– Как жаль, Принцесса, в такую прекрасную ночь я счастлив был бы утомить Вас долгой прогулкой.

– Я и так уже утомлена дальше некуда, – произнесла она, опираясь на его руку. – Все эти разговоры…

– Но почему Вы тогда ходите сюда?

– Без меня тут все рассыплется, и наша маленькая традиция исчезнет. А жаль, временами тут бывает занимательно.

– Не сомневаюсь, леди, Вы душа этого общества.

– Льстец, – звонко засмеялась Принцесса. – У тебя есть девушка в нашем городе, Странник?

– Да, леди, но мне кажется, она совершенно не замечает меня.

– Думаю это практически невозможно, тебя нельзя не заметить, для этого ты слишком талантлив и красив.

– Принцесса, Вы, оказывается, отлично видите в темноте, да еще сквозь маску.

– Я еще хорошо могу читать сердца, можешь мне поверить.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, во всяком случае моя попытка скрыть свое лицо под маской провалилась.

– А что, разве была попытка? – улыбнулась сквозь маску Принцесса.

– Очень робкая.

– Так что ты говорил там насчет своей возлюбленной? – слегка пожала ему руку девушка.

– Я ничего не говорил, кроме того, что она меня всячески игнорирует.

– Да? А ты делаешь, какие-то попытки привлечь ее внимание?

– Хм, – задумчиво протянул Странник, – наверное, очень робкие и неумелые.

– Ну вот, а претендуешь на ее внимание, или ты ждешь, что она сама начнет оказывать тебе эти знаки. Боюсь, что ты успеешь к этому времени состариться. Будь смелее.

Во время этой непринужденной беседы они вышли с площади и почти налетели на стоящую карету.

Тут надо сделать одно маленькое отступление, в Мариине, как и в большинстве городов Ловерии, практически никто не ездит в карете, запряженной лошадьми. И это было не только оттого, что узкие улицы города делали такие поездки несколько затруднительными, поскольку не везде две встречные кареты могли свободно разъехаться, но и в том, что содержание лошадей в городе достаточно расточительно. В основном богатый люд предпочитал передвижения в паланкинах, которые несли несколько пар слуг, впрочем, золотая молодежь предпочитала передвигаться верхом на лошадях, чем иногда вызывала нарекание от не довольных жителей.

Каретами же пользовались только определенный круг людей, для которых это была и почетная привилегия, и приятная обязанность.

– Симон всегда так близко подъезжает, – капризно протянула Принцесса.

– Он бережет Ваши прекрасные ноги, леди.

– Садись, я немного тебя подвезу, – шепнула Принцесса.

Они потихоньку забрались в карету. Затем Принцесса выглянула в окно и громко сказала:

– Я хочу прокатиться в восточную часть города, просыпайся.

Спереди послышалась возня, потом громкий зевок, и вот карета двинулась по ночной гулкой мостовой. Она была тесная, эта карета, больше подходившая для прогулки юной леди, в одиночестве любующейся видами из широких окон. Но сейчас окна были плотно занавешены шторами, да к тому же снаружи была ночь, а внутри два человека сидели, молча касаясь друг друга своими горячими телами.

– Я люблю Вас, леди, – прошептали мужские губы, и его руки завладели маленькой женской ручкой.

– Ох, отстань, Странник, или тебя уже можно назвать Милл И’Уссом.

– Вы можете называть меня как Вам будет угодно.

– У нас говорят «хоть горшком назови, только в печь не ставь», – засмеялась Принцесса.

Тем временем горячие губы юноши пробежали по каждому ее пальчику и переместились к плечу.

– Остановись, – жалобно прошептала она.

Но он не слушал ее шепота, своими жаркими губами обхватил мочку ее уха и почувствовал, как по всему ее телу прокатилась дрожь. Она безвольно обвила его руками, прижавшись к нему, а он, захватив в плен ее губы, нежно переместил свою руку на ее грудь.

– Остановись, – прошептала она, пытаясь отстраниться от него.

– Ну почему, ты же любишь меня, – почти беззвучно произнес он.

Эти ли слова или внезапная ямка под колесом, неизвестно, но внезапно она вырвалась из дурманящего плена и закатила бы ему оглушительную пощечину, если бы он внезапно не отклонился.

– Как ты смеешь уклоняться от моей руки, – словно змея, зашипела она.

– Как ты смеешь поднимать на меня руку, – парировал он.

– Я тебе не портовая шлюха, чтобы ты смел так меня лапать, – даже темнота не могла скрыть блеска ее разъяренных глаз. – Не смей больше показываться на мои глаза, или я просто тебя убью. Симон, остановись!

Карета остановилась.

– Что-то случилось, леди? – раздался в тишине хрипловатый старческий голос.

– Вовсе нет, – ответила Принцесса, выпихивая Мила на мостовую, – я передумала кататься, поехали домой.

– Хорошо, – согласился тот.

И карета, набирая ход, растаяла в тишине.

Мил встал с мостовой, внимательно осмотрел лютню, и, убедившись, что она цела, припустился к дому мэтра, до которого было еще неблизко.

«Похоже, мой роман накрылся, – беспечно пожал он плечами, – а жаль». Добравшись до места, он незаметно проник в свою комнату, упрятал свой костюм в маленький сундучок, вынув предварительно записку.

«Будьте в день карнавала у лавки, возле которой мы с вами встретились на днях». Г.

– Ну что ж, впереди новые приключения, – удовлетворенно кивнул он, разрывая записку на десятки мелких клочков и сдувая их с ладони в притихший сад. – Пора спать, – сказал он сам себе и юркнул под тоненькое покрывало.

День карнавала наступил необыкновенно быстро. Мэтр переживал, что произведения его учеников не получили столь желаемого им законченного вида. Называя их недостаточно причесанными и выверенными, он непрерывно ворчал, обвиняя учеников в лености.

Разбившись на три группы, они должны были выступать на открытии карнавала: в мэрии, где сам мэр торжественно возвещал о начале этого удивительного мероприятия и по этому поводу давал официальный прием.

Далее в загородной резиденции наместника, куда направлялось официальное приглашение города, о принятии наместником участия в торжественной церемонии въезда «непобедимых» войск в город.

И, наконец, на площади мэрии, где всякий желающий, заняв место, спозаранку мог насладиться выступлениями жонглеров, фокусников и прочих артистов.

Во всех трех местах ученики мэтра Бурана должны были исполнить свои «величественные оды», получив свои первые публичные аплодисменты. Потому сборы были суматошными и несколько сумбурными, однако это не помешало им прибыть в назначенные места вовремя.

Мила с двумя товарищами назначили в здание мэрии, где, как уже говорилось, и было дано начало торжеству.

Официальный большой зал был украшен в зеленые и синие тона, олицетворявшие, по-видимому, цвета моря, и был заполнен самыми именитыми людьми города, представлявшими все существующие в нем цеха и гильдии.

Мэр произнес торжественную речь, в которой не забыл отметить «неоценимый вклад», который присутствующие внесли в процветание родного города, и выразил надежду на дальнейшее плодотворное и тесное сосуществование к общей выгоде и развитию. Вся речь мэра длилась около получаса и закончилась официальной отправкой приглашения наместнику под общее одобрение присутствующих.

После того как гонец отбыл, мэр дал небольшой завтрак для присутствующих, услаждать слух которых и должны были три юных барда. Приняты они были более чем благосклонно, и по окончанию выступлений их пригласили присоединиться к трапезе, что, учитывая их возраст, было большой честью.

За дверями мэрии тоже начиналось представление, где оды учеников мэтра, кстати, тоже обедавшего в мэрии, сменялись выступлениями бродячих актеров, которые должны были разогреть публику к главному действию карнавала, шествию по улицам города и ночному маскараду. Маскарад, надо отметить, на самом деле начинался еще засветло, по гонгу огромного колокола, издревле извещавшего людей о важных происшествиях.

Официальный обед в мэрии закончился незадолго до прибытия наместника, и все вышли на улицу для его торжественной встречи.

После небольшого ожидания послышался восторженный крик зевак, и на площадь въехала кавалькада рыцарей в сверкающих доспехах во главе с наместником, одетым по последней столичной моде, верхом на белом жеребце с заплетенными на гриве косичками.

Последовал обмен любезностями, выступление глав цехов, преподнесших дары городу и его освободителю, прозвучали заздравные речи. В ответ наместник выразил уверенность сделать все необходимое для обеспечения безопасности города.

Закончив со своими нехитрыми обязанностями, Мил незаметно потерялся в толпе, собираясь насладиться зрелищем у лавки, где ему назначила свидания «таинственная кошка». Надо отметить, что разворачивающееся действие было довольно любопытным, особенно для лиц, которые никогда не были в Мариине и не участвовали в карнавале.

Открыл шествие мэр с членами мэрии, перед которыми несли знаки и цвета их домов, рядом на правах почетного гостя шествовал спешившийся наместник со своим штандартом и почетным караулом из моряков его корабля. За ними плотными рядами вышагивали шеренги рыцарей на боевых конях. Следом по очереди, расписанной задолго до карнавала, шли все цеховые сообщества города со своими знаками, со своими изделиями, делая из простого шествия маленькое представление, ничуть не уступая в своем искусстве настоящим актерам. Именно это придавало обыкновенному шествию свою изюминку и очарование, собиравшее на протяжении всего пути толпы простого люда.

Шествие затянулось на несколько часов и должно было закончиться на набережной, где взгляд зрителей должен был усладиться торжественным входом в порт кораблей герцога.

С этой минуты должен был быть дан знак начала веселья, которое планировалось продлиться до утра. Различные соревнования от кулачных боев до стрельбы из луков, от заплывов пловцов до соперничества гребцов, скачки на лошадях, многое другое, где любой желающий мог попробовать свои силы за звание лучшего, коим стал бы зваться победитель до следующих состязаний, которые будут не раньше осенней ярмарки.

Вдобавок ко всему, как уже говорилось, ближе к маскараду каждый цех счел долгом традиционно накрыть огромный стол, где каждый желающий мог отведать бесплатного угощения. Некоторые особо почитаемые гильдии так просто откупали многочисленные таверны и трактиры, вешая на них свои знаки и гербы, чтобы каждый входящий знал, кому он обязан таким щедротам.

Этот краткий экскурс хоть немного дает понять то, за чем с таким интересом наблюдал Мил, когда его за локоть тронула маленькая женская ладошка.

– Здравствуйте, господин бард. Вы сегодня были особенно торжественны, – произнес чуть насмешливый девичий голос.

Мил обернулся и встретился с глазами Гортензии.

– Как я рад Вас увидеть, леди.

– Рад, скажите еще, что Вы искали встречи со мной после нашего последнего свидания.

– Каюсь, что нет, леди, но это не значит, что я не думал о Вас все это время.

– Ох, так ли это, – с улыбкой покачала головой Гортензия.

– Честное слово, просто в преддверии карнавала мэтр загрузил нас по полной программе, заставляя отшлифовывать каждое наше слово, не давая нам ни минуты свободного времени. И, надо сказать, все равно остался недоволен.

– Да, настоящий талант, – усмехнулась Гортензия. – Давайте отойдем подальше.

– Как скажете, леди, – пожал плечами Мил, с сожалением отрываясь от происходящего на улицах города.

– Пойдемте, – категорично заявила Гортензия, – все самое интересное позади, а Вас, как я думаю, не каждый день приглашают на прогулку юные леди, – кокетливо договорила Гортензия.

– Я готов идти за Вами хоть на край земли.

– Такой ответ я ждала с самого начала. Идемте, я Вам покажу самый красивый вид в нашем городе.

Они быстрыми шагами пересекли опустевшие улицы города и какими-то закоулками добрались до моря много левее набережной, на которую тем временем только-только стала прибывать процессия.

Взобравшись на скалистую вершину утеса, они увидели, как перед ними открылся изумительный вид бескрайнего моря, уходящего своей синевой далеко к горизонту и даже, по-видимому, за него. По его просторам двумя ровными рядами шли под парусами корабли.

– Правда красиво? – улыбнулась Гортензия.

– Изумительно, – согласился Мил, вдыхая аромат соленого воздуха моря.

– Это мое самое любимое место в городе. Когда мне грустно, я прихожу сюда, и через некоторое время моя грусть уходит.

– И не удивительно – это место буквально пропитано энергией, тут хочется кричать от восторга, – согласился с ней Мил.

– Вы почувствовали это? Славно, значит, у нас с Вами есть что-то общее.

– Я рад слышать это, Гортензия, значит у меня еще не все потеряно.

– Что Вы имеете в виду, господин Милл И’Усс?

– Что? Я уже один раз высказался на эту тему, Вы обозвали меня лгунишкой, простите, но очень обидно и не хотелось бы услышать эти слова вновь.

– Ой, какой Вы, однако, обидчивый, – улыбнулась Гортензия. – Признаю, я немного подразнила Вас, что тут такого. Разве я не имею на это право?

– Почему же Вы вдруг имеете?

– Любой мужчина, добивающийся, – она слегка запнулась, – ну, скажем так, дружбы женщины или девушки, должен быть готов к некоторым испытаниям, которым она его подвергнет. Ну, должна же я Вас помучить.

– Понятно, – кивнул Мил и отвернулся к порту, куда подтянулась вся процессия.

Порт стал похож на большой муравейник, так много людей прибыло туда.

– Тут, наверное, весь город, – изумленно прошептал Мил.

– Почти, – кивнула Гортензия. – Вы никогда не видели такого зрелища?

– Нет, я прибыл сюда зимой и, соответственно, пропустил осеннюю ярмарку и праздник урожая. И праздник «всех богов» я тоже пропустил, так что это зрелище для меня открытие.

– Значит, хорошо, что я затащила Вас в это прекрасное место. Смотрите, сейчас корабли зайдут в порт, это очень торжественно и красиво.

Повисло молчание, Мил во все глаза глядел на происходящее внизу.

– Вы обиделись на меня, господин бард? – тихо спросила Гортензия.

– Наверное, нет, – медленно, словно выверяя каждое слово, произнес Мил, – я не понимаю Вас, для чего Вам надо мучить меня или подвергать испытаниям.

– Не знаю, наверное, чтобы понять Ваши чувства, чтобы Вы могли понять, действительно ли они таковы, какими Вы их мне представляете.