Во сне мы встретились в какой-то непонятной для меня обстановке, помещение не помещение, какая-то беседка, это не описать. Со мной кто-то был, я помню, что пришел туда явно не один, но при твоем появлении этот человек отошел на второй план, а потом и вообще исчез, и я тут же забыл как о его существовании, так и о том, зачем мы туда пришли. Помню, меня поразила твоя одежда, вернее то, что я помню из одежды: длинный яркий шарф и огромная смешная шляпа на твоей голове. Несмотря на то, что она выглядела довольно забавно, она тебе очень шла. Впрочем, ты очень быстро ее сняла. Куда она дальше делась, я не уловил, потому что из рук она просто исчезла.

Так бывает во сне, в этом нет ничего удивительного, вот и я точно помню, что ее исчезновение не вызвало у меня никаких эмоций, мало того, я посчитал, что это вполне нормальное явление. Удивило меня то, что ты была постоянно в движении, и вокруг тебя создавалась аура напряженности и тревоги. Странно, но я почувствовал себя расстроенным, в глубине души затаилась горькая обида, причина которой была мне непонятна.

– Я хочу, чтобы ты прочитал это, – ты протянула мне неровно оборванный со всех сторон клочок какой-то старой бумаги.

Буквы были мелкие, я попытался прочитать текст, но, прочитывая каждое слово, я тем не менее не мог уяснить смысл. Он ускользал от меня, мало того, листок стал рассыпаться в моих руках.

– Тут не весь текст? – спросил я тебя и почувствовал какую-то тревогу.

– Ах да, вот окончание, — твое лицо стало еще более расстроенным.

Я взял в руки окончание текста, но так и не смог получить ту информацию, которая была в нем. Но вдруг ясно почувствовал, что это гениальные стихи, которые, по-видимому, мне не удастся прочитать никогда.

– Ты ничего не понял, — с грустью произнесла ты, и твои глаза потемнели.

– Я понял, что это стихи, чьи они?

– Неважно. Уже неважно. Мы расстаемся?

– Наверное. Это предпоследняя стадия любви, — невесело улыбнулся я, не поднимая на тебя глаз.

– А какая тогда последняя? — недоуменно посмотрела на меня ты.

– Одиночество, – прошептал так тихо я, что ты не могла это услышать.

Тем не менее ты кивнула и произнесла: «Ты действительно настоящий поэт, по крайней мере, мог бы им стать, если бы судьба распорядилась бы немного по-другому. Только поэт может так бесцеремонно препарировать понятие любовь, боготворя само это чувство».

– Может быть, но я не жалею о своей жизни, там была ты. К тому же, судьба никогда не ошибается…

…Я поднял голову от подушки, я лежал в незнакомой спальне на огромной кровати, по-моему, я был раздет, не помню, я смотрел не на себя, рядом лежала ты. Слева от меня, на боку, в каком-то цветном платье, но это лежала ты. Твои глаза пристально смотрели на меня.

– Я не помню, как оказался здесь?

– Не бери в голову, так и было задумано, я хотела смотреть на тебя.

– Ты не спала всю ночь?

– Я же говорю, я хотела смотреть на тебя.

– Я вообще ничего не помню. Где мы?

– Не переживай, это неважно.

Я оглянулся вокруг, но не узнал ни помещения, ни даже чего-то знакомого, за что можно было зацепиться памятью.

– Не нервничай, — неправильно истолковала ты мой взгляд, — я не дотронулась до тебя и решила даже не раздеваться

Я хотел возразить по этому поводу, но тут я проснулся.

Ничего толком не понимая, я встал с кровати, прошел к окну.

Если бы я был поэт, то, наверное, описал бы красочно, как я смотрел до утра в неподвижную темноту, напоминающую бесконечность. Но реальность была более прозаична, за окном горел фонарь, освящая гнущиеся на ветру ветки кустов и катящийся по дороге мусор. Я развернулся и ушел обратно в спальню. До утра я уже не уснул.

Молодой человек медленно запечатал второе письмо все той же печаткой, бросил оба разноцветных письма на стол, убрал письменные принадлежности в сумку и, как человек, решивший какую-то сложную задачу, облегченно вздохнул и, дойдя до кровати, с наслаждением рухнул на нее. Через несколько минут легкий игривый сон сморил его, и он, улыбаясь, отдался его течению.

Когда через час Рон вошел в комнату, его хозяин безмятежно спал, подложив руку под голову. Рон поставив поднос на стол, хотел потихоньку выйти, но его хозяин поднял голову и, сладко потянувшись, с улыбкой произнес:

– Все-таки, Рон, ты ходишь, как какое-нибудь неуклюжее создание. Не говорю животное, поскольку это их бы обидело. Грохот твоих сапог я услышал, когда ты еще был на лестнице.

– Ну уж как умею, – пожал плечами Рон.

– Ладно, чего ты там принес?

– Все самое лучшее, что только можно было тут раздобыть, такое впечатление, что они совсем не умеют готовить.

– Рон, я не говорил тебе, что ты зануда?

– Говорили.

– Что там с лошадьми?

– До утра ничего, ну оно и к лучшему, зато отоспимся, а поутру и дорога веселее. Говорят, тут водятся разбойники, которых не могут переловить уже несколько лет.

– Ну, разбойники – это не беда, давай садиться есть.

Некоторое время в комнате раздавалась только бряканье посуды, потом оба едока почти одновременно отставили тарелки.

– Я осмелился заказать Вам вина, поскольку пиво Вам так не понравилось, – проговорил Рон, убирая со стола и на ходу дожевывая.

– Я это заметил, – усмехнулся молодой человек, наполняя себе бокал. – У меня для тебя есть работа.

– Я слушаю, – замер Рон.

– Сходи на станцию и узнай, когда будет оказия в Миру.

– И спрашивать нечего, приблизительно через час. Когда я ходил насчет лошадей, услышал разговор двух купцов, они едут туда на ярмарку.

– Отлично. Я хотел спросить, ты не хочешь навестить родных?

Рон замер в недоумении и вдруг внезапно охрипшим голосом спросил:

– Вы прогоняете меня, господин Милл И’Усс?

– Не говори глупостей, Рон. Я, по-моему, понятно сказал, у меня есть к тебе поручение, а потом задал вопрос.

– Да, господин Милл И’Усс.

– Ну и?

– Конечно, я хочу навестить своих родных.

– Отлично, мне необходимо, чтобы ты отвез по назначению два письма, навестил своих родных, удостоверился, что у них все нормально, и по возможности быстрее вернулся обратно. Я, знаешь ли, уже привык к твоему присутствию.

– Так Вы не прогоняете меня?

– С чего бы такая мысль взбрела в твою голову?

– Простите, господин, мне, наверное, почудилось.

– Это все, Рон, от твоего слишком уж живого воображения. Значит, запоминай, вот это зеленое письмо ты положишь в дупло того огромного дуба, на который я тебе указывал, когда мы проезжали мимо Вольс, ты помнишь его?

– Еще бы, господин, разве забудешь такую махину, только где искать то дупло?

– По-моему, где-то у третьей ветки, ты, кстати, лазать по деревьям умеешь?

– Да не велика наука, я все-таки всю жизнь до Вас провел в деревне.

– Замечательно, значит, для тебя это самая легкая часть задания. Затем, ты направляешься к замку Шуаси и передаешь синее письмо графине. Это задание уже посложнее, но ты справишься. Помни, два раза в неделю она посещает местный храм. Вход туда свободен для всех, думаю, это твой единственный шанс выполнить мое задание. Затем ты навестишь своих родителей, убедишься, что у них все нормально, и мчишься ко мне. Я тем временем обоснуюсь в Талио, если не сможешь меня найти, ищи в университете, куда я думаю поступить. Все понятно?

– Есть два вопроса, господин.

– Да?

– Чтобы пересечь Визию и Испа без особых проблем, мне необходима подорожная.

– Я напишу тебе вольную. Будь добр, разыщи нотариуса, чтобы скрепить этот акт. Какой второй вопрос?

– А где Вас искать, если Вам не удастся поступить в университет?

– Не бери в голову, у меня достаточно надежные рекомендации.

– Да, но говорят…

– Рон, меня сейчас беспокоит, как ты справишься со своими поручениями.

– Да, господин Милл И’Усс, я иду за нотариусом.

– Хорошо, и узнай у тех купцов, не возьмут ли они попутчика.

Рон выбежал из комнаты, оставив своего господина сидеть с задумчивым лицом с бокалом вина в руке.

– Хорошо, – произнес молодой человек, которого его слуга Рон назвал господином Милл И’Уссом, – по-моему, мои маленькие приключения имеют продолжения, это радует, терпеть не могу неоконченных баллад.

Оказалось, что в городке нет постоянного нотариуса, но дело благополучно разрешилось. Местный владетель гостиницы, внимательно прочитав рекомендации господина Милл И’Усса, предложил свои услуги, написав рекомендацию от своего имени в том, что слуга господина Милл И’Усса путешествует по делам дома Винтора Масса. Как оказалось, в дальнейшем эта рекомендация позволяла беспрепятственно путешествовать по дорогам Визии, так как дом Масса был весьма известен в кругах местных купцов и пользовался достаточным авторитетом и доверием.

Короткие проводы, и ошеломленный всем случившимся Рон под присмотром вышеупомянутых купцов и с довольно приличной суммой денег для успешного завершения экспедиции уже направлялся прочь от селения Рижи. Его хозяин, покончив со столь беспокойным делом, с удовольствием внял просьбам миловидных работниц гостиницы, взял в руки чудной струнный инструмент с выпуклым барабаном и длинным грифом, на котором было натянуто шесть медных струн, и затянул своим бархатным чарующим голосом старинные любовные баллады.

О, женщины, имя Вам неизвестность. Ну кто может сказать, что нужно для покорения Ваших сердец? Иногда и всех богатств мира, брошенных к Вашим ногам, недостаточно, чтобы покорить Вас. Все героические подвиги мужчин ничто по сравнению с Вашим суровым и непреклонным взором. А иногда несколько удачно срифмованных куплетов пленяют Ваше сердце и воображение, а когда негромкий голос поет в унисон Вашему дыханию, Вы и вовсе оказываетесь в плену своих иллюзий и в объятьях этого непостоянного типа, неспособного оценить всю глубину дарованного ему счастья. Как понять Ваше непостоянство и ветреность? Наверное, никак, а если и может кто, то это такая же непостоянная женщина, хранящая в своем сердце этот секрет от всех несведущих, а еще строже, от этих несносных и безответственных мужчин.

Как проникают мужчины в эти хранимые всеми женщинами мира секреты, непонятно, но некоторые настолько преуспевают в них, что становятся опасны для женщин и их семей и становятся ненавидимы другими мужчинами, большинство которых, к счастью, лишены этих чарующих возможностей.

Был ли этот юноша знатоком этих знаний, или его природные способности и очарование, подкрепленные чарующей музыкой, сладким вином и аурой влюбленного, позволили ему завладеть девичьим сердцем, неизвестно. Факт остается фактом, что ранним утром, когда яркое солнце еще протирало спросонья свои глаза, в его дверь тихонько постучались, сообщив, что карета до Талио ожидает его отъезда, он нежно и ласково поцеловал спящую там девицу и, прикрыв дверь в спальню, по-солдатски быстро одевшись, приказал выносить практически не распакованные накануне вещи.

Потянувшись, молодой человек оглянулся вокруг, словно в сомнении, не забыл ли он чего в спешке, и, удостоверившись, что это не так, легко сбежал по лестнице к поданной карете, забыв о прекрасном создании в своей постели, которой еще давеча шептал нежные слова. Вероломство – имя твое, мужчина. А если и не вероломство, то беспечность и черствость, что не менее ужасно по отношению к тем милым созданиям, которые наивно отдаются сжигающему их чувству, идя на поводу легкомысленных мужчин.

– Когда мы прибудем в Ливж? – поинтересовался молодой человек у кучера.

Надо пояснить, что сей Ливж был последней почтовой станцией на дороге в Талио.

– Если все пойдет как надо, к обеду, – пожал тот плечами.

– Очень хорошо, – кивнул в ответ Милл И’Усс и, взойдя в карету, продолжил свой прерванный сон.

Проснулся он от непонятного крика со стороны кучера и резкой остановки кареты. Ничего не соображая со сна, он попытался открыть дверь кареты, но тут в нее буквально влетел какой-то человек, мгновенно приставивший кинжал к горлу нашему путнику. Убедившись, что пленник замер, нападавший звонким голосом крикнул кому-то «гони» и предложил молодому человеку «не двигаться».

– Как скажешь, Кирия, сколько себя помню, ты всегда командовала в таких играх. Видимо, это судьба.

Прошла небольшая пауза, затем кинжал был убран в ножны, и чуть дрожащий от возбуждения голос почти нейтральным тоном произнес.

– Здравствуй, Милиус, ты не представляешь, как я рада тебя видеть, – еще секунда, и, не сдержавшись, она кинулась ему на шею, – Милиус, как я рада.

Она прижалась к его груди, затем со смешком его оттолкнула и спросила:

– Ну, как там Долина, как Король?

– Я не совсем в курсе, потому как через год после твоего исчезновения я сам покинул Долину и еще ни разу там не был. Но наверняка все хорошо, дерутся со степными орками, торгуют, скукотище, наверное, – неуверенно произнес он. – По крайней мере, до меня не доходили никакие негативные слухи. Ты лучше про себя расскажи, с каких это ты пор нападаешь на мирных путников.

– О, это старая, глупая и дурацкая история.

– У нас впереди почти вечность.

– Ты всегда так высокопарно рассуждал, – фыркнула Кирия. – Знаешь, я приглашаю тебя в гости в мое, так сказать, лежбище, если ты, конечно, не против.

– Шутишь, я не видел тебя столько времени, думаю, все мои дела вполне могут немного подождать, а если и не могут, то им же хуже.

– Тогда мы бросаем сейчас карету и едем верхом ко мне.

– Вперед!

Через полчаса они оказались чуть ли не в самом центре Рижского леса, где среди крон деревьев был разбит настоящий разбойничий лагерь. Человек пятнадцать одетых кто во что горазд бородатых мужчин встали от дымящих костров навстречу прибывшим.

– Ну что, как улов? – раздалось вокруг.

– Добычи нет, зато есть друг и дорогой гость.

Раздался вздох разочарования.

– Спокойно, сегодня гуляем.

– Тогда другое дело, – развеселилась толпа.

– Пойдем, Милиус, вон мой маленький домик на дереве.

И действительно, если хорошенько приглядеться, можно было рассмотреть в кроне дерева сооружение, больше похожее на свитый из зеленеющих веток шалаш. Забравшись наверх, Милиус увидел, что внутри он довольно уютный и достаточно просторный даже для двоих.

– Сама устроила? – развел он вокруг руками.

– Нет, пригласила Херберта из Долины, – рассмеялась Кирия, – конечно сама, между прочим, не так уж это и сложно.

– Ну не знаю, у меня никогда не получалось договориться с деревом.

– Ладно, присаживайся, – она кивнула на что-то больше похожее на топчан, покрытый толстым одеялом, – к сожалению, с мебелью у меня напряженка.

И действительно, помимо топчана тут примостился маленький столик и что-то среднее между крохотным шкафом и комодом. Открыв это непонятное сооружение, Кирия выставила на стол вина, печенье и сухофрукты.

– Извини, это все что у меня есть, если хочешь, могу поднять тебе что-нибудь, но там, по-моему, только мясо, а ты, насколько помню, его никогда не ел.

– Знаешь, путешествуя по миру, я приучился есть всего помаленьку. Спутник, отвергающий пищу, вызывает опасения и недоверие у окружающих. А при моей профессии – это совсем не желательно.

– Ну да, ты же всегда мечтал быть бардом. Что ты делал на дороге?

– Если говорить точно, то я спал, пока ты не разбудила меня своим появлением. А вообще, я ехал в Талио. Поступаю в университет. Мне один мэтр, по просьбе моего учителя, выписал рекомендации нынешнему ректору.

– Тебе что, не хватило учебы в Долине? – удивленно спросила Кирия.

– Ты не понимаешь, говорят, студенчество – это самая лучшая пора в человеческой жизни. С ними весело, это будет новый этап в моем путешествии и новый цикл моих песен. Знаешь, я ведь не только в замках выступаю, но и на простых сельских праздниках. Это так здорово, когда люди тебя помнят, когда твои песни расходятся по свету.

– Ну-ка, давай по порядку, сам говорил – времени у тебя целая вечность, вот и посвяти мне ее кусочек.

– Изволь, с чего бы начать? – улыбнулся Милиус. – Ну, то что, твой побег вызвал у меня бурю эмоций, от обиды, что ты сбежала без меня, до легкого непонимания. Почему, я говорить не буду. Просто через некоторое время я понял, что жизнь в Долине без твоего присутствия довольно пресна и не приносит никакого морального и физического удовлетворения. Меня гнела моя ненужность Долине, моя неспособность занять себя чем-то действительным полезным. Да, к тому же, твой поступок всегда стоял у меня перед глазами. В конце концов, я решил последовать твоему примеру, но, понимая всю сложность предстоящего пути, решил заручиться некоторыми предметами, несколько облегчающими человеческую жизнь.

– Если можно, то подробнее об этих предметах, – кивнула Кирия, подливая ему вина.

– Я достал себе рекомендации для поступления в школу изящной словесности, прикинувшись незаконнорожденным отпрыском одного из визийских баронов. Знаешь, ни к чему не обязывающая родословная. Во-первых, она практически настоящая. К тому же, высокородные господа не будут спешить заводить с тобой знакомства и стараться выдать за тебя своих дочерей, а посему особо интересоваться при встрече всеми моими предками. Хотя, если честно, я на всякий случай выучил всю свою родословную. Бастард не бастард, а свою родню надо знать, даже если она «липовая». Короче, особо можно не напрягаться по этому поводу, «папаша» мой помнит о моем существовании довольно смутно, «мамаша», так та давно уже померла, выпросив перед своей смертью признание моего существования у барона.

С другой – я хоть и не чета любому родовитому господину, но тоже человек не совсем простой, что очень помогает в дороге, да и не только в дороге. Везде простой люд относится к этому очень даже с пониманием.