, просто сделал, что хотел, никому не желая зла. Почему я не могу сделать, как хочу? Все в прошлом, назад не вернешь. Я не жалел.

Музыка снова заполнила меня. Прошло уже больше половины песни, я не заметил как, думая о своем. Ладно, надо двигаться. Я чуть повернул голову – окружающее стало вокруг, переставая быть во мне. Потом чуть пошевелил рукой, окончательно стряхивая с себя окружающее, становясь отдельно. Так, у меня два варианта: либо пить кофе, либо ложиться спать. Хм… Я посмотрел на часы. Вообще-то спать еще рано, но кофе совсем не хотелось. Ладно, к черту кофе и сегодняшний вечер заодно, посмотрю-ка я лучше сны.

Перед сном… перед снами я опять взял Дашину книжку. Но много не прочитал – глаза закрывались, я очень скоро отложил чтение и выключил свет.

В субботу ходили с Надей в кино, потом посидели в кафе. В общем-то так, чтобы побывать где-то еще кроме дома и работы. Потом поехали ко мне. Погода испортилась – метель на улице, холод. Войдя в подъезд, хотелось встряхнуться по-собачьи, чтобы сбросить с себя снег. Я попробовал, но почти ничего не вышло из этого. Мы смеялись. Потом грелись под одеялом. Быстро получается согреться под одеялом вдвоем, почти сразу. Надя уехала от меня в воскресенье вечером.

Ничего не понятно. Дни шли за днями, дни проносились за днями. Очень быстро. Не на чем задержать взгляд, нечего вспомнить. Все мелькало. Бессвязные фразы, дела. Клочья времени. Куча изорванных использованных будней лежала передо мной, встречи с Надей были отдельно. Мы виделись с ней время от времени. Я не говорю о встречах на работе в коридоре – через день, через два мы проводили вместе вечера и ночи. А на работе так, просто перебрасывались парой фраз. Похоже, никто и не догадывался о нас. Хотя мы не скрывали, но как-то и не выставляли напоказ наши отношения – зачем?

Было смешно наблюдать за Сашей, как он смотрел на Надю. Это где-то там тешило мое тайное самолюбие. Впрочем, может и не очень тайное, но Саше я не хотел рассказывать про нас с Надей, иначе он перестал бы делать такую смешную охотничью стойку при виде ее. С другой стороны, было бы интересно увидеть его глаза, когда он все-таки узнал бы про нас. Но только не от меня, нет. Вот такое молчаливое подтрунивание над товарищем.

Света не звонила, и я не звонил ей. Всё. Всё кончилось. Я со вздохом вспоминал ее. Впрочем, довольно редко, и вздох тоже бывал не слишком глубокий.

А время шло. Конечно. Куда ему деться? Оно все спешит, убегает от кого-то. От кого? Может, от себя? Ну, тогда будет бежать вечно, если от собственной тени. В последние дни что-то оно бежит быстрее, видно, боится больше. Может, тень выросла? С чего бы это выросла тень времени?

Через две недели был такой же день, как и две недели назад. И такой же вечер, как сто или тысячу лет назад. Точнее нет, не такой же – телефонов не было тысячу лет назад.

Я взял трубку и набрал номер. На том конце ответили:

– Алло?

– Надя? – сказал я. – Привет.

– А, это ты.

– Решил позвонить, а то сегодня не удалось тебя на работе увидеть.

– Сегодня день был тяжелый, много работы, пришлось побегать.

– Угу. А у меня сегодня наоборот все спокойно. Галина Николаевна на больничном, так что работой никто не загружает.

– Понятно.

– Что делаешь?

– Так, ничего.

– Я тут по дому всякими делами занимался. Но теперь уже все сделал. Вот сижу скучаю.

– Угу.

– Ты завтра вечером свободна?

– А что?

– Давай сходим куда-нибудь. Или просто ко мне приезжай.

– Нет, завтра не могу. Тут дел всяких много.

– Тогда в выходные.

– В выходные тоже не получится. Я обещала к подруге съездить, давно у нее не была.

– Хм… – озадаченно произнес я. – Когда же я тебя увижу?

– Не знаю. На работе.

– Нет, на работе это другое дело, – я старался быть веселым. – На работе это совсем не то.

Она молчала.

– Погода хорошая, – с улыбкой произнес я. – Может, на выходные все-таки выберемся куда-нибудь? Ты к подруге когда едешь – в субботу или в воскресенье?