Но пока что никаких новых сведений не поступило. Пока что иностранцы проявляли интерес только к одному – почему Джульетта и Рома действуют заодно.

– Я думал, вы не ладите, – сказал один из них. – Меня предупредили, что, если я хочу вести дела в городе, мне придется выбрать одну из двух сторон, иначе мне не жить.

– Наши отцы велели нам объединиться, – объяснил Рома с такой любезной улыбкой, что иностранки, даже старые, начали млеть. – Перед нами встала настолько важная задача, что Белым цветам и Алой банде приходится сотрудничать, даже если ради этого надо… забыть про бизнес.

«Интересно, – подумала Джульетта, – не репетировал ли он эти слова?» Он произносил их так легко и гладко, что никто, кроме нее, не слышал горечи в его голосе. Иностранцы воспринимали только его непринужденную красоту и ровную речь. Джульетта же вслушивалась в смысл его слов. Их отцы велели им объединиться, но в остальном он останется далеко-далеко.

Она надеялась, что шантажист услышит об этом или, что было бы еще лучше, увидит их вместе в этот момент. Было бы хорошо, если бы он узнал, что они сотрудничают, и это вселило бы в него ужас. Раз Алая банда и Белые цветы объединили усилия, падение их общего врага – только вопрос времени.

– Не знаю, не знаю, может, мне стоило бы обидеться из-за того, что пришлось так долго ждать ваших приветствий.

Рома и Джульетта повернулись и воззрились на коротышку, который громко произнес эти слова. Он дотронулся до своей кепки, похожей на те, что носили мальчишки-продавцы газет, и Рома в ответ коснулся канотье, рядом с пыхтящим и краснолицым иностранцем он выглядел воплощением изысканности. Это был неравный бой. Джульетта посмотрела на двух женщин, сопровождающих иностранца, и поняла, что они тоже понимают это.

– Простите нас, – сказала она. Коротышка потянулся к ее руке, и она подала ее ему, после чего он поцеловал ее перчатку. – Если мы знакомы, вам придется напомнить мне ваше имя.

Мужчина на секунду сжал ее пальцы, но тут же отпустил их, и Джульетта поняла, что он отметил ее неуважительный выпад.

– О нет, мы с вами незнакомы, мисс Цай. Вы можете называть меня Робертом Клиффордом. – Он смотрел то на нее, то на Рому, затем показал на двух женщин рядом с ним. – Мы вели приятную беседу, но тут нами овладело любопытство. Вот я и подумал – почему бы не спросить? Заявления на членство в нашем клубе обычно проходят через меня, но вашего заявления я не видел. Так что… – Роберт Клиффорд поднял руки и, взмахнув ими, показал на всех собравшихся. – Интересно, когда в наш клуб начали пускать гангстеров?

Ага, вот оно что.

Джульетта улыбнулась в ответ и крепко сжала зубы. Тон краснолицего коротышки был жизнерадостным и бодрым, но слово «гангстеров» он произнес с насмешкой, будто вместо этого хотел сказать «китайцев и русских». Он явно был куда нахальнее, чем та американка за стойкой, и воображал, будто может войти с ними в прямую конфронтацию и одержать победу.

Джульетта подалась вперед и вынула носовой платок из кармана Роберта Клиффорда. Она подняла его к свету, рассматривая качество ткани.

Она сделала знак Роме последовать ее примеру и, повернувшись к нему, одними губами произнесла:

– Он англичанин? – Две женщины рядом с ним явно были француженками, судя по их костюмам от Коко Шанель. Но в мужской моде Джульетта ориентировалась не так хорошо, а определить акцент было не очень-то легко, богатые люди учили европейские языки и легко говорили на них.

– Да, – одними губами ответил Рома.

Джульетта беззаботно рассмеялась и резко засунула платок обратно в карман коротышки. После она дернула кепку так, что она чуть не слетела с его головы, затем повернулась к двум женщинам и сказала по-французски:

– Mon Dieu^[18], когда в город начали пускать английских мальчишек – продавцов газет? Maman^[19] зовет его домой на обед.

Женщины захохотали, и Роберт Клиффорд нахмурился, не разобрав сказанного. Его руки взлетели к кепке и поправили ее. По его лицу стекла капля пота.

– Полно, Джульетта, – вставил Рома, будто коря ее, но он тоже перешел на французский, так что она понимала – он подыгрывает ей. – Не стоит ожидать от него многого. Должно быть, продажа газет утомила его. Возможно, бедняге нужна салфетка, чтобы вытереть пот.

Судя по выражению его лица, он что-то понял. Serviette^[20]. Он быстро вытер лицо еще раз. Здесь было слишком жарко. Его костюм был дорогим, а ткань – плотной, чтобы защитить хозяина от местного холода.

– Простите, мне надо выйти, – сквозь зубы произнес он и, развернувшись, направился в ванную комнату.

– Я думала, он никогда не уйдет, – заметила одна из женщин, заметно расслабившись и поправив пояс своих расклешенных брюк. – Он только и знает, что болтать о финансах, лошадях и чудовищах.

Рома и Джульетта переглянулись, постаравшись придать своим лицам самое бесстрастное выражение – но каждый из них знал, что таится за напускным безразличием. Возможно, они наконец смогут что-то узнать.

Джульетта протянула руку.

– Кажется, я не имела удовольствия…

– Жизель Фаброн, – сказала женщина в брюках, уверенно пожав ее. – А мою подругу зовут Эрнестина де Донадье.

– Enchanté^[21], – чопорно произнесла Эрнестина.

Рома и Джульетта учтиво представились. Они хорошо разбирались в этих играх.

– Разумеется, мы знаем, кто вы, – ответила Жизель. – Джульетта. Прелестное имя. Мои родители чуть было не назвали меня так.

Джульетта прижала руки к груди, изобразив изумление.

– О, полно, ведь Жизель такое красивое имя! – Говоря, она ткнула носком ботинка в лодыжку Ромы.

Он сразу же уловил ее намек и сделал вид, будто оглядывается по сторонам.

– Странно – кажется, Роберт Клиффорд оставил нас?

Эрнестина сморщила нос и небрежно пригладила свои короткие волосы.

– Возможно, он забрел на трибуны для членов нашего клуба. По-моему, он сделал несколько крупных ставок, пока мы находились внизу.

– В самом деле? – отозвался Рома. – Может, он нашел другого собеседника, чтобы обсудить такую интересную тему, как чудовища?

Женщины захихикали, и Джульетта чуть было одобрительно не похлопала Рому по плечу.

– Стыд и срам! – воскликнула она, изобразив неодобрение. – Разве ты не слышал, что город опять бурлит?

Рома сделал вид, будто задумался.

– Да, конечно. Но я считал, что на сей раз дело не в чудовище. А в том, что этими существами командует какой-то кукловод.

– О, полно. – Жизель небрежно махнула рукой. – Разве все происходит не точно как прежде? Все дело в мошенниках, которые только и думают, чтобы нажиться.

Джульетта склонила голову набок. Говоря о «мошенниках», Жизель наверняка имела в виду Ларкспура и его вакцину; она имела в виду Пола Декстера, продававшего подделку, хотя у него было и настоящее лекарство. Вот только Ларкспура, расхваливающего свою вакцину на улицах, больше не было. Так о чем же она толковала?

– Да, – сказала Джульетта, пытаясь скрыть свое недоумение. – Но, пожалуй, теперь они ведут себя тише.

– Тише? – удивленно повторила Эрнестина. – Да они подсовывали свою рекламу мне под дверь всю неделю. Только этим утром… – Она похлопала себя по карманам, и ее глаза вспыхнули, когда послышался хруст. – Да, вот она.

Она достала из кармана листовку, напечатанную на дешевой тонкой бумаге. Рома взял ее, наморщив лоб, и Джульетта прочла текст.

Он был написан на французском, но изобиловал ошибками. Впрочем, смысл был ясен.

«ЭПИДЕМИЯ ПОМЕШАТЕЛЬСТВА ВЕРНУЛАСЬ! ВАКЦИНИРУЙСЯ!»

В нижней части рекламки был напечатан адрес – как и в прошлый раз. Только на этот раз вакцинироваться предлагалось не в Шанхае, а в Гуньшане, городе, находящемся в другой провинции. Хотя благодаря железной дороге поездка туда была относительно короткой, это означало, что надо покинуть Шанхай, где все знакомо, и оказаться на территории других банд, где хозяйничают незнакомые гангстеры, политики и военные и где власть постоянно переходит из рук в руки.

Неважно. Это лучше, чем ничего.

– Можно, мы возьмем эту рекламку? – спросила Джульетта и улыбнулась.

* * *

Больше во время своего пребывания в клубе они не узнали ничего важного, и Рома предложил удалиться до наступления темноты. Джульетта продолжала думать о рекламке, пока они выходили с ипподрома и возвращались на Нанкин-роуд. Здесь их опять окружил городской шум – вместо топота копыт вокруг слышались лязг трамваев и гудки клаксонов. Джульетта почти расслабилась.

Почти.

– Почему он рекламирует свою вакцину только по-французски? – задумчиво спросила она. – Больше я не видела таких листовок. Странно, что он рассовывает их только под двери жилых домов.

– Подумай сама, – сказал Рома. Теперь, когда им не надо было играть на публику, он опять заговорил холодно и сухо. – Шантажист требует денег у нас, давая понять, что, если мы не заплатим ему, пострадают только наши люди. – Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд, будто ему было противно. – Но иностранцам это, похоже, невдомек. Так он одним выстрелом убивает двух зайцев – сеет панику среди иностранцев, чтобы получить их деньги, и дает гангстерам понять, что они могут умереть, если не подчинятся.

Джульетта сжала губы в тонкую линию. Значит, это что-то вроде второго Ларкспура. Только тот, кто стоит за этим теперь, действует умнее. Вряд ли у кого-то из китайцев или русских найдется достаточно денег, чтобы заплатить за вакцину, так зачем зря тратить время?

Рома что-то тихо пробормотал, будто подслушав ее мысли.

– Что? – спросила она.

– Я хочу сказать, что… – Рома вдруг остановился. Идущие за ним прохожие начали обходить его, бросая сердитые взгляды, но их злость тут же сменялась страхом, когда они узнавали его, а страх смешивался с изумлением, когда рядом они замечали Джульетту. Однако оба наследника не обращали внимания на взгляды. Они давно привыкли к ним, хотя теперь любопытство обывателей возросло в десять раз.

– Мы все время упираемся в одно и то же. – Рома смял рекламку так резко, что тонкая бумага начала рваться. – Следуем за зацепками и в конце концов оказываемся там же, где начинали. Мы расспрашивали людей во Французском квартале, теперь все дороги ведут нас туда, где происходит вакцинация, но я уверен, что в финале мы снова вернемся во Французский квартал. Я уже это вижу. Если бы можно было срезать путь и сразу оказаться в конце.

Он встретился с ней взглядом и на этот раз не отвел глаз. И в этот момент Джульетта поняла, что они вспоминают одни и те же события, произошедшие несколько месяцев назад. Кабинет Чжана Готао. Адрес, по которому Ларкспур прививал людей своей вакциной. «Мантуя».

Джульетта заморгала, пытаясь избавиться от этих воспоминаний, но они не отпускали ее.

– Если бы все было так просто, – тихо сказала она, – нас не отрядили бы заниматься этим делом.

Она думала, что заслужит хотя бы короткое согласие, но Рома сохранил каменное выражение лица. Он просто отвел глаза и посмотрел на часы.

– Мы продолжим завтра, – обронил он.

И пошел прочь.

Джульетта продолжала стоять на тротуаре, пока не стряхнула с себя ступор. И, не дав себе возможности передумать, бросилась догонять его, расталкивая тех, кто разглядывал витрины. На Нанкин-роуд всегда было много народу, и холод не заставил их разойтись. Дыхание Джульетты, превращаясь в облачка в конденсата, окутало ее, и она едва не потеряла Рому из виду. Он свернул на более узкую улицу, и она торопливо последовала за ним, протиснувшись мимо гуляющей пары.

– Рома, – позвала она и, сдернув перчатку, сжала его запястье. – Рома!

Он резко повернулся и уставился на ее руку с таким видом, будто это был оголенный провод.

Джульетта с усилием сглотнула.

– Как бы там ни было, просто знай… что мне жаль.

– С какой стати? – сразу же отозвался он, как будто только и ждал этих слов. – Ты просто отплатила мне той же монетой. Мы с тобой олицетворяем кровную вражду, так почему бы нам не насладиться всеми этими смертями и несчастьями…

– Перестань, – резко сказала она. Ее била дрожь. Она начала дрожать незаметно для себя самой и не знала, вызвано ли это ее злостью на Рому или гневом от обвинения, которое он бросил ей.

Он хмыкнул, будто не веря своим ушам.

– С чего такая бурная реакция? – резко спросил он и смерил ее взглядом, будто оценивая ее еле сдерживаемое возмущение. – Все это было для тебя всего лишь игрой. Я ничего для тебя не значу. И Маршалл ничего для тебя не значил.

Это была проверка. Он провоцировал ее. Пока Рома оставался Ромой, часть его не могла до конца поверить, что Джульетта предала его, и он был прав, но он не мог этого знать. Она не могла вести себя как глупая девчонка – хотя на самом деле она была именно глупой девчонкой и хотела ею быть, – ей надо было держать себя в руках. Все, что происходило между ними, было чем-то большим, чем они сами, большим, чем двое детей, пытающихся вести войну голыми руками.

Джульетта изобразила бесстрастие, подавив чувства, сдавливавшие ей горло.

– Насколько я поняла, ты хочешь отомстить, – сказала она спокойно и почти устало. – Но отложи это до того времени, когда наш город будет в безопасности. Я всего лишь то, чем он сделал меня. Если мы должны сотрудничать, ты не можешь вот так ненавидеть меня. Ведь тогда пострадают наши люди.

«Не веди себя так со мной, – хотела сказать она. – Мне невыносимо видеть тебя таким. Это сломает меня быстрее, чем это мог бы сделать наш город, если бы он попытался нас погубить».

Рома рывком высвободил свое запястье. И, устремив на нее холодный взгляд, скрывающий и обнажающий все, бросил:

– Я знаю, – и пошел прочь. Это не было прощением, до этого было далеко. Но в этом не было и открытой ненависти.

Джульетта повернулась и пошла в другую сторону; в ушах у нее звенело. В последние несколько месяцев она могла бы подумать, будто живет во сне, если бы не эта тяжесть в груди. Она приложила к сердцу руку, будто затем, чтобы вырвать из него чувство нежности и негасимой любви, которое цвело в ее груди подобно неистребимому вьюнку, опутывая все ее существо.

Она не могла поддаться этому чувству, не могла позволить, чтобы оно охватило ее всю. Она была сделана из камня, она была лишена чувств – и оставалась такой всегда.

Она потерла глаза. Когда ее зрение снова прояснилось, на Нанкин-роуд было уже темно и только неоновые вывески, мерцая, омывали ее красным светом.

– У бурных чувств неистовый конец^[22], – пробормотала Джульетта, говоря сама с собой. Она задрала голову и посмотрела на облака, подставив лицо дующему с Бунда соленому морскому ветерку. – Ты всегда это знала.