Действие второе

Небольшое помещение среди узких переулков Иерусалима. В комнате Иуда и Иисус.

Иуда. А где все остальные, учитель?

Иисус. У всех свои дела. Да и нужно закупить кое-что к вечерней трапезе. Я хочу собрать вас всех за одним столом. Ты хочешь что-то спросить, Иуда? Ну, что ты отводишь взгляд?

Иуда. Ничего, учитель. Вернее, не знаю….

Иисус. Я вижу, что у тебя тяжело на сердце. Откройся мне.

Иуда. О, Господи! Я не знаю, как быть, учитель. Я люблю и верен тебе, но…. Тяжела ноша моя.

Иисус. Я пойму тебя. Давай отойдём в сторону, и ты расскажешь мне всё.

(Отходят. А на заднике уже высвечивается предутреннее очертание города).

Иисус. Доверься мне, Иуда. Я знаю свою судьбу. Но я рад, что не ошибся в тебе. Не зря я доверял тебе больше остальных. Молчи. И ты поможешь мне воплотить волю Творца. Его искупительную волю.

Иуда. Какую? Я не…

Иисус. Поймёшь, Иуда. Пётр отречётся, Симон – слаб для такой миссии. Только ты сможешь помочь мне воплотить волю отца моего.

Иуда. Но зачем?! Разве сейчас он не может проявить волю свою, не обрекая никого из нас?

Иисус. Нам не понять замысел его. Ты сомневаешься? Посмотри на меня.

Иуда. Не в твоих словах, учитель. А в людях.

Иисус. Для этого и нужна жертва, чтобы прозреть. Через боль осознать любовь. Нужен новый Храм, который призовёт все народы на земле. Храм – любви.

Иуда. Люди не готовы к любви. Пороки, зависть и злость движут ими. Тебе ли не знать, учитель?

Иисус. Да, ты прав. Но для этого и нужна жертва, чтобы прозреть. Ведь если не дать им надежду, люди никогда не придут к идее добра, понимаешь? Никогда.

Иуда. Для этого нужны века, если вообще…

Иисус. Да. Пройдут ещё возможно тысячи лет, пока люди осознают, но наша жертва не забудется в веках. Да и первый камень в этот будущий Храм кому-то ведь надо заложить.

Иуда. Наша? Ты сказал – наша жертва.

Иисус. Ты поможешь мне, Иуда. У всех своя миссия на земле. Всё определено. И мой, и твой путь. Мы должны стать первыми кирпичиками будущего Храма.

Иисус. Каждый из нас должен принести себя в жертву будущему и… не знаю, чья жертва выше.

Иуда. О чём ты?

Иисус. Быть жертвой во славу любви или нести проклятие. Стать жертвой этого проклятия во имя любви, проклятия, – удел исключительной силы духа, Иуда. И ты возьмёшь на себя волю, не мою, нет, а Его.

Иуда. Но они же схватят тебя!

Иисус. Знаю. Так и должно свершиться.

Иуда. Но зачем?!

Иисус. Потом узнаешь.

Иуда. (с надеждой) И ты раскаешься? Они так нелепо твердят, что ты мнишь себя царём иудейским.

Иисус. Царствие моё не от мира сего, Иуда. Нет, я не раскаюсь.

Иуда. Но ведь тогда…

Иисус. Да, но такова высшая воля. И ты выполнишь то, что Он предначертал тебе. Иуда! У каждого из нас своя ноша.

Иуда. Что мне делать, учитель?

Иисус. Нести её, Иуда. Сделаешь так (шепчет Иуде на ухо).

Иуда. Но зачем мне указывать на тебя? Разве римляне не знают тебя?

Иисус. Я не скрываюсь. Пусть не ошибутся в темноте.

Иуда. А…

Иисус. Нет, остальные знать не должны. Это наша миссия, Иуда. Мой час настал. Не подведи меня.

Иуда (мрачно). Не подведу, учитель.

Иисус (обнимает Иуду. Целует). Вот так, не ошибись.

Комната режиссёра. На этот раз не видно бутылок и мусора. Опрятно Одетый он сидит у компьютера. Появляется Ангел в одежде Иуды.

Режиссёр. Ты? Давно ждал тебя. А тебе этот образ идёт. Грешный ангел и ангельский Иуда. Как тебе?

Ангел. А ты попробуй.

Режиссёр. Мне бы в себе до конца разобраться. Но ты….

Ангел. Вот и пришёл. Выведи меня из всего этого. Я устал, очень.

Режиссёр. Устал? Но ведь ты – ангел.

Ангел. А что, ангелы не устают? Я ведь всю твою ношу несу на себе, так ещё и Иуды. Думаешь, это просто? Я уже не знаю, кто я, разрываюсь в сомнениях.

Режиссёр. Прямо мои слова.

Ангел. Так я же твой внутренний голос, и твой груз на мне. Может, попробуешь вместо меня?

Режиссёр. Мне без тебя не справиться. Я запутался. Который день не сплю. Словно все души этих людей вошли в меня и разрывают на части. Каждый своей правдой. Как определить одну? Самую… самую? Как?!

Ангел. А её – нет. Одной. Ты – арбитр.

Режиссёр. Трудно быть арбитром, когда на кону жизнь.

Ангел. А кому легко? Мне? Ведь и я уже не знаю, кто я? Мне то как быть? Обо мне ты подумал?! Я уже не понимаю, где ад, где рай. Кто прав, а кто нет. Слушай, давай закончим. Прямо сейчас. Я не хочу возвращаться. Этот груз не для моих крыльев.

Режиссёр. Закончим. Обязательно. Но не сейчас. Потерпи немного.

Ангел. Но ради чего?! Что мы можем изменить?

Режиссёр. Ради истины.

Ангел. Но её нет. Нет! Не существует. Её придумали вы, люди. Хотя сами не понимаете смысла. А может, в бессмысленности – смысл?

Режиссёр. Может. Всё может. Не знаю. Но раз есть такие понятия, как совесть, честь, любовь, наконец, он должен быть. Этот неуловимый смысл. Должен! Потерпи, друг. Без тебя мне не обойтись.

Ангел. Старая песня. Вот только мне от тебя идти некуда. В чужую душу, так назад тянет.

Режиссёр. Мне вот мысли приходят. Не знаю, или видения. Может быть, мы живём не так? В искривлённом восприятии мира. Мира, который подгоняем под себя. Под свои пороки. Оправдывая это законами мироздания. Но всё совсем не так. Не так. Ты, понимаешь?

Ангел. У тебя возникли вопросы.

Режиссёр. Нет… Да… Стала ясна неочевидность, казалось бы очевидных вещей. Незыблемость норм, оказалось, не так уж и очевидна. От этого можно сойти с ума.

Ангел. Это путь к выздоровлению.

Режиссёр. У нас с древних времён было много сверх-идей, но к одной мы так и не пришли… Возможно и не дойдём. К любви.

Ангел. Это равновесие. Понимаешь, нельзя его нарушать. Куда тогда денем зло? А без него не понять принцип добра.

Режиссёр. Да ты философ.

Ангел. Приходится. А любовь, да ещё для всех – прекрасная иллюзия и только.

Режиссёр. Пусть. Пусть иллюзия, но она даёт силы жить и не превращаться в скотов.

Ангел. А ты, лично ты готов?

Режиссёр. К чему?

Ангел. К жертве? Ради любви? Не отвечай. Подумай над этим.

Режиссёр. Я только об этом и думаю, но не нахожу ответ.

Ангел. Вот и думай, арбитр. А ответы даёт жизнь. Но мы редко слышим. Да и видим не всегда. А знаешь почему? Атрофировалось в нас это. Потому, что разучились видеть и слышать душой. Не отвечай. Просто вслушайся.

Режиссёр. Так ты мне поможешь.

Ангел. А у меня есть выход?

Режиссёр. Думаю, что нет.

Ангел. Но я рад, что ты уже на пути.

Режиссёр. Я?

Ангел. Не сворачивай. Ты прав. Надо дойти до конца. Мы вместе пройдём это тернистый путь. Ну, раз уж так вышло. Ты и я. Пиши, пиши. А мне уже нужно возвращаться. И… это хорошо.

Режиссёр. Что хорошо?

Ангел. Да вот, что на столе у тебя только минералка. Пиши. (Уходит)

Время переносит нас в камеру темницы. На грубо сколоченном подобии стола глиняный кувшин с водой. Чуть пробивающийся свет из узкого оконца рисует причудливый силуэт теней на стене.

В помещении трое. Лежат на грязном земляном полу. Вот один встаёт, медленно подходит к столу. Запрокинув взлохмаченную бороду, жадно пьёт. Это Варнава.

Варнава. Жарко. С самого утра воздуха нет. (Чешет грудь) Всё, отгулял своё. Отсюда не сбежишь. Эй, пророк! Или как там тебя? Соверши чудо. Я хочу стать маленьким скорпионом и выползти отсюда. Но сначала ужалить олуха охранника за задницу. Ха-ха!

Эзра. Они не могут меня казнить. Не – мо – гут.

Варнава. Как это не могут? Запросто. Тебе рассказать, как это делается?

Эзра. Замолчи! Я – невиновен. Невиновен.

Варнава. Хватит причитать.

Эзра. Это затмение. Я не хотел убивать.

Варнава. Этого никто не хочет. Но случается. (Подносит Эзре кувшин с водой.) Пей, слюнтяй и соберись с силами, а то мне будет стыдно умирать с таким никчемным человеком, как ты.

Эзра (судорожно пьёт воду). Но я же не хотел. Меня нельзя казнить. Как увидел этого негодяя с моей женой, рассудок и затуманился. А тех, у кого нет рассудка, ведь не казнят. Ведь так всегда было.

Варнава. Не казнят. Но ты покусился на святое.

Эзра. Я?!

Варнава. Конечно. Ведь ты не просто убил, ты поднял руку на гражданина Рима, а это… Ха-ха!

Эзра. Да откуда я знал. Я…Я…

Варнава. Да не трясись, олух. Дай кувшин. Может, и пророк испить желает. Эй, воду хочешь?

Иисус. Спасибо, добрый человек.

Варнава. Я? О. нет, я не добрый человек. Но тут мы все в одной упряжке. Правда, вода тепловата и воняет. (Даёт Иисусу кувшин)

Иисус. Ничего. Благодарю, добрый человек. Это тоже дар божий.

Варнава. Опять. Не добрый я, не добрый. Дар, говоришь? Вот я когда караваны грабил, есть у меня хорошее местечко на караванном пути, м-да. Вот тогда и был дар божий. Чего только не доставалось. Эх…

Иисус. Грех на тебе, ведь заповедано – не укради. Но кто без греха?

Варнава (самодовольно). А я крал. Грабил. Но убивал, только если сопротивлялись. Я же не живодёр. И ничто мне мозги не затуманивало, как этому слюнтяю.

Иисус (устало). Покайся.

Варнава (изумлённо). Я? А чего каяться? Я своих не трогал. Только заезжих купцов. У них свои боги.

Иисус. Бог один для всех. Нет римлянина и иудея. Все равны перед ним.

Варнава. У римлян их не сосчитать. Язычники.

Иисус. Они придут к Нему, поверь. И возлюбят ближнего своего, как…

Варнава. Ага, как нас с тобой. На кресте возлюбят.

Иисус. Может, и на кресте.

Варнава. Так к чему такая любовь?! К чему?! Такую любовь я могу купить у любой шлюхи! Эй, слюнтяй! Тебе такая любовь нужна? То-то.

Иисус. Ты не прав. В тебе говорит гнев.

Варнава. Да, гнев.

Иисус. Нас всех разделяет не любовь. А Бог – это любовь, и когда это поймут, будет стоять один только Храм – любви.

Варнава. А как же, возлюбят. На крестах. Очень по-римски. (Берёт из рук Иисуса кувшин и выливает ему на голову) Охладись, пророк. Слышал я о тебе кое-что. Чудеса сотворяешь, да? Мёртвых, мол, оживляешь. С чего это ты взял, что ты сын Бога? Машиах? А?

Иисус. Всякому воздаётся по вере его. Я расскажу тебе одну притчу. Парил в небе гордый орёл. Видит – внизу курица зёрна клюёт и почём зря ругает человека. Опустился орёл и говорит: «Смотрю я на тебя, курица, и возмущение клокочет во мне. Я в поте крыльев своих пищу добываю, а тебя, неблагодарную, человек кормит, и ты же его ругаешь». И знаешь, что ответила курица гордому орлу?

Варнава (подозрительно). Ну?

Иисус. «А ты, орёл, видел когда-нибудь суп из орла? Вот и лети себе, куда летел».

Варнава (чешет голову). Не пойму я чего-то.

Иисус. На всё божья воля.

Эзра. Какая божья воля?! Я не хочу! (Вскакивая с места, мечется по камере.) За что?! Нет!

Иисус. Смирись. На всё Его воля.

Эзра. Идиот! (Брызжет слюной) Грязный предатель! Тебя, тебя надо наказать. Я знаю. (Роняет кувшин на пол. Варнава, подбегая к нему, хватает Эзру за грудки, трясёт)

Варнава. Ты, ослиный помёт, разлил воду! Да я сам тебя сейчас казню.

Иисус. Отпусти его. Попроси новый кувшин у стражи.

Варнава. Как же, дадут они. (Отбрасывает Эзру в сторону. Тот испуганно забивается в угол. Варнава стучит в дверь.) Эй, там! Воды! Дайте воды! Ну вот, дадут. Как же. (Садится у двери.)

Иисус. Надейся.

Варнава. Ты псих. Так бывает. Это, как проказа. Проникает в мозг. Но хоть не скулишь, как этот.

Иисус. Это истина.

Варнава. Нет, зараза. Все эти ессеи, саддукеи, глупцы и секты… Страна обрела мимолётный покой. Пошли богатые караваны, а такие, как ты, сеют смуту.

Иисус. Я против насилия.