Цитаты из книг автора «Халед Хоссейни»

Вот она появилась на свет – харами, нежеланный ребенок, досадное недоразумение, сорная трава. И вот земное существование кончено. Она любила, и ее любили, она была кому-то нужна, была подругой, защитницей, матерью. О ней останется память. Все могло быть куда хуже. Жизнь прошла не зря.

Жизнь не щадила ее – хотя были и счастливые минуты. Все равно хочется пожить еще, хоть раз повидать Лейлу, услышать ее смех, попить вместе чаю с халвой. Азиза! Мариам не суждено красить ей пальчики хной перед свадьбой (вот ведь красавица будет, когда вырастет), не суждено играть с ее детьми. И состариться Мариам не суждено.

Лейла берет сына за руку, и они идут по улице. На перекрестке Лейла оборачивается. Мариам стоит у калитки и смотрит им вслед. На ней белый платок (прядь седых волос выбилась наружу), темно-синяя кофта и белые шальвары. Мариам машет им рукой. Лейла сворачивает за угол. Мариам она видит последний раз в жизни.

Сколько всего он отнял у Мариам за двадцать семь лет? Сейчас заберет и Лейлу.

И все это катилось мимо Мариам, не оставляя за собой ничего, кроме пустоты. Душа ее была теперь словно высохшее бесплодное поле: ни желаний, ни мечтаний, ни надежд. И никакого будущего. Только горький опыт: любовь – опасное заблуждение, а ее сестра, надежда, – обманчивая химера. И стоит этим двум ядовитым цветкам чуть укорениться, как их надо немедля выполоть и выкинуть вон. Пока не распустились.

Все стихло. Только где-то далеко за городом в горах шел бой. И еще нарушал тишину стук сердца, отдававшийся во всем теле.

Я своими глазами увижу, как моя родина обретает свободу. А увижу я – увидят и мальчики. Моими глазами.

Когда я слушаю тиканье часов, – хрипит мама, – то секунды складываются у меня в минуты, в часы, и я вижу, какая масса времени еще ждет меня впереди. Долгие месяцы и годы без них. И я задыхаюсь, Лейла, будто кто-то наступил мне на сердце. Я чувствую такую слабость, что, кажется, вот-вот упаду замертво.

Ты боишься, вдруг я обрету счастье, которого у тебя никогда не было. Поэтому ты не хочешь, чтобы я была счастлива. Это твое сердце достойно презрения».

Она сказала, что в незыблемости математических истин есть утешение, в отсутствии условности, двусмысленности. В знании, что ответы могут быть неуловимы, но досягаемы. Они есть, они ждут – в скольких-то меловых штрихах от тебя.