Цитаты из книг автора «Ханс-Улав Тюволд»

– А как поступил бы Шеф? – спросил я. – Что-что? – переспросила фру Торкильдсен. Может, не поняла, о чем я, а может, не расслышала. – Как поступил бы в подобной ситуации Руаль Амундсен? – растолковал я. – Хм… Подкрепился бы собачьей котлеткой? – И фру Торкильдсен рассмеялась, но я ее не поддержал. Все эти шуточки про гастрономические достоинства собачатины – так себе шуточки.

Старый-престарый день купался в лучах солнца.

Я даже отвечать не стал. Что тут ответишь-то? Если у тебя есть хоть капля мозгов или, как некоторые это называют, опыта, ты уже не отвечаешь. Вот и я молчал, хотя фру Торкильдсен явно готовилась к нападению, прямо как Джордж Форман против Мохаммеда Али в Заире. «Грохот в джунглях». Вот только я-то не Мохаммед Али. Даже при самых ужасных обстоятельствах бойцом меня не назовешь. Поэтому поединок «Грохот на Окраине» можно считать несостоявшимся. Я существо неконфликтное и горжусь этим. Неконфликтное. Отвратительное словечко. Но, к счастью для меня, в наших местах конфликты разрешаются именно таким образом – их попросту обходят. Если на пути у тебя встает конфликт, то ты делаешь шаг в сторону и как ни в чем не бывало обходишь его. И нет в этом ничего ужасного.

с некоторыми людьми отношения выстраиваются проще, чем с другими

Не знаю, что меня дернуло, но я спросил фру Торкильдсен, нет ли новостей от некоего Иисуса, которым интересовались те испуганные женщины. Фру Торкильдсен резко остановилась и посерьезнела. – Почему ты об этом спросил? – Может, потому что вы сказали, что он вам не нравится. А больше вы ни про кого так не говорили. – Мне много кто не нравится, – с легким недовольством проговорила фру Торкильдсен. – Это кто, например? – Ну-у… Например, Паоло Коэльо. Или Даг Сульстад. – А они кто? – Убогие писаки.

Процесс превращения фру Торкильдсен из усталой старушки с одышкой и тонкой, смахивающей на папирус кожей в надушенную хозяйку виллы очень непрост. Честно признаться, сложно сказать, которое из этих двух ее воплощений пахнет хуже. На то, чтобы как следует привести в порядок фру Торкильдсен, потребовалось бы очень много времени. Настоящий океан, не меньше. Сперва она сняла одежду, в которой спала, и недолго расхаживала по Дому в своей собственной коже, бледной и морщинистой, на которой отчетливо проступают синяки. От фру Торкильдсен с каждым днем остается все меньше и меньше, а вот кожи, такое чувство, делается больше. Потом она отправилась в душ. Мне это занятие не особо по душе, поэтому пока фру Торкильдсен там, я туда не сунусь. Сказать, чем она там занимается, я не берусь, но запах химикатов я чую хорошо. Оттуда она вышла в чересчур свободном халате и с закрученным вокруг головы полотенцем. Время выпить кофе. Выбрав одежду, – а процесс это небыстрый – она медленно оделась и наконец превратилась во фру Торкильдсен, ту самую, которую я себе представляю, когда фру Торкильдсен нет рядом.

свою выполнить успела. Она невольно доказала, что человек, выпущенный в космос из ракеты, способен выжить, и с тех самых пор люди то и дело повторяют этот фокус. Повстречались однажды на лесной тропинке волк и человек, и вскоре они уже парят в невесомости на пути к центру пустоты. Из ниоткуда в Пустоту – вполне логичный шаг. Однако и тут можно, как фру Торкильдсен, задаться вопросом: а что они там забыли? Официально считалось, будто Лайку самым человечным и гуманным образом усыпили по возвращении из космоса, где она провела несколько спокойных дней, но такая уж у правды особенность, что она всегда всплывает наружу, хоть и поздно. Так же получилось и с Лайкой. Более того – ученый по имени Олег Газенко, принимавший участие в запуске Лайки в космос и написавший книгу «Животные в космосе», позже сказал: «Я очень сожалею. Нам не следовало так поступать… Мы не так много узнали в ходе этой миссии, чтобы оправдать этим смерть собаки». Добросердечный Олег считал доказательство того, что у людей есть будущее и в космосе, недостаточным для убийства одной-единственной дворняги. Каково было его мнение об убийстве пары сотен гренландских собак ради того, чтобы прийти на Южный полюс за пятнадцать минут до англичанинов, мне неизвестно. Могу лишь догадываться. Потому что Олег Газенко уже мертвее мертвых.

Все помнят – или должны помнить – собаку-космонавта Лайку за ее неоценимый вклад в завоевание человеком Вселенной. Произошло это уже после того, как собаки помогли людям открыть все потайные места на земле и люди повоевали на паре войн. Лайка тоже была первой – там, где людям делать нечего. Великий поход к центру пустоты. На этом сходство заканчивается. Если стая Шефа брела к конкретной цели, держа в загашнике план возвращения оттуда, то для Лайки обратного пути не существовало. Впрочем, ее соплеменницы, гренландские собаки, тоже не вернулись, хотя с расой это и не связано. Лайка была дворнягой неизвестного происхождения из Москвы. Лайка умерла от перегрева в невесомости, захлебываясь от страха, на борту «Спутника-2», где ей отмерено было пробыть всего несколько часов, но работу

Можно ведь и так сказать. Ты лежишь себе в конуре, тебе тепло и сытно. Твои потребности удовлетворены, и разум ничто не тревожит. А потом в один прекрасный день конуру отпирают, и ты, не понимая, что происходит, и, честно говоря, сам того не желая, покидаешь будку и идешь навстречу другой жизни. Возможно, жизнь эта хорошая, в ней тебя досыта кормят, часто выгуливают и любят. Возможно, эта жизнь грустная и в ней нет ничего, кроме одиночества. Возможно, она короткая. А может, долгая. Но независимо от того, гонят тебя туда или ты сам ищешь в ней прибежище, спустя некоторое время ты вернешься в будку, в тепло и безопасность.

Одна из старых подружек фру Торкильдсен, вероятно коллега по Библиотеке, как-то раз сказала: быть или не быть – вот в чем вопрос. Ну да, ну да. Если видеть жизнь в черно-белом цвете, то именно этот вопрос и возникает – быть или не быть. Потому что она черная. И белая. Черная, как шерсть. Белая, как снег. Но чаще всего жизнь коричневая, как жижа на асфальте в конце зимы.