Любой мастер желает своим изделиям применения и славы. Картинами положено любоваться, в книгах угадывать смыслы и чаяния автора, даже долбанная золоченая посуда ждет своего часа, чтобы кто-то из неё испил супу! Оружие намного требовательнее, как и душа того, кто его делает. Оно должно служить, оно должно быть использовано, оно должно вести к победе! Кузнец, изготовивший меч, делает лишь половину работы, и делает, если он не полное говно, её с полной самоотдачей. Но – половину, не более.

Конечно же ему обидно и больно, когда вторую половину делают из рук вон плохо!

Особенно из таких.

И ради этого парня со слабыми запястьями он останавливал свой личный станок? Давал три часа продыху подмастерьям?

Пф!

На самом деле этот высокий жилистый ирландец куда как врал прямо сейчас и прямо себе. Как кузнец-оружейник, Кевин был весьма выдающимся мастером, изготовившим множество шпаг, рапир и кинжалов. Очень хороших. Его клеймо – не какая-то там шутка, господа, оно ценится высоко. Только вот звание мастера тоже не пустой звук, творить хочется тоже.

О’Коннорс очень давно хотел выковать меч.

Он вообще любил мечи. Даже коллекционировал их, скупая или принимая в подарок от благодарных клиентов. Те самые мечи, мимо которых сейчас проходил юноша с зелеными глазами и мрачной тонкой девушкой за спиной. Наверное, Кевин бы даже накричал на визитера, вздумай тот лапать его коллекцию или расспрашивать кузнеца о ней…

Но нет.

– У вас есть зал, уважаемый? – спросил представившийся Дайхардом Кейном юноша у насупленного кузнеца.

– Пробный-то? Конечно, – брюзгливо ответил мастер, начиная дополнительно расстраивать себя подсчетом упускаемых им прямо здесь и сейчас денег.

– Хорошо, – улыбнулся молодой человек, начав… расстегивать жилетку. Пока кузнец смотрел на это с легким недоверием, этот Дайхард деловито спросил, – Уважаемый, а список сталей у вас в наличии? Можем его обсудить до начала примерки? А то вдруг не найдется нужного сплава…

– У меня-то?! – надулся ирландец, – Все есть! Всегда!

– Давайте ознакомимся! Меч, всё-таки, не рапира, там и слоев больше, и функционал другой. Лезвие мне острое нужное, для рубки, а вот через что остроту пустить, как сподручнее будет, это надо посмотреть…

– Надо, конечно, – закивал Кевин, как раз и мечтавший отточить свое мастерство рубящего лезвия. Рапира-то слегка не то, там настоящей рубки не бывает, резка сплошная, полосование, вся эта несерьезность. Нет, для дуэли лучше не придумаешь…

– На хрен дуэли, – небрежно изрёк молодой человек, покупая старого кровожадного ирландца с потрохами и заставляя свою молчаливую спутницу возмущенно на него уставиться, – Мне нужен повседневный инструмент, а не самотык на праздники.

Так началось долгое и плодотворное общение ирландца, у которого вновь проснулся (и был дополнительно разожжён!) рабочий энтузиазм, с юношей, не очень разбирающимся в качествах и свойствах современных марок стали, но прекрасно понимающим, чего он ждёт от будущего инструмента. Понимающим куда глубже и серьезнее, чем ожидал ирландец. В ходе этого многочасового общения, сопряженного с замерами, пробами, работой на манекенах, жаркими спорами и великим множеством технологических терминов, сильно пострадала одна очень красивая боярыня, вынужденная волей-неволей узнать куда больше о оружейной металлургии, чем она когда-либо хотела. Дополнительно страдали (не очень сильно) два даймона, заключенные в чернокнигах у клиентов кузнеца и один огромный черный кот по имени Мишлен, горько жалеющий о том моменте, когда он в испуге отпрыгнул от протянутой ему еды. Надо было поступить иначе!

Где-то, довольно далеко от происходящих событий, с комфортом разместившийся на диване пёс по имени Курв упоенно грыз старый крепкий башмак, добытый им из заброшенного в дальний угол вещмешка. Он был вполне доволен жизнью.

Порадуемся же за него!

Глава 3

Когда я был молод, наивен и сидел с беспамятной баронессой на плече, предвкушая арест и издавая вкусные запахи пороха, то в первый раз всерьез усомнился мыслью – а нет ли в моей жизни какой-то особо крупной падлы? Ну вот сами посудите, я попаданец (или вселенец?), но отнюдь не типовой, а, как бы это сказать, многоразовый. Внутри сидит куда как более пожившая и жуть какая опытная версия прошлого меня. Причем, заметьте, это не мой опыт перебирания бумажек и поиска элитного порно, а опыт боевой, социальный и практический.

Так какого, собственно, лешего, у руля я?

Ответ на этот вопрос был уже известен, мол, его сиятельство, достославный и весьма грозный сэр Алистер Эмберхарт никоим образом и ни одним местом не может срать на одном поле с гримуаром Горизонта Тысячи Бед, так что я могу не переживать за свою свободу и жизнь. Однако, лорд с пониманием отнесся, что я хочу узнать побольше нюансов об этом нашем положении. Ну, как бы это же всё моя жизнь?

Он рассказал свою историю.

…что это была за история!

Сначала, слушая этого огромного мрачного мужика, не расстающегося с сигаретой, я дико завидовал. Чуть ли не впервые за обе жизни, люто, самоотверженно! Погони, перестрелки, вызов демонов, драки на огромных боевых роботах, колдовство и живые мертвецы! Черт побери, у него даже гарем был! Да он…, да он…

А вот потом незаметно подкралось сочувствие. За все десятки лет, что длилась осознанная жизнь Алистера Эмберхарта, бывшего если и легендой, то очень и очень мрачной, покоя этот человек, желавший его изначально, не видел совершенно. Даже когда он сокрушил своих последних врагов и перенес целый, мать его, мир в другое место, ему пришлось очень много и очень трудно работать, пытаясь сохранить на планете цивилизацию. Когда же одна из его жен серьезно заболела, все остальные решили, что время покинуть мир, оставив все на своих детей – пришло. И мужик самым банальным образом подорвал всю свою семью (за исключением детей, естественно) гранатой.

И вот, летят они в Пустоте навстречу новой жизни и предвкушают покой, счастье и умиротворение… как Алистера ворует Фелиция Краммер дель Фиорра Вертадантос, даймон, которой позарез и срочно нужна была сильная душа для тела её контрактора.

Мой «предок» был этим слегка расстроен, если так можно выразиться, но от его гнева брюнетку спасло то, что она прекрасно знала «вектор» и «скорость» движения остальных душ семьи Эмберхартов. Поэтому он решил (крайне серьезным волевым усилием) считать происходящее… отпуском.

Отвал крыши, да? Но это лишь цветочки. Самая мерзкая ягодка впереди.

Оказывается, для нашей с ним общей души это было не первое родео. Очень многое в жизни курящего в гримуаре лорда было спланировано и воплощено нашим предшественником, очень лютым, могущественным, продуманным и бессердечным дядькой по имени Шебадд Меритт, Узурпатор Эфира. Этот невыносимо легендарный кадр устроил просто космический цирк с конями, чтобы как раз и передвинуть родной мир в более безопасное место. Уж больно он свою планету любил. А вот сам лорд? Он оказался ключевой фигурой для всего этого, учитывая, что Узурпатор давным-давно отбросил коньки, оставив после себя лишь призрака с памятью. Отбросил, чтобы стать мной, ага? А я – Эмберхартом, да? А тот, в конечном итоге, вновь вынул меня из своей памяти, чтобы я станцевал свой собственный вальс-бостон?

Обосраться и не жить.

Но суть этой эпопеи проста. Мой вечно курящий внутренний лорд вовсе не планирует идти по стопам нашего хитрозадого и продуманного воплощения. У него просто… отпуск. От всего. Лорд великолепно отдыхал все восемнадцать лет, пока Юджин Соларус страдал фигней, отдыхает и сейчас. И будет отдыхать далее. Я могу сжечь весь мир, прогнуть пару соседних галактик, сыграть с Фелицией свадьбу, да что угодно, буквально… Эмберхарту будет плевать. Всё, что его волнует – так это вернуться к семье.

Нет ничего важнее семьи.

– Господин Дайхард!

Удивленно моргаю, приходя в сознание. Этот глумливый старческий голосок режет ухо ничем не хуже воплей Фелиции, когда та особо не довольна жизнью и мной.

– Господин Дайхард! – громко и почти с удовольствием повторяет лектор, высокий и худой старикашка, отзывающийся на Древлина Андрея Владимировича, – Вы с нами?

– Да-да, я тут, – обреченно, но притворно весело лезу я в извечную ловушку всех вредных типов.

– Великолепно! – гнусно радуется старый козёл, – Очень рад! Точнее, я совсем не рад, что вы изволили отвлечься от урока, но искренне верю, что у вас была серьезнейшая на то причина! Не окажете ли честь классу поделиться своими высокими думами? Мы будем очень рады!

Вот же гад нехороший. С одной стороны, ход очень… преподавательский, потому что меня потыкать хоть как-то надо, а некогда, так как я посещаю только историю и литературу Руси, благодатно пропуская все остальные предметы, кроме ревнительских. Но проблемы негров колхоз не волнуют!

– Я размышлял на тему «Как стать миллионером»! – честно говорю я, встав с места.

– О! – в глазах куратора нашего класса загораются звезды, – Это, конечно же, куда важнее тактики, разработанной англиканцами в 1731-ом при закрытии Чумного Каскада! Нет, я серьезно, молодые люди! Вы все пришли в эту академию, чтобы добиться признания, славы и, конечно же, денежных средств! Господин Дайхард, молю вас, пройдите ко мне, вот сюда, дабы поведать свои думы всем! Обогатите нас своими знаниями и помыслами! Мы будем очень рады! Отказа я не приму!

Ой, паскудник, зря ты это затеял! У меня и так настроение плохое с самого утра, потому как голодная Кристина Тернова, сейчас пожирающая взглядом меня, – это далеко не самая приятная компания. А уж понявшая, что кормить её не будут, так вообще превращается в жителя преисподней, несущего яд, желчь и проказу. А уж при виде бодро рубающих животных в виде кота и собаки…

В общем, разберусь потом с делами домашними. Время мести!

Итак, порталы. Они открываются, оттуда вылезают гадские твари, которые кушают людей. Иногда эти твари разумны, поэтому потребляют людей по-другому, не суть важно. Тут цимус в другом – люди людям нужны, поэтому они делают друг друга. Благородные и простые размножаются изо всех сил на здоровой и вкусной пище, которой всех обеспечивает мана, полученная из простолюдинов. Снова не суть, просто подчеркиваю, что людям в этот не худшем из миров почти ничего не мешает делать новых людей. Иметь от пяти до десяти детей тут в пределах нормы, аристократы производят потомство лишь в чуть меньших масштабах.

Так что в этом мире царит своеобразная детская меритократия. Наследник не тот, кто первый, а тот, кто способнее. У первенцев лишь наибольшие шансы проявить себя… либо вогнать в бездну. Опять-таки не суть, она в том, что «лишние» дети у аристократии есть, были и будут. Часть из них становится ревнителями – закрывателями порталов и убийцами чудовищ. Остальные уходят в армию, дружины, капитаны дальнего плавания и тому подобное.

Хорошо? Да. Только что делать с правами и обязанностями этих господ? Чем их стимулировать на подвиги? Известно, чем – деньгами, выплачиваемыми за потроха и обмундирование вторженцев, а также за материалы, которые могут оказаться в мире портала. Сами магические окна в другие миры такие как мы обязаны закрывать бесплатно и сразу, то есть даром.

Только вот с такой жизнью, по моим собственным расчетам и изысканиям, средний ревнитель должен приблизительно за полгода зарабатывать на неплохую лавку или мастерскую, которая уже будет приносить стабильную, пусть и небольшую, прибыль.

На этом моменте класс, до этого сверливший меня недовольными взглядами (мол, че ты тут нам про очевидное чешешь? Неприятно слышать о себе, что ты – лишний на семейном древе!), навострил уши.

Так почему этого не происходит? Пусть даже два-три года, но отважный и работящий охотник на монстров вполне может себе позволить небольшой свечной заводик…

Однако, нет, не может. Не дадут. Общество гармонично, миролюбиво, но раздроблено на сословия, каждое из которых жизненно необходимо другим. Ревнители, как защитники, стоят вне этой системы, но очень для неё важны. Им просто никто не даст разбогатеть и осесть, потому что всегда где-то есть порталы, есть монстрилы и есть те, кого эти монстрилы хотят сожрать. А значит – ревнитель должен работать.

– Ревнитель должен работать, – с удовольствием повторил я, оглядывая как скисшего, но уже не имеющего права меня заткнуть Древлина, так и класс, которому в очередной раз пихнули квадратную горькую пилюлю туда, где не светит солнце, – Взять за пример меня, уважаемые дамы и господа. Я получил за закрытие очень старого портала весьма кругленькую сумму, вы об этом, стараниями господина Ренеева, прекрасно в курсе! О чем вы не в курсе, так это о том, что приумножить каким-либо образом я эту сумму не могу! Студенту-ревнителю не продали несколько интересных пакетов акций, муниципалитет города Санкт-Петербурга отказал мне в покупке земельного участка, брокерская контора братьев Селивановых уже почти два месяца никак не напишет мне ответ на предложение о сотрудничестве! Признаться, я хотел, взяв кредит, открыть кафе у Апраксиного двора в выкупленном помещении, но оказалось, что ревнителям положены лишь краткосрочные ссуды, выдаваемые только Русским Государственным Банком! Думаете, я на этом остановился? Нет…

Со скрытым злорадством я вбил боевой дух класса в самое дно, популярно объясняя молодым и наивным студентам, что титул барона для ревнителя, вроде нашего незабвенного преподавателя Фурио Медичи (отличного, кстати, мужика) – это потолок и предел мечтаний. Конечно, если не брать в расчет присутствующую в классе прекрасную Арию фон Аркендорф, полноценную баронессу и подданную швейцарской короны… но она есть редкое исключение, но и то не до конца. В будущем, если в её домене откроется портал, баронесса будет обязана взять в руки оружие и пойти его закрывать в первых рядах…

Все, господа, спасибо за внимание. Миллионером не стать никак. Не мечтайте.

Как там говорила неграмотная молодежь с отравленным англицизмами разумом? Дизмораль, да. В глазах Древлина стояло большое сожалению о том, что он меня вообще дёрнул. Старик так печально сообщал, что он «очень рад», что я едва удержался от того, чтобы не подойти к нему и не потрепать утешительно по плечу.

Да, я гадкий тип и этим горжусь. Даже несмотря на то, что весь класс представляет из себя лишь разбалованных деток аристократов, которым выдали мощные магические книги, а мне уже суммарно лет 60 набежало в обоих жизнях. Нефиг было меня травить и обсуждать.

Без последствий моя выходка не осталась. Без бурлящих от возмущения, огненноволосых и злых последствий.

– Тебе это было надо?! – со злым шипением на меня надвинулась немаленькая грудь лидера класса, побуждая сделать шаг назад, – Вот это вот?! Вот это вот всё!

– Да! – гордо сказал я груди… сделав шаг вперед, – Меня отвлекли от умных мыслей!

Любая приличная девушка, даже не являясь аристократкой и, тем паче, целой швейцарской баронессой, сделала бы шаг назад, спасая свою честь и достоинство от наглого хама, но именно эта особа, несмотря на давнюю и тщательно лелеемую ей обиду, многократно позволяла как раз этому самому хаму хамски носить её на руках (на самом деле была беззащитнее таракана без ног и ничего не могла сделать), то есть лапать там, где совершенно точно нельзя. Особенно не в пышном платье, а в очень смелом и обтягивающем спортивном костюме студентов-ревнителей.

Поэтому Ария фон Аркендорф, пользуясь нашим с ней уединением, вынудила меня поднять глаза на её рыжие яркие очи, сделав еще полшага вперед. Нет, я мог продолжать смотреть на грудь, но тогда бы она чмокнула б меня в лобик, а мы, русские, слегка этого не любим.

– Зачем?! – шепотом и трагически возопила лидер класса, – Ты невозможен!

– Ты не разговаривала со мной месяц, но решила это прекратить по такому ерундовому поводу?! – удивился в ответ я, чувствуя жаркое дыхание девушки на своих щеках.

Очень интимный момент. Правда, к самой баронессе, пусть и являющейся весьма эффектной девушкой, щедро одаренной природой, у меня чувств ноль. Зеро. Я у нее числюсь советником по вопросам баронства, но это лишь в светлом будущем, если мы до него оба доживем. А пока ей нужно выжить, доказав собственному гримуару, что она его достойна.

И, разумеется, весь месяц аудиомолчания, баронесса ни разу не профилонила наши занятия. Она упорно тренировалась, жгла патроны на стрельбище, даже падала без сил после пробежек и упражнений, но отказывалась со мной разговаривать, даже будучи поддерживаемой в районе упругого зада, пока я волок её в общежитие или мед.кабинет!

Вот кому нужна подруга жизни, обижающаяся за то, что ты её слегка забрызгал мозгами одноклассника? Который, между прочим, её и похитил!

– А мне теперь бежать к Медичи и выяснять, чем можно поправить их повисшие носы! – прошипела девушка, – Будут ли меня, баронессу, слушать, а? Господин Дайхард?!! А ведь мы лучший класс! Во второй академии страны!!

– Не лучший, – фыркнул я, – Просто с самыми мощными чернокнигами.

– Что значит – не лучший?! – опешила моя собеседница, наконец-то делая шаг назад.

– Ты что, не видела, как дуэлятся бюджетники? – коварно улыбнулся я, – У них книги типовые, Ария. Все одинаковые. Заклинания тоже. Представь, какой у них обмен опытом идёт! Через месяц-два каждый из бюджетников сможет со своей четырехцепной книгой надрать жопу любому из нашего класса! Ну, кроме тебя, меня и Азова, конечно.

– Надрать…, – выразительные глаза девушки стали слегка квадратными.

– Вот тебе и решение проблемы! – приятно улыбнулся я, – Беги к ним и рассказывай, что если не будут лезть из кожи вон, то впереди будет ну прямо совсем жуткое унижение! И, представьте себе, не за моим авторством!

Это был хитрый план Медичи, дабы заставить лентяев побольше работать, но, если я его раскусил – почему бы и не использовать для собственной выгоды?

Баронесса, хлопнув пару раз ресницами, уносится в даль с дробным стуком копыт встревоженного олененка, а я продолжаю отираться у выхода в ожидании госпожи Терновой, с которой мы должны пойти в город.

Боярыне угодно нанять прислугу.

///

– Да что этот выскочка себе позволяет!

– Нет, Иван! Что эти выскочки себе позволяют!

– А выскочки ли они?

Вопрос повис в тишине, наступившей в классе. Константин, отвернувшись от зрелища уходящего с Терновой чуть ли не под ручку Дайхарда, лениво обозрел одноклассников. Простых презренных смертных, жалких и убогих, таких же как он, то есть – вынужденных ждать преподавателя по физике. Небожитель же уже был свободен. Тьфу на гада.

– Господа, не судите строго за мое мнение, – продолжил в тишине Азов, – Но… выскочки ли люди, усердным трудом добивающиеся большего на нашем поприще?

– Конечно! – без малейшего сомнения заявил Вершилин Юлий, озирая окружающих взглядом, требующим поддержки и понимания, – Куда они лезут со своими четырехцепными?

– В смысле – куда? – задрал свои белесые брови в преувеличенном удивлении одиннадцатый сын Истинного графа, – Вы, Юлий Лазаревич, мнится мне, не понимаете, что коли четырехцепный вас, десятицепного, одолеет в дуэли, так грош цена вашей книге будет. А он одолеет, не верить словам её светлости причин у меня нет.

«Вашей книге и её носителю». Эти слова не прозвучали достаточно явно, чтобы здоровые молодые лица в округе начали выцветать.