Крепс учил крепко

Среди преподавателей школы выделялся майор Николай Григорьевич Крепс. Ему было под пятьдесят, хотя выглядел он несколько моложе своих паспортных лет. Лично знал легендарного начдива Чапаева, который для него, участника гражданской войны, был не только народным героем, но и кумиром. Николай Григорьевич любил произносить знаменитую фразу Василия Ивановича: «Я ведь академиев не проходил». Майора Крепса учила жизнь и война: сначала Гражданская, потом Великая Отечественная. Если бы не ранение, то продолжал бы бить немцев на фронте, а не рассказывал девушкам, как это делать с помощью снайперской винтовки.

Прежде, чем произвести первый выстрел боевым патроном, им, как первоклашкам в школе, пришлось освоить букварь – изучить принцип действия стрелкового оружия, устройство снайперской винтовки, прицела, научиться на глаз и с помощью оптики определять расстояние до цели, скорость ее движения, вносить поправки на боковой и встречный ветер. Также упорно тренировали зрение, развивали наблюдательность, учились плавно нажимать на спусковой крючок.

Николай Григорьевич превосходно знал и любил стрелковое дело.

– Как вы думаете, сколько деталей в этой винтовке? – держась правой рукой за деревянное ложе, как бы между делом спросил Крепс.

Названные ими с потолка цифры, конечно, оказались далеки от правильного ответа.

– Сто сорок семь, – удивил Крепс. – И сейчас я их вам покажу и расскажу, как они по отдельности и вместе работают. Замечу, что детище конструктора Токарева намного сложнее винтовки Мосина, оно создано для интеллектуалов, коими вы, безусловно, являетесь.

После теоретического цикла занятий дело дошло до практической разборки снайперки СВТ-40, которую преподаватель называл еще Светой. Это поначалу удивляло девчонок, но потом они поняли, что уважительно говорить о боевом оружии как о живом существе может лишь человек, по-настоящему в него влюбленный.

Маша Ивушкина второпях не заметила, как, пытаясь вставить затвор, чуть содрала кожу на большом пальце.

– Ничего, до свадьбы заживет, – подбодрил ее шутливой поговоркой Крепс.

– Что-то не получается, товарищ майор, – выкинула белый флаг Таня Барамзина.

– И у меня тоже, – тихо призналась москвичка Маша Козлова.

«Света», до этого покорно позволявшая мужским рукам делать с ней что угодно, уже так легко не поддавалась девушкам, из-за чего те начинали нервничать. Пришлось, что называется, повозиться, чтобы с помощью преподавателя разобрать винтовку на основные запасные части.

– Ничего, девчушки-солдатушки, – тепло, по-отечески назвав курсанток, успокоил Крепс. – Пройдет время, и вы всему научитесь.

После нескольких теоретических занятий с нетерпением ждали первых самостоятельных стрельб на полигоне. Ивушкиной, да и всем девушкам хотелось проверить меткость глаз на огневом рубеже.

И вот такой день настал. Напомнив о строгом соблюдении мер безопасности, майор Крепс уточнил порядок выполнения учебного упражнения. О кульминационном же моменте – прицеливании – так сказал:

– То, что вы навели перекрестие оптики на мишень, еще не значит, что вы в нее попадете. Потому что на пулю действуют притяжение Земли и даже высота над уровнем моря, а также ветер, влажность, температура воздуха и другие погодные факторы, которые снайпер обязан учитывать.

Мастер-класс от Крепса впечатлил. Провел он его на легком кураже, играючи, но без какого-либо хвастовства перед девчонками. Наглядный огневой урок офицер преподал исключительно ради демонстрации возможностей отечественной винтовки СВТ-40.

Простой метод «Делай, как я» Николай Григорьевич практиковал постоянно, потому что считал его наиболее эффективным в обучении.

– Лихо вы, товарищ майор, стреляете! Белке в глаз запросто попадете.

– Белкину? – сделав вид, что не расслышал, пошутил Крепс. И уже серьезно добавил: – Обещаю, что через пару месяцев вы со мной на равных посоревнуетесь. Если, конечно, будете прилежными ученицами.

Благодаря креативному подходу преподавателя, его нацеленности на практику и индивидуальный подход в обучении, через некоторое время большинство курсанток уверенно разбирали и собирали СВТ-40, неплохо ею владели. Да, еще случались досадные промахи, выстрелы в молоко, еще предстояло научиться поражать более трудные – движущиеся цели, причем не только лежа, но и из любого положения. Но лиха беда начало. Надо отдать должное и девушкам: за редким исключением все действительно оказались способными ученицами. Кроме снайперской специальности их готовили и как обычных бойцов-пехотинцев, которые должны уметь стрелять из ручного и станкового пулеметов, из противотанкового ружья, метать гранаты, а также владеть приемами штыкового боя. На войне эти навыки отнюдь не будут лишними.

Не трусь, девчонка!

На некотором удалении от казармы, среди деревьев и кустов, разросшихся вдоль и поперек глубокого оврага, размещался объект № 1 – склад с оружием и боеприпасами, который круглосуточно охранялся. Часовыми на этот важный пост по очереди заступали все девчонки. Днем никаких проблем не возникало, а вот ночью…

Маша не очень верила в услышанные от девчонок страшилки, пока сама не оказалась на боевом дежурстве. Как специально, испортилась погода и обычно утихавший к вечеру ветер лишь усилился, нагнав отовсюду туч, и с шумом раскачивал деревья, казавшиеся в темноте ожившими зловещими великанами. Ивушкиной все время чудилось, что за ними кто-то чужой прячется и следит за ней, выжидая удобный момент, чтобы напасть, обезоружить часового и проникнуть на стратегически важный склад. Но сколько раз она резко ни поворачивалась, в готовности застать неприятеля врасплох и применить оружие, никого перед собой не видела. На пару минут успокаивалась, а потом снова мерещились в темноте силуэты страха.

Вспомнила, что нечто подобное уже переживала до войны, когда, собирая грибы, заблудилась в подмосковном лесу. Подружка на ее голос перестала откликаться, а тропинка, по которой Маша шла, привела к болоту. Возвращаясь обратно, к центральной дороге, поняла, что сбилась с пути. И тут небо заволокли свинцовые тучи, в лесу резко потемнело, а невесть откуда налетевший ураганный ветер безжалостно раскачивал и прижимал почти до самой земли тоненькие стволы молодых елей, сосен и березок, пытаясь с корнем их вырвать. На глазах перепуганной и не знавшей куда деться Маши разыгралась настоящая буря с грозовым дождем, сопровождавшимся частыми всполохами молний, на миг освещавшими пространство вокруг, и раскатистым громом. От страха и бессилия перед природной стихией она закрыла лицо руками и заплакала, опустившись на колени возле раскидистого куста. И хотя рационально мыслящий мозг подсказывал, что от дождя лучше защитит густая крона высокого дерева, он же и предупреждал: во время грозы оно наиболее опасно, и не стоит испытывать судьбу. Тогда, к счастью, все обошлось: гроза через полчаса закончилась, и, немного поплутав по мокрому лесу, Маша все-таки вышла к искомой дороге.

Но сейчас у нее за плечами винтовка и она не беспомощная, потерявшаяся в лесу девчонка, а часовой – лицо неприкосновенное, как написано в уставе. Так чего, казалось бы, бояться даже ночью при сильном ветре? Видать, мы, девушки, и впрямь трусихи от природы. От этого спонтанного умозаключения стало немного стыдно: «Тоже мне, будущий снайпер!» И, хотя немного успокоилась, чувство смутной тревоги не покидало Марию до самого рассвета.

Куда приятнее заступать в наряд по столовой, на контрольно-пропускной пункт или дневальным по роте. Физически не сильно устаешь, и на сон больше времени остается.

Правда, кроме планово-обязательных, можно еще схлопотать наряд вне очереди – за такие незначительные дисциплинарные проступки, как опоздание в строй, пререкание со старшим по званию и должности, нарушение формы одежды. Но Ивушкина, привыкшая к порядку и дисциплине, еще пока «не залетала», а вот некоторые девчонки с ее взвода уже по два-три раза «отличились», о чем, кажется, жалеют.

…Однажды, будучи в увольнении, Маша Ивушкина помогла задержать грабителя. Выйдя из магазина, услышала женский крик, донесшийся из-за угла. Инстинктивно кинулась туда и увидела, как здоровый мужлан пытается отобрать у женщины сумочку.

– Гражданин, отпустите ее немедленно! – прокричала Маша и решительно двинулась на обидчика. Как ни удивительно, никакого страха она не испытывала. Услышав в свой адрес площадную ругань, еще больше завелась. Курсант Ивушкина со всего разбегу налетела на мужика и по-кошачьи цепко вцепилась в его правую руку, повиснув на ней, как на лиане. Когда тот попытался высвободить ее, для чего резко развернулся, она, улучив момент, сделала подножку, и грабитель, от которого разило спиртным, рухнул на земле вместе с ними. Со стороны могло показаться, что две женщины насели на в чем-то провинившегося бедолагу и мутузят его. Но прохожие, видевшие начало схватки, быстро разобрались что к чему и бросились на подмогу. Кто-то позвонил в милицию, и вскоре прибыл дежурный наряд. Как положено, составили протокол, опросили потерпевшую и очевидцев происшествия.

Приведя себя в порядок, Ивушкина пошла в свою часть: время увольнения истекало. А через несколько дней поступило ходатайство начальника городской милиции с просьбой поощрить курсанта Ивушкину за помощь в задержании опасного преступника.

На общем построении снайперской школы подполковник Кольчак с удовольствием зачитал письмо и объявил Марии благодарность.

Зимой уже нового, 1944-го, года неожиданно для девушек, но не для руководства школы, в родную альма-матер с фронта на пару деньков приехала старший сержант Вера Артамонова, награжденная медалью «За отвагу» и орденом Славы III степени. Кольчак, пользуясь старыми связями в Наркомате обороны, «выбил» ей командировку с войны для того, чтобы бывшая выпускница ЦЖШСП поделилась боевым опытом, подсказала, что стоит подкорректировать в подготовке снайперов.

Девчонки, затаив дыхание, внимательно слушали рассказ ровесницы, в двадцать лет ставшей опытным снайпером. И мысленно каждая из них представляла себя рядом с Верой. Вот они в предрассветных сумерках уходят на задание, занимают выгодную позицию и терпеливо выжидают свою будущую жертву – немецкого офицера. Чем выше будет его чин, звание, тем лучше.

– К снайперам отношение на фронте особое, нас командование уважает и бережет для особых случаев, – так начала свое выступление Артамонова. – Однако боевые обстоятельства по-разному складываются. Например, при наступлении на Невель после переправы через реку наш полк встретил упорное сопротивление врага. Слышу, в разгар боя кто-то кричит мне: «Сестра, перевяжи!» Объяснять, что я снайпер, а не медсестра, некогда и ни к чему. Поползла в ту сторону, потом побежала, пригнувшись. Вижу, у пулемета лежит раненый, а его напарник ведет огонь. Перевязала солдата, оттащила к реке, где был пункт сбора раненых. Так вот неожиданно пригодилась военно-медицинская подготовка.

– А страшно под пулями? – чуть стесняясь, полюбопытствовал кто-то из девчонок.

– Еще как! Боишься пуль, а еще осколков от снарядов с первого дня пребывания на фронте. Но я привыкла успокаивать себя приказной поговоркой: «Не трусь, девчонка!» Не смерть страшна, а то, что вдруг ногу оторвет, покалечит – и как после этого жить, носить туфли на высоких каблуках? А на речке Великой, когда мы ее под сильнейшим огнем форсировали, заняв плацдарм, девятнадцать немецких атак изрядно поредевшим батальоном отбили, я поняла: страх преодолим. О нем забываешь в суматохе боя, когда внутри тебя клокочет ненависть к врагу и желание его победить во чтобы то ни стало.

– Вера, сколько фашистов ты убила? – поинтересовалась Ивушкина.

– В снайперской книжке записано тридцать восемь. Думаю, эту цифру скоро увеличу.

Слова Артамоновой утонули в аплодисментах.

А закончила она выступление добрыми воспоминаниями о школе и ее командирах.

– Я в школе была редактором боевого листка, запевалой роты. И, скажу честно, не любила дисциплину, рыть окопы, маршировать на плацу строевым шагом. А на фронте часто и тепло вспоминала своих командиров – причем не я одна. Без их настойчивости, терпеливого к нам отношения и строгости, без уроков воинского мастерства плохими были бы мы солдатами.

Беседу, уже менее официально, продолжили за ужином в столовой. Девчонки пили чай с вкусным печеньем и сгущенным молоком, специально поданными к столу, и неспешно разговаривали про войну, жизнь и… любовь.

– За Птахинскую высоту, это на Псковщине, ожесточенные двухнедельные бои велись. Там я встретила Колю Таранова. А потом… потом все было как у всех влюбленных. Чувство наше было светлым и чистым, мы мечтали о будущем, о том времени, когда кончится война, – тихо, с волнующими нотками в голосе заговорила Вера. – Но однажды, когда я находилась на «охоте», кто-то сообщил: Коля тяжело ранен. Почти три километра, отделявшие мое место засады от позиции, где он был ранен, я промчалась, кажется, за несколько секунд, но Колю уже увезли. Подруга Лида Ветрова передала фотографии, оставленные им для меня, а через несколько дней его друзья принесли горестную весть: нет больше твоего Таранова. Умер красивый и добрый парень из Херсона, ушла из жизни моя первая любовь…

В столовой стало так тихо, как бывает в театре в кульминационный момент спектакля. Но здесь в роли постановщика выступила сама жизнь – реальная и суровая, без каких-либо декораций.

На следующий день гостью, с которой за столь короткое время будто породнились и уже считали ее своей подругой, тепло проводили всей школой, пожелав скорейшей победы и возвращения домой, в родной Ленинград.

Вера Артамонова, как и обещала, увеличила счет убитых немцев до восьмидесяти девяти. В составе отдельной снайперской роты 3-й ударной армии дошла до Берлина. За мужество и героизм младший лейтенант Артамонова награждена орденами Славы II и III степени и орденом Отечественной войны II степени, а также медалями «За отвагу», «За взятие Берлина» и другими.