Спуск корабля

В 1696 году началось новое в России дело строение кораблей. И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил искусство дела того весть в народ свой.

Пётр I. Вступление к «Уставу морскому». 1720 год

В январе 1707 года Пётр писал директору Олонецкой верфи Ивану Яковлеву: «Сперва на Олонецком верфу флот зачинался»… Первые военные корабли для Балтики строились на берегах Свири, но серьезные трудности лишали этот район оснований претендовать на то, чтобы стать главным судостроительным центром. Верфи в Воронеже и Таврове для Балтики оказались бесперспективными, недавняя кораблестроительная горячка здесь кончилась, верфи эти были обречены. На первое место выдвигался Петербург, расположенный на балтийском берегу, в непосредственной близости от театра военных действий.

Вспомним пушкинское уподобление России спущенному на воду кораблю. Кораблестроение, сопровождающееся «стуком топора», стало одним из главных дел нового города, определяющих его рост, развитие, самую его жизнь. Оно началось здесь с первых недель и месяцев его истории.

Еще летом 1703 года, за полтора года до основания Адмиралтейства, на правом берегу Невы, на Городском острове, у протоки, отделявшей Заячий остров, под защитой строящейся крепости, была основана первая в Петербурге верфь, предназначенная для постройки и ремонта небольших морских судов. Позднее, когда рядом возвели Кронверк, верфь эта, как и сама протока, получила название Кронверкской. В июле 1704 года появляется указ о строительстве в Петербурге 34 двухмачтовых бригантин, а в начале мая вице-адмирал Корнелиус Крюйс сообщает Петру «которой флот в Питербурхе в строении плотничном готов будет, и тогда флоту вон в малое море итти».

Сохранилось немало документов о работе этой верфи: о нехватке плотников и материалов для ремонта кораблей – плотников присылали с Олонецкой верфи; недостаток материалов восполняли, разбирая избы и заборы в городе; после нападения на Кронштадт в начале июля 1705 года шведской эскадры на Кронверкской верфи ремонтировался поврежденный в этом бою фрегат «Нарва»…

Петербургский историк Игорь Богатырев подсчитал, что с 1704 по 1724 год было построено и отремонтировано 137 кораблей, в том числе в 1707 году – 17, в 1719 – 25, в 1724 – 35…

Работали в Петербурге в петровское время и другие верфи: Галерная (на левом берегу Невы, там, где начинается Английская набережная), Партикулярная, на которой строились парусные и гребные суда разных классов по заказам частных лиц (она находилась на берегу Фонтанки, против Летнего сада), Охтенская… Но главной была Адмиралтейская крепость-верфь – огромное промышленное предприятие «градообразующего», как теперь принято говорить, значения (недаром же вся освоенная левобережная часть города называлась «Адмиралтейским островом», «Адмиралтейской стороной»)… Здесь строились только крупные корабли, и в их создании принимали участие тысячи людей десятков специальностей; они собирались со всей России, составляя важную часть населения нового города. Они участвовали в одном огромном общем деле – и могли видеть реальные плоды своего нелегкого труда. И, несмотря на все трудности и невзгоды, гордились своим трудом и его результатами.

К. Беггров. Адмиралтейская верфь. Литография

О масштабах и общероссийском значении этого гигантского по тем временам промышленного предприятия можно судить по составленной Петром 18 сентября 1718 года «росписи» числа работников, необходимых для строительства семи заложенных в Адмиралтействе кораблей. На 90-пушечный корабль требуется 500 работников разных специальностей, на четыре 80-пушечных – 300, на три 66-пушечных – 700. Всего 2400 человек.

Впрочем, пора уже рассказать о самой церемонии спуска.

Вот что читаем мы в записках Христиана Вебера, ганноверского резидента в Петербурге, о спуске в конце июня 1718 года в Адмиралтействе корабля «Лесное»: «Богатейший военный корабль в 90 пушек, построенный самим Его Величеством и одними русскими мастерами, без пособия иноземцев, спущен был на воду и все дивились отличной работе этого корабля. Он пошел в воду так легко и благополучно, что Его Величество сам махал шляпою и восклицал обычное «Ура!» вместе с возгласами более 20 человек, бывших на борту, и затем позволил пройти на борт корабля всем желающим…»

Подобные рассказы встречаем мы на страницах многих сочинений современников-иностранцев: офицеров, моряков, дипломатов, путешественников. Спуск корабля в Адмиралтействе был всегда важнейшем событием городской жизни и большим праздником – не только для строителей и «морских служителей», но и для всех горожан.

Постройка корабля. С гравюры времен Петра

Накануне спуска о предстоящей церемонии широко, непременно с барабанным боем, оповещалось все петербургское население. В день спуска сигналом собираться на торжество были выстрелы из крепостных орудий; а в самый момент спуска, когда корпус корабля входил в воду, крепость приветствовала его 13 пушечными выстрелами – это был торжественный сигнал о рождении новой боевой единицы флота российского.

Иногда спуск корабля сопровождался обстоятельствами особенными. Так, при спуске 80-пушечного трехпалубного корабля «Фридемакер» 5 марта 1721 года пришлось специально разбивать лед на Неве против Адмиралтейства; а после спуска состоялся «маскарад», в котором участвовали, как говорится в документе, «восемь «маленьких матросов»… Огромный корабль «Лесное» («трудов Его Величества» и корабельного мастера Федосея Скляева) был спущен 29 июня 1718 года – через два дня после смерти царевича Алексея Петровича и накануне его похорон, а год спустя, 28 апреля 1719 года, спускался «Гангут» – через день после похорон любимого сына Петра царевича Петра Петровича…Это свидетельствует не только о некоем «своеобразии» тогдашних нравов, но и о том, что спуск нового корабля представлялся царю «нужнейшим делом», более важным, чем личные беды и несчастья. «Рождение» корабля словно противопоставлялось факту смерти…

Присутствие на церемонии спуска, участие в общем торжестве было для Петра чрезвычайно важным, обязательным. Давая в мае 1707 года указание адмиралу Апраксину о спуске на воду новых бригантин, царь разрешает ему, если позволят обстоятельства, «обождать, дабы и нам причастниками того дела быть». 21 октября 1717 года, возвратившись из-за границы, где он пробыл почти полтора года, и торжественно встреченный в столице, Пётр «по приезде изволил, немного мешкав во дворце, пойти в Адмиралтейство, где довольно по работам изволил ходить, – пишет В. Нащекин, – за ним мастера корабельные, а из Адмиралтейства при самой ночи изволил идти во дворец».

«Юрналы» Петра сообщают о его визитах в Адмиралтейство весьма аккуратно. И вот результаты наших подсчетов этих сведений: в 1715 году Пётр посетил Адмиралтейство 13 раз, в 1714 – 27 раз (в ноябре и декабре по 12 посещений), в 1720 – 44 раза, а в следующем году– 21 раз!.. Это были чаще всего деловые визиты: наблюдение за ходом работ, контроль, решение возникших вопросов…

А церемонии спуска кораблей обычно завершались банкетом: «веселились изрядно» (или «веселились довольно»). И во время банкетов этих Пётр непременно провозглашал тосты за «новорожденный» корабль и за «детей» («сыновей») обер-сервайера Ивана Михайловича Головина – руководителя всех кораблестроительных работ: его «дети» – это и созданные его подчиненными корабли, и сами эти подчиненные, мастера-корабелы, создатели всех этих кораблей, среди которых многие носили славные, победные имена («Полтава», «Лесное», «Гангут», «Нарва» и другие) или имена «со значением», подобно уже упоминавшемуся «Фридемакеру» (миротворцу)…

С корабелами Петра связывали особые отношения. Они были не просто мастерами, специалистами, они были соратниками царя по важнейшему общему делу, непременными членами его ближайшего не только делового, но и личного окружения. Многочисленные письма Петра к ним, уважительное обращение, многократные частые визиты в дом красноречиво свидетельствуют об этом.

Следует отметить, что кораблестроение было одной из тех областей, где русские и иностранные специалисты трудились в теснейшем сотрудничестве. Между опытными иностранцами Ричардом Козенцем, Ричардом Брауном, Осипом Наем, Робертом Девенпортом и русскими мастерами Феодосием Скляевым, Иваном Немцовым, Гаврилой Меншиковым Пётр не делал различий. Гаврила Меншиков участвовал в «Великом посольстве» в Европу (из которого Пётр привез в Россию мастера Осипа Ная), потом долгие годы был учеником у корабельных мастеров, а сам получил высокое звание лишь в 1726 году. Филипп Пальчиков вышел из матросов, учился в Голландии, а потом 14 лет трудился «корабельным подмастерьем» и, как говорит документ, «в сем художестве обретался от начала радетельно, в оном градус по градусу всходил»…

Кораблестроение – одна из самых «энциклопедических» отраслей техники: в нем слились, сплавились ремесло (десятки разных ремесел), наука (множество ее областей) и искусство. Замечательно сказал в 1716 году о кораблях Феофан Прокопович: «Сии ковчего, сии крылаты и бег пространный любящие палаты», которым нужно «место и поле, течении их подобающее». Пётр владел и ремеслом (царь-плотник), и наукой кораблестроения, и искусством. «Царь, как говорят, знает это дело едва ли не лучше всех русских», – читаем мы в дневнике Берхгольца. В Российском государственном архиве древних актов в Москве в огромном документальном фонде «Кабинета Петра Великого» хранится 50-й том, весь состоящий из собственноручных кораблестроительных чертежей и рисунков Петра. Рассматривая в конце 1710 года чертежи, выполненные мастерами Наем и Козенцем, царь замечает: «Кажется, оные в двух местах исправления требуют… к носу остры… и то в стоянии на якоре недобро, ибо, не имея довольной толстоты напереди, корабль ныряет в воду». В мае 1721 года, будучи в Риге, Пётр «рисовал корабль линейной в 90 пушек», записи об этом сделаны в «Юрнале» 28,29,30 мая, 2,4 и 6 июня… В марте 1723 года обер-полицеймейстер Антон Девиер пишет Александру Меншикову, что царь «ныне тому дней с пять изволит ездить в Адмиралтейство в модель-камору и рисовать корабль пропорциею свыше 100 пушек».

Нет, не «царь-плотник» он был, а царь-инженер, технически хорошо подготовленный, системно мыслящий, видящий будущее творение не фрагментарно, не отдельными частями и узлами, а в целом. Корабль был для него подобен живому существу – и относился он к каждому кораблю российского флота как к живому организму, сложному, в чем-то капризному, но прекрасному.

Крупнейший историк русского флота Феодосий Веселаго еще 125 лет назад опубликовал итоги своего подсчета числа кораблей, сооруженных при Петре. Всего – 895, из них построенных в Петербурге – 541. В их числе 52 крупных корабля и 489 малых (галеры, бригантины и пр.). Количество заложенных и спущенных на воду кораблей по годам очень различно: закладывалось от 8 (1716 год) и 7 (1721 год) до 1 (1717 год), а спускалось от 5 (1719 год) и 4 (1713, 1714, 1720, 1721 и 1724 годы) до 1 небольшого (в 1716 году). Сроки строительства от закладки до спуска колебались от 1 года 5 месяцев до 5,5 лет; средний же срок (по 30 позициям) составлял 3 года 3 месяца. Таковы наши подсчеты.

Следует отметить, что были случаи сооружения «серии» однотипных кораблей. И у каждого из построенных кораблей – своя биография, своя боевая история, своя судьба. К сожалению, уже к середине XVIII века почти все они обветшали настолько, что оказались списанными, обреченными на смерть и были разобраны. Сохранились только их модели, изображения в гравюрах и множество документов об их биографии. История их не только увлекательна и разнообразна (иногда печальна, даже трагична), но внушает гордость за них. И за город, где они были задуманы и построены руками простых русских мастеров. И за наше Адмиралтейство…

В заключении, еще один рассказ о спуске корабля, извлеченный из дневниковых записей Фридриха Берхгольца за 23 июня 1723 года, когда в Адмиралтействе спускался 36-пушечный фрегат. «Мы отправились в Адмиралтейство и на корабль, который был уже совсем готов к спуску. По приезде императора фрегат освятили… После этой церемонии приступили к окончательным работам, и корабль еще до 6-ти часов благополучно сошел на воду… Он на сей раз был спущен кормою. Вероятно, это новый способ, придуманный кораблестроителем. Когда корабль отошел от берега, брошен был якорь, отчего он развернулся носом. И все наперебой спешили поздравить на нем его величество с благополучным спуском…» Столица флота отмечала рождение еще одного своего «сына».