– Ты позвонила и сказала, что выходишь из дома. И время было чуть больше шести часов вечера. А часы уже показывают – девять вечера, – ответила Фаузия.

– Я долго ждала автобус на остановке, и потом пробки на дороге,– вздохнула Альфия.– Вечерний час пик – это настоящая катастрофа. Я даже думала, что вообще не успею к тебе, – покраснев от собственного вранья, ответила Альфия.

Фаузия кивнула, понимая, как это бывает. Она вспомнила свои собственные поездки по городу, когда вечерами каждая минута тянулась словно вечность. Обаятельная и немного усталая усмехнулась: – Хорошо, что ты всё–таки добралась. Я уже начала переживать, что мне придётся ужинать одной.

– Не переживай, я же здесь, – смущённо усмехнулась Альфия, наливая себе чаю.

Понемногу Альфия успокоилась. В уютной обстановке за столом они наслаждались тёплой беседой, запивая ароматным горячим чаем с молоком, аппетитную утку. Вокруг царила атмосфера уюта и спокойствия, словно время замедлило свой бег, даря им возможность насладиться моментом в полной мере.

– Пока ехала устала, мне необходимо отдохнуть. Проснётся, кормить надо, – вздохнув умиротворённо, сказала Альфия, выходя из кухни.

Она поправила платок на голове, спустив его на лоб, прошла в комнату для молитвы, присела на ноги и вскинув руки перед лицом, начала молитву. Склонив голову, Альфия тихим голосом возносила слова молитвы к Всевышнему, создавая ощущение уединения и святости. Каждое слово, произносилось ею, с искренней верой и глубокой преданностью. В этот момент она забывала обо всём мирском, её сознание обращалось к небесам в поисках прощения и благословения, надеясь обрести душевный покой и утешение в божественной милости. Молитва стала для неё спасением в бурлящем потоке жизненных испытаний.

Закончив молитву, она встала и ушла в комнату к дочке. Лале лежала неподвижно, не подавая признаков жизни. Альфия, уставшая после долгого дня, легла рядом и вскоре уснула, погружаясь в мир покоя и сновидений. Проснулась она от прикосновения горячей руки Фаузии.

– Просыпайся, утро уже. Я корову подоила, пора пить молоко, – произнесла она и вышла из комнаты.

Повернувшись к дочке, Альфия обнаружила, что её нет рядом.

Тёплое золотистое солнце заглядывало в окно небольшой уютной кухни, наполняя её мягким светом. Фаузия, стоя у плиты, с любовью наблюдала, как поднималось тесто в чугунном горшке, источая пьянящий аромат свежеиспечённого хлеба.

Лале сидела на руках у Фарзии, и та что–то лепетала, добродушно подражая ей. Альфия вошла в кухню, поправила платок на голове и взглянула на свою дочку, сидящую на руках у Фарзии. Маленькая Лале казалась такой хрупкой и тихой, что Альфие стало не по себе.

– А что она какая–то не живая, и кушать не хочет, упала что ли? – спросила Фарзия.

Альфия подошла к дочке и подняла её с рук Фарзии. Та рассмеялась и села за стол.

– Покормлю её и поеду, – тревожно сказала Альфия.

Она прижала Лале к своей груди, чувствуя, как слабо бьется её сердце.

– Сядь и покушай, ждали когда ты проснёшься, – приглашая к столу, сказала Фаузия.

– Который час? И где часы? – спросила Альфия.

– Мы их переставили в другое место, в гостевой комнате часы, – ответила Фарзия.

Альфия с дочкой на руках прошла в гостевую комнату, села на кровать и обратила внимание на часы:

– Да, здесь им самое место. Красиво. Ах, так рано. Время кормления.

Часы были с боем, напольные деревянные с маятником, и били каждый час. Их громкий стук раздавался в доме, словно зазывая к раздумьям о времени прошедшем и настоящем и о его неотвратимом течении. Их настойчивое отбивание вносило свою нотку в обстановке, навевая мысли о прожитых мгновениях счастья, радости и печали.

Их сложное исполнение, тонкая резьба по дереву, хранило искусство мастера, который созидал их, а сложный механизм не просто считал часы, а создавал ритм жизни, гармонию между настоящим и будущим, осуществляя магию бытия.

В доме было три небольшие комнаты, с низкими потолками и окнами. Деревянные рамы на окнах были покрашены в нежный голубой цвет, придавая интерьеру особую атмосферу спокойствия и уюта. Всё было чисто и аккуратно, словно каждая мелочь находилась на своём месте, создавая гармонию даже в таком ограниченном пространстве.

Лале тревожно посматривала вокруг и не понимала где она находится; обстановка была другой. Запахи этого дома, быть может, запах матери не нравились ей и по её выражению лица и мимике было понятно, что она не хотела кушать. Альфия осторожно запихнула сосок в рот дочке и закрыла лицо платком, через некоторое время малышка заснула. Она бережно уложила её на кровать, укрыла тёплым одеялом, и вышла из комнаты.

Утро было ясным. Альфия вышла во двор и пошла в курятник. Взяла корм для птенцов и со словами: «Цыпя, цыпя, цыпя, цыпя», сыпала его на землю. Слёзы текли по её щекам от унижения. Много маленьких, ярко–жёлтеньких цыплят сбегались на эти слова и своими клювами тыкались о землю. Это естественное явление успокаивало её. Она пыталась вспомнить лицо мужчины, который напал на неё, но безуспешно. Постояв ещё немного во дворе, она вошла в дом. В кухне, у раковины стояла Фарзия и домывала посуду, увидев её она спросила:

– Когда собираешься домой? Бидон с молоком уже стоит.

– Проснётся дочка и поеду, – ответила Альфия.

Её слова были полны тревоги, и после этого она замолчала, не желая больше ничего говорить. В её молчании скрывалась обида, которую она не хотела раскрывать. Она удалилась в комнату к дочке и легла с ней. Мирное дыхание ребёнка успокаивало её, и вскоре она уснула, окружённая теплом и любовью.

Спустя полгода.

13 декабря 1969 год. Лале исполнился год. Для проведения юбилея, Альфия собрала в ресторане гостей из числа родственников и друзей Хагани, это событие по национальным казахским обычаям предполагает проведение ритуала под древним названием «Тусаукесер». Ритуал символизирует переход духов предков от одного круга пришествия к другому, становление в мире явном. Из числа почтенных гостей выбирают самого сильным умом и духом родственника и дают ему в руки три тесьмы трёх цветов: белого, красного и зелёного. Белый цвет символизирует – светлую дорогу. Зелёный цвет – крепкое здоровье, и красный цвет – богатство. Тесьмой из трёх цветов перевязывают ноги младенца по линии восьмёрки, ритуально символизирующей бесконечное присутствие духа в этом мире и приговаривают: «Твой дух пришёл в этот мир, чтобы идти светло, в здоровом теле и приносить благополучие себе и будущему поколению». Ребёнка просят сделать один шаг и осторожно перерезают эти путы со словами приветствия: «Пусть путь твой освещает и луна и солнце. Пусть небо даёт дышать свободно. Пусть вода питает твою землю. А земля даёт тебе пропитание».

На середину большой залы вывели Лале и кесушы, избранный Хагани из числа гостей, произвёл ритуальную процедуру перерезания пут. После, постелил на пол белую ткань, символизирующей светлый жизненный путь и завёл Лале на материю. На другом краю материи положил несколько предметов:

– клубок ниток, символизирующий долгую жизнь;

– монетку – богатство;

– кольцо – счастливый брак;

– кисточку – талант;

– книгу – учёность.

И отправил Лале к другому краю материи. Дойдя до предметов, Лале схватила в руки книгу, от чего все присутствующие воскликнули от удивления и с одобрением захлопали в ладоши. Это считалось очень редким явлением. В окончании ритуала кесушы увел с материи Лале и усадил за детский столик, установленный возле матери и сложив белую ритуальную материю, отдал родителям для истории. Считается дурным знаком, если эта белая материя пропадёт; судьбоносное предсказание не исполнится. Ритуал считается завершённым, после раздачи подарков пришедшим гостям.

Хагани вышел на середину залы с плетёной корзиной и, шествуя по кругу, раздавал гостям в руки то, что вынимал из корзины. Так, завершился ритуал «Тусаукесер». После, он поблагодарил всех присутствующих за проявленное внимание и пригласил их за дастархан, праздновать событие. За столом, накрытым белой скатертью и уставленным традиционными блюдами, царила атмосфера тепла и дружбы. Дастархан был богат разнообразием: ароматный плов с бараниной, свежие салаты, хрустящие лепёшки и, конечно, сладости, которые подали для чаепития. В зале зазвучали мелодии классической национальной музыки в исполнении знаменитых мастеров искусства, под которые на сцене выступал ансамбль народного танца. Празднование события продолжалось до позднего вечера. Гости расходились уже к закрытию ресторана. Альфия с Хагани, находясь у выхода из ресторана, с благодарными пожеланиями провожали гостей.

Спустя пять месяцев.

Пятница. 13 июня 1970 год. Хагани и Альфия стоят у входа в поликлинику. Он держит её под руку.

– Сегодня чёртова дата, – посмотрев на супруга, сказала Альфия.

– Я казах и меня это совершенно не пугает, – ответил Хагани. – Заглянем в будущее и правде в лицо.

Альфия смутилась, и вытащила руку из–под локтя Хагани. Он повернул голову в её сторону и удивлённо сказал:

– Ты не так поняла. О схожести подразумевать ещё рано, – успокоил он Альфию, потянув её ко входу в поликлинику.

У кабинета образовалась очередь, и им пришлось ожидать час. Вскоре их очередь подвинулась, и они вместе вошли в кабинет. За компьютером сидела молодая женщина в белом халате, возле, стояла кушетка, а на ней лежала, аккуратно сложенная белая простыня.

– Мамаша ложитесь на кушетку, спустите юбку пониже и старайтесь неглубоко вдыхать, – попросила медсестра.

– Я могу присесть поближе? – спросил Хагани.

– Да, присаживайтесь за мной, – ответила медсестра.

Она смазала живот Альфии гелем и начала наблюдение. На экране монитора появилось изображение в чёрно–белых красках – очертания будущего младенца.

– Половую принадлежность младенца я уже сообщала, будет мальчик и очень крупный. Наблюдается короткая пуповина, а в целом остальные параметры в норме, – сообщила медсестра.

Она сдвинула прибор выше к груди и изображение поменяло ракурс, раскрыв половую принадлежность плода.

– Сейчас можно определить схожесть с одним из родителей? – спросил Хагани.

Он всё пытался разглядеть лицо младенца.

– Хорошо. Попробуем,– ответила медсестра.

Скользкими движениями она повела прибор в нижнюю часть живота. На экране появился профиль младенца с крупным прямым носом. Хагани поразило увиденное. Надеясь скрыть свое настроение, он произнёс подавленным голосом:

– Он так похож на тебя,– с удивлением произнёс Хагани.

– Да? Назовём его – Жаният, – удовлетворённо ответила Альфия.

– Жаният? Ну, хорошо, – с недоумением проговорил Хагани.

По выражению лица и взгляду супруга, Альфия не уловила ни нотки сомнения в схожести младенца с ней. Хагани встал со стула и поспешил выйти из кабинета.

– Всё, сеанс закончен, – медсестра аккуратно вытерла гель с живота Альфии. – Можете встать с кушетки, – сообщила она.

Альфия встала, поправила одежду и вышла из кабинета. В коридоре, на скамье сидел Хагани и о чём–то удручённо думал.

– Я и предполагал, что сын будет похож на тебя. Так и случилось, – сказал Хагани, подошедшей к нему Альфие.

Альфия присела рядом, пытаясь разглядеть в его глазах то самое сожаление, которое невозможно было скрыть. Хагани, не отрываясь от своих мыслей, продолжал:

– В конце концов, мне всё равно на кого будет похож наш сынок, он станет нашей опорой и защитой в будущем.

– Пойдём к выходу, пора домой. Мне необходим покой и спокойное физическое состояние, – ответила Альфия.

Всю дорогу домой Альфия была погружена в свои мысли, в тот нежный мир, который она строила в воображении. Она уже видела, как маленькие пальчики сына соприкоснутся с её, как он будет улыбаться, а может, и плакать, когда ему будет тревожно. Эти мечты придавали ей сил, вдохновляли на то, что впереди ждут только самые светлые моменты. Сквозь пелену волнения, она вспомнила о своих страхах, о бесконечных советах подруг и родных. Но сейчас, думая об этом маленьком чуде, все переживания вдруг поблекли. Внимание всей её сущности сосредоточилось на этом крошечном существе, и желание защитить его охватило её. Каждый изгиб крохотного тела и его черты, казались знакомыми, словно она видела их в своих мечтах. Это было больше, чем просто медицинское обследование; это был момент глубокой связи с тем, кто вскоре станет частью её жизни.

22 июня 1970 год. Алма-Ата.

В этот день было очень душно, по небосводу неслись перисто–кучевые облака, напоминающие своим скоплением маленьких беленьких барашек. Альфия стояла, подняв свой взор на необъятное голубое небо и внимательно подсчитывала их, как пастух на выпасе. Лале громко смеялась и громко повторяла счёт за матерью:

– Раз, два, три, четыре, пять… Вон, вон еще, посмотри какой барашек, – кричала Лале с радостью и интересом.

Альфия смеялась за ней по–матерински заботливо и показывала на очередное пышное облако рукой. Вскоре это занятие надоело Альфие и она позвала Лале в огород:

– Лале, всё, пойдем собирать клубнику, уже всех барашек пересчитали.

– Завтра продолжим их считать, – весело прокричала Лале.

– Да, если они снова появятся на небосводе, – поучительно произнесла Альфия.

– Если не появятся на небе, поедем к тёте Фаузии, у неё за домом их много, и я их ещё не посчитала, – прокричала Лале.

– Хорошо, моя миленькая, а сейчас в огород, – с любовью произнесла Альфия. – Мы с тобой искусные хозяйки и после, как соберём ягоды, пойдем варить наши любимые восточные сладости, которые вкушают султаны и принцессы в сказках, – произнесла сказочно Альфия.

– Ах, ах, ах, поскорее пойдем, мамочка, – произнесла Лале и побежала в огород.

За домом, на небольших квадратах, раскинулись ягодные грядки из малины, клубники, смородины и ежевики. Каждое лето, в сезон, семьёй они собирали ягоды и варили: варенье, фруктовое желе, джем, пастилу и рахат–лукум.

Альфия вынесла маленький деревянный табурет и поставила его между густых кустов малины и ежевики. Усадив на табурет Лале, она положила на её колени небольшого размера металлическую чашку и показала ей, как собирать ягоду. Лале с чувством преданности за доверенную ей работу, засучив рукава своего байхового халата, принялась собирать ягоды. Она осторожно тянула ягодки с веток, чтобы не помять их в своих маленьких руках и клала их аккуратно в чашку. Альфия, стоя на других грядках, собирала поспевшую клубнику. Низко нагибаясь к грядке, она ловко набирала клубникой большой металлический таз, который стоял на тележке. Немного погодя, она затянула старинную народную татарскую песню «Каз канаты», мелодично и красиво, в неторопливом темпе. Её голос звучал с лирическими переливами, магнетизируя слух Лале, которая услышав пение, встала с табурета и взяв в руки подол халата, начала пританцовывать. Передвигаясь одновременно обеими ногами с пятки на носок из стороны в сторону, Лале старательно выполняла па народного татарского танца, которому её ежедневно учила мать Альфия. Вскоре Альфия закончила петь и собирать ягоду, наполнив таз клубникой до краёв. Выпрямившись и глубоко вздохнув, она произнесла:

– На сегодня хватит нам ягоды, пошли в дом Лале, устала я.

– Я тоже устала, мама, мы сегодня хорошо поработали. Мы искусные хозяйки, – пролепетала Лале и подняв с табурета посуду с малиной пошла в дом.

Альфия вытянула тележку из рядов грядок и покатила её к дому. Оставив таз на тележке, она вошла в дом за полиэтиленовой плёнкой, чтобы накрыть таз. Выйдя из дома, она набрала немного клубники в глубокую тарелку и вошла обратно. Промыв хорошенько ягоды, она с удовольствием разглядывала яркие, сочные ягодки, чувствуя, как сладкий аромат клубники наполняет пространство. Она аккуратно выложила клубнику на стол и, взяв одну ягодку, ощутила сочный и сладкий вкус. Каждая ягода переносила её в прошлое, когда она собирала клубнику в огороде у бабушки.

Вспоминая добрые времена, Альфия решила сделать из ягод вкусный десерт по традиционному рецепту её мамы. Вдохновлённая этой мыслью, она быстро вернулась в кухню, чтобы собрать оставшиеся ингредиенты. Она вспомнила про свою любимую корзину с тестом, которую она обычно использовала для пирогов.

Когда Альфия закончила с тестом, она тщательно уложила клубнику внутрь. Пирог наполнил дом тёплым ароматом, вызывая желание побыстрее попробовать его. Вскоре, пирог был готов, и Альфия, довольная своим творением, ожидала, когда десерт остынет. Она понимала, что такие простые моменты наполняют жизнь радостью.

В эту самую минуту Альфия безмолвно, затаив дыхание, ощутила движения маленького человечка внутри себя. Она с нетерпением ждала появления на свет своего долгожданного малыша. Беременность протекала без особых осложнений, и она уже представляла, как будет держать своего кроху на руках, слушать его первые крики и наблюдать, как он делает свои первые шаги.

Она вышла на свежий воздух, вдохнуть свежесть вечернего неба. Глядя на свежие ягоды в тазу, она уже представляла, как будет красоваться их яркий цвет на заготовках. В этой простоте, в этой связи с природой, Альфия находила настоящую гармонию.

Но спустя некоторое время все изменилось. Внезапно Альфия почувствовала недомогание: учащённое дыхание, головокружение и сильную боль в животе. Она с тревогой поняла, что у неё преждевременно отходят околоплодные воды. Не теряя ни секунды, Альфия вызвала скорую помощь, которая с сиреной увезла её в родильный дом.

Роды оказались тяжёлыми. Врачи сделали всё возможное, чтобы спасти и мать, и ребенка. Но, к глубокому сожалению, младенца не удалось спасти. Его вынули из материнского чрева уже мертвым. Малыша обволокло преждевременно отслоившейся плацентарной тканью, отчего он задохнулся, не успев появиться на свет.

Альфия неделю горько оплакивала потерю своего сына. Тяжёлое известие стало для неё настоящим ударом, оставив глубокий след в её сердце. Она долго не могла смириться с трагедией, отчаянно желая вернуть то, что было безвозвратно утрачено.

Альфия смутно помнила отчаянные попытки врачей реанимировать младенца, их напряжённые лица в ожидании чуда. Но чуда не произошло. Маленькое сердечко навсегда замерло, унеся с собой частицу её души. Теперь Альфия осталась с пустотой в груди, непоправимой потерей и невыносимым чувством вины.

Находясь в палате, Альфия не могла поверить в то, что случилось. Боль, которую она испытывала, была не только физической, но и душевной. Она закрыла глаза, вспоминая моменты, когда мечтала о том, как возьмёт своего малыша на руки, как будет смотреть в его удивлённые глаза. Теперь эти мечты навсегда остались в прошлом, словно разбитое зеркало, отражающее только горькие истины.