Глава II

Во сне Аврелиан не понимал, что происходит. Он видел себя в непонятном сером месте, в некой пепельной пустыне, в которой не было ни дюн, ни облаков, только сплошная ровная земля под невзрачным небом. Песок был столь сыпуч, что следы юноши осыпались и выравнивались под рельеф, стоило ему только поднять ногу. Но это продлилось совсем недолго, уже в следующей картинке сна он был в темной пещере, где перед ним предстал огромный паук с человеческим черепом вместо головы, который весело сказал:

– Приветствую, мой ученик! Тебя ждет великое будущее!

После чего к нему вернулось сознание. Юноше было больно даже думать, но он попробовал пошевелиться. Вся правая рука казалась одной большой тягучей болью, грудь болела во всех местах поочередно, так что некоторые вздохи получались легко, другие же было невозможно сделать. Он издал протяжный стон и попытался открыть застывшие веки, что получилось у него раза с пятого. Вокруг были зелено-коричневые пятна, никак не желавшие принять какую-либо форму. Юноша стал переворачиваться, и боль в ноге дала понять, что та сломана. Юноша вновь застонал, закрыл глаза и попытался подумать. Никаких идей по спасению не приходило на ум, были только мысли о скорой кончине. «Нет никаких шансов. Никого нет, да и не было у меня. Меня не спасут. Проще умереть», – такие мысли роились в его голове. Аврелиан мечтал, чтобы страдания скорее прекратились, он представлял, как его полупрозрачный дух покидает тело и улетает куда-то ввысь, прямо к Великим Ткачам, создателям мира. Долгое время он лежал и ждал смерть, только иногда поворачивая руку в пустых попытках ослабить боль. Боль стала для него всем существом, он понял, что болит у него буквально все, просто кое-что он сначала не заметил. Он чувствовал под головой что-то твердое, какой-то камень, но у него не было сил поднять голову, чтобы попробовать удариться об него и ускорить неизбежное.

Но через время он услышал недовольное бульканье снизу. К его мучениям прибавился еще и голод, который напомнил ему о жизни. Перед глазами пролетело, как Норонин ругал его в самом начале, затем он представил, как согильдийцы смеются над ним, от этого воображаемого смеха он попытался зарычать, но издал лишь стон. Юноша рассердился на свое бессилие, и вспомнил о том, чему его учил Энорек. Он вспомнил ту зеленую руну, представил, что наложил ее на ногу и как она засветилась. Нога стала болеть немного меньше, но немногие силы стали быстро покидать юношу.

– Проклятие! Мага же рядом нет! – прошипел он.

Аврелиан не убирал воображаемую руну. Он понимал, что если не сможет идти, то точно погибнет. Левой рукой он впился в землю, трава больно уколола его, но он продолжал. Когда силы стали совсем заканчиваться, юноша уже с трудом мог удержать руну в голове, и она стала медленно гаснуть. Он крепче сжал травинки и вдруг ощутил, что трава стала тверже, потом он почувствовал в руке только мелкий порошок. Однако с этим ему пришли новые силы, он смог открыть глаза и нормально осмотреться. Вокруг него трава превратилась в серую пыль, но нога его почти вылечилась. Аврелиан с изумлением осматривал левую ладонь, но в ней ничего необычного не было, только грязь. Наконец юноша предпринял очередную попытку встать, и это у него удалось. Он осмотрелся внимательнее и понял, что лежит у подножья склона, на который они взбирались. Это было немного заболоченное место, и молодой алхимик был весь вымазан в земле и мокрой грязи. Он достал из-под плаща зелье бодрости, выпил его и пошел прочь от этого места. Его мысли были заняты только голодом, и он жил только надеждой найти кого-нибудь, у кого можно взять еду. Аврелиан долго шел, иногда попивая эликсиры бодрости и исцеления, поскольку алхимии он верил больше, чем магии, и больную руку решил доверить ей.

Четыре дня без сна он шел, иногда полз. Эликсиры закончились, а рука все еще оставалась продырявленной. Разум юноши мутнел, он с трудом мог разглядеть что-то среди деревьев. Если он спотыкался, то потом долгое время переворачивался с боку на бок, таким способом продолжая движение, пока усталость не отнимала остатки сил. Чувство скорой смерти вновь напало на него, и он в отчаянии стал срывать кору с деревьев и жевать ее. Слабый желудок тут же отказывался от участия в этом, и юношу рвало. Он лежал, еще грязнее чем прежде, и кое-где среди покрывшей его грязи проблескивали островки позеленевшей кожи.

Уже не осознанное решение, но лишь инстинкт заставил его вспомнить о магии. Перед глазами возникла зеленая руна, быстро мелькавшая и изменявшая свои линии. Аврелиан обнял дерево, с которого он рвал кору, и направил руну себе в живот, напоминавший ему ядовитую змею, что ела собственный хвост.

Когда началась магия, он понял, что прежде не знал, что такое холод. Но теперь начал понимать. Его тело словно пронзили десятки толстых ледяных игл, самая большая засела прямо в сердце. Аврелиан заревел, нечленораздельно стал умолять дерево дать ему сил, и, пока он кричал, руна стала меняться. Она разрослась, покрыв перед его мысленным взором все его тело, а края ее разорвались и стали беспечно переплетаться друг с другом в безумном танце. Аврелиан приоткрыл один глаз и взглянул на ствол возле себя. Он видел дерево, но не совсем дерево, он видел сложную фигуру из сотен разнообразных линий, по общей форме бывших деревом. Что-то заставило его протянуть кончики руны к рисунку на месте дерева, и юношу как холодной водой облило. Взгляд мгновенно прояснился, у него появились силы вскочить с места и посмотреть на себя. Рана на руке стала очень быстро затягиваться, боль уходила, а кожа розовела. Даже чувство голода пропало, и юноша закричал от радости. Он оглянулся и увидел, что дерево зачахло, оно постарело за минуту на добрую четверть века и продолжало это делать. Аврелиану стало жаль его, появилось даже чувство стыда перед его безмолвным спасителем. Он быстро убрал рисунок, который все это время незаметно маячил перед глазами, поклонился стволу и побежал.

Скоро голод вернулся. Юноша хотел поскорее избавиться от всех непонятностей, связанных с магией и войной, и просто по-человечески поесть. Вечером он решил принять странный подарок судьбы и приняться поедать жизненную силу растений. Решил, но ничего не вышло. Он не мог увидеть вместо них тот странный рисунок, как когда был в предсмертном состоянии, как ни старался, как ни фантазировал.

– Да что с этой дрянной магией не так?! – только и смог сказать он.

Той ночью он наконец-то смог лечь спать, хотя живот еще долго сопротивлялся этой идее. Повалившись на землю, он долго бодрствовал, не шевелясь, и чувствовал, как мерзнут его бока, пока не провалился в забытие. Сны ему снились стремительные, едва уловимые для уставшего сознания. Но в один момент ему отчетливо приснилась каменная камера с проржавелой решеткой, в которой был человек с очень длинными неопрятными седыми волосами, с выражением лишь безумия и нечеловеческого ужаса на лице, звавший юного алхимика к себе, и тогда юноша проснулся. Его словно очень хорошо избили за время сна, все тело как будто было в синяках, и уснуть он больше не мог, отчего с великим трудом все же решил встать.

Голод не давал забыть о себе. Алхимик чувствовал, как его тело сжимается и слабеет, каждый его шаг мог привести к падению, что зачастую и происходило. Аврелиан так устал уставать, что перестал верить в существование бодрости. Вот уже второй раз он получил внезапный прилив сил и теперь мучился продолжением своего существования. К вечеру он уже стал думать, когда же ему снова придется практиковать магию. «Может, это меня так учат?» – мрачно улыбнулся он.

Но ему повезло больше. Вечером он услышал, как какой-то мужчина зовет домой свою дочку, и сразу же быстро как торопливая улитка зашагал в сторону источника звука. Он увидел человека средних лет, облаченного в крестьянскую рубаху и штаны, который при виде алхимика издал истошный вопль и побежал прочь. Аврелиан пытался остановить его криком, но споткнулся и упал. Силы оставили его, и ему стало тяжело дышать из-за слабых ребер и пыли в носу. Скоро его окружили люди с факелами, он слышал слова недоверия, но потом сухой голос какого-то старика сказал:

– Да он просто заблудился, причем очень основательно. У него грифон на груди, и мы крупно попадем, если не поможем ему. Отнесите его ко мне.

Юношу тут же взяли под руки и потащили. Он успокоился и наконец-то уснул сном без сновидений.

Проснулся он в маленькой бледно-белой комнатке, когда солнце стояло уже высоко. Правая рука у него была полностью забинтована, и на теле тоже тут и там виднелись бинты. Рядом с ним на табурете сидела молодая девушка с агатовыми волосами, ее тело было полно жизни и молодости. В изящной фигуре уже была видна вся спелость этого плода жизни, и даже голубое платье, вышитое с явным недостатком умения, отчего местами оно было чуть угловато и неряшливо, не могло скрыть ее девичью красоту. Она выжидательно смотрела на юношу своими глубокими глазами, чуть наклонившись к нему.

– Ну наконец-то! – воскликнул ее тоненький рот таким же голоском. – Держите, поешьте.

Она подняла с пола поднос с большой тарелкой остывшего супа. Юноша сразу перестал думать о чем-либо и с остервенением набросился на еду. В полминуты он выел всю тарелку и хищно взглянул на незнакомку.

– Я сейчас схожу, еще что-нибудь найду, подождите минутку, – сказала она и выбежала из комнаты.

Юноша счастливо растянулся на кровати, сколько это позволяла боль по всему телу. Он стал думать, что же делать дальше, и для начала попробовал залечить руку. Он снова представил ту руну, нанес на руку, но очень скоро устал, так что он бросил это дело. Тем временем в комнату вошел старик с несгибающейся ногой, опирающийся на трость, с лицом, выражавшим навечно закаменевшую злость. Он уселся на табурет и спросил:

– Говорить можешь? – по его голосу юноша понял, что именно он накануне спас его.

– Д-да, – с трудом ответил он.

– Хорошо. Ты откуда?

– Я из имперской армии. Алхимик.

– Алхимик? – в глазах старика мелькнул интерес. – Ну-ну. Скажи-ка мне, из чего делается зелье ночного зрения?

– Из корня дуба, щепотки серебра и с примесью порошка из…

Старик прервал его надменным смешком.

– Ясно, простофиля. Ну и алхимики пошли в наше время. Но да ладно, не о том речь. Как ты оказался в таком состоянии у нас, так далеко от войны?

Юноша стал коротко рассказывать ему, что произошло за последние дни. Старик весь искривился, когда услышал, как они искали блодрак, но промолчал. Посреди рассказа в комнату вошла та девушка, принеся с собой тарелку с жареной курицей, и быстро удалилась. Юноша набросился на еду, но продолжал рассказ. Когда он закончил, старик сказал:

– Ясно. Ну что ж, мы честные подданные императора, так что залечим тебя, а ты потом возвращайся на фронт. Меня зовут Теронин, я местный староста.

– Аврелиан.

Староста кивнул и ушел. Юноша ему рассказал и про магию, хотя и встретил у старика только скуку в том моменте. Пока алхимик думал, правильно ли поступил, он закончил есть и решил встать. Это у него вышло, и каждый шаг доставлял ему невыразимую радость тем, что не отзывался болью в желудке, так что юноша сразу позабыл свои тревоги. Он побродил по дому, нашел выход и пошел на улицу.

Аврелиан оказался в небольшой деревушке всего с полусотней домов. Все здания вокруг были простыми бревенчатыми строениями в один этаж с небольшим хлевом и огородом. Только дом старосты выделялся неким подобием на богатство. Он был дощатый, выкрашенный в голубой цвет, хотя и так давно, что краска покрылась трещинами и в некоторых местах осыпалась, и был трехэтажным. Вокруг дома был садик с беседками, в одной из которых сидела семейка местных жителей. Юноша решил сходить в лес, чтобы попробовать разобраться со всеми случайно открытыми магическими вещами. Он быстро пришел на место и уселся под одним из деревьев. Он вновь вообразил руну и принялся лечиться. Почему-то среди природы он уставал от этого куда медленнее, хотя и лечение шло как лентяй, случайно успевающий на встречу заранее, а не как в прошлый удачный раз. Юноша следил за поведением зеленого рисунка, внимательно смотрел на пересечения линий, и они стали увеличиваться перед его внутренним взором. Несколько раз из-за этого он забывал саму фигуру руны, и она вся гасла, так что приходилось вспоминать ее заново. Думать две мысли одновременно было сложно, но ему казалось, что это принесет какую-то пользу, так что продолжал.

Через час его голова напоминала ему раскаленную металлическую дудочку, через которую сумасшедший маньяк дует и дует, и решил прекратить свои попытки, направившись обратно к старосте в дом.

Там на крыльце он встретил ту девушку, что носила ему еду, и она с испуганным видом вскрикнула:

– Нити Мироздания, с Вами все в порядке?!

– Да-да, – устало ответил юноша. – Только голова болит.

– Сейчас-сейчас! Идите в комнату, я срочно-срочно все сделаю!

Она стрелой умчалась в дом. Аврелиан вошел вслед за ней, после чего направился в свою комнату и упал навзничь на кровать. Через несколько мгновений в комнату ворвалась девушка с ведром воды, стаканом и полотенцем. Она села на край кровати и положила холодную мокрую ткань на лоб юноше.

– Скоро-скоро все пройдет. Я утащила у дедушки обезболивающее, вот, выпейте.

Юноша сделал маленький глоток из стакана и чуть не выплюнул, настолько было горько. Все его лицо растянулось, а глаза заслезились, и он мимолетно глянул на девушку.

– Пейте, всего пару глотков и все пройдет, пожалуйста!

Аврелиан тяжело вздохнул и прошел очередную серию экзекуций. От жжения на языке он и думать забыл о боли в голове, и стал очень протяжно стонать.

– Ой-ой-ой, я забыла размешать?! – девушка выхватила стакан и опустила в него кончик языка. – А нет, все хорошо. Потерпите минутку, пожалуйста. Все-все пройдет, я… я…

Аврелиан упал на подушку и прикрыл веки. Жжение действительно скоро прошло, и боли тоже не было, о чем он оповестил взмахом кисти.

– Ура! Извините, я просто очень сильно испугалась за Вас, у Вас был такой вид, я и принесла что посильнее. Я думала…

– Да все в порядке, благодарю. Эти мучения ничто в сравнении с теми, что…

– Ой, правда? Вы не сердитесь? Как я рада! А что у Вас случилось? Почему Вам стало так плохо?

– Я просто хотел заняться магией, и…

– Ой, Вы – маг? Правда? И давно?

– Не совсем маг. То есть вроде как почти маг. Ну, как сказать, я случайно открыл этот талант, пока был при смерти. Мне, конечно, нужен учитель, но, пока его нет, я пытаюсь учиться сам, методом тыка.

– И что Вы делали? Вы случайно ничего не сожгли?

– Нет, нет, ты что, – засмеялся юноша. – Я пока изучаю, как она вообще работает. Я знаю одно лечебное заклинание, но у меня оно работает как-то не так, лучше. Но я не могу понять, как именно, и пытался это изучить.

– Так Вы – лекарь? Здорово! Но почему у вас от нее голова болела? Это же лечение! Ой-ой, простите, что я все время перебиваю, я больше не буду, – и она очень быстро стала хлопать пальцами по своим губам.

– Да ничего страшного, мне даже приятно. Лечение лечением, но немного другое. Я раны лечил, а это совсем не то же самое, что снять боль.

– А можно с Вами? Я тоже хочу посмотреть на это, как творится волшебство.

– Я сам ничего толком не знаю, я не смогу тебя ничему научить.

– Я же и не прошу учить. Пожалуйста, хоть одним глазком взглянуть на это! Я в стороночке постою и не буду ничем мешать.

– Хорошо, почему бы и нет? Как тебя зовут?

– Даронита, или Дарона. Когда мы пойдем?!

– Завтра, как я позавтракаю.

– Ура! Все-все, я побежала, время позднее, а Вам нужен отдых.

Девушка умчалась, а Аврелиан блаженно обнял подушку, провалившись в сладкий сон.

Утром юноша проснулся и обнаружил возле кровати небольшой завтрак. Он принялся за еду. В спокойной тишине он слышал, как из-за двери доносились быстрые постукивания ногой по полу. Юноша лишь усмехнулся и продолжил есть. Только закончив с завтраком, он сказал:

– Да входи уже.

Дарона не замедлила явиться с сияющей солнцем улыбкой.

– Мы можем уже идти? Скорее бы!

– Сейчас, я оденусь, и пошли.

Аврелиан встал и натянул свой мундир с плащом, после чего они направились в лес.

– А Вам нужна какая-то помощь? Я совершенно не разбираюсь, извините, но могу взять из дома что-нибудь.

– Пока не стоит, благодарю. И давай лучше на «ты».

– На «ты»? С Вами? Но Вы же маг…

– Начинающий. Я никогда такого обращения не получал, и с тобой мне как-то особенно неловко.

– Но ведь… – ее лоб выразил сильную мыслительную работу. – Как скажете… скажешь.

– Умница. Так, мы пришли. Теперь, пожалуйста, не мешай и не спрашивай, пока не скажу.

– Ну вот, только на «ты» перешли, а сразу раскомандовался. Хорошо, не буду, – сказала она без малейшей обиды в голосе.