Глава 8. Выпускной

Страна переживала тяжелый период. Цены росли каждую неделю. В магазинах начали появляться продукты, а талоны, которые ввели в конце существования СССР из-за тотального дефицита на продукты, спички, мыло, водку и прочее, наконец отменили. Государство печатало новые деньги, росли зарплаты, но угнаться за ростом цен было невозможно. Денег катастрофически не хватало. Зато в воздухе витало необычайное чувство свободы и перспектив. Появились импортные товары в красочных упаковках, которые народ никогда не видел. Жвачки, шоколад, алкоголь, джинсы. Расторопные коммерсанты везли из Питера и Москвы импортные шмотки в огромных мешках – баулах. Одежда в трендах тогдашней моды выглядела мешковато, но свежо.

На выпускной 93-го, чтобы сэкономить, девушки в деревне, где жил Марат Сафаров, шили платья сами. Этому учили на уроках труда. В местный магазин завезли красивую атласную ткань бело-кремового цвета. И по иронии многие купили именно ее. У кого совсем не было денег, перешивали старые мамины платья и доставали их свадебные туфли. Накрасившись дешевой косметикой, румяные от волнения, девушки дефилировали по школе, чувствуя неизбежный, и такой желанный переход во взрослую жизнь. Пора надежд и первых разочарований. Сафаров облачился в щеголеватую отцовскую рубашку, светлые брюки и накинул легкий хлопковый пиджак. Мать настаивала на галстуке, но так как отец где-то пил, а завязывать никто не умел, Марат отправился на выпускной без галстука.

Быстро прошла официальная часть, где все выпили по бокалу шампанского, затем родители и учителя разошлись по домам. Осталась парочка захмелевших преподавателей, для порядка. А в актовом зале в это время началась дискотека – самое интересное из всего мероприятия. Громкая музыка ударила по ушам. Бум-бум-бум. Выпускники собрались в центре зала и танцевали как умели, подглядывая за теми, у кого получалось. Когда совсем разгорячились, заиграла медленная плаксивая песня Тани Булановой “Не плачь”. Одни пошли отдыхать, а другие разбились на пары. Марат направился было к друзьям.

– Ты свободен? Пойдем потанцуем, – к нему подошла молодая учительница в бордовом импортном облегающем платье, с короткой стрижкой и красивыми золотистыми волосами, как у Монро на плакате в гараже совхозного моториста. Ее фигуру со злой завистью обсуждали школьные поварихи. Не зная, что ответить, удивленный Сафаров робко обхватил ее выше талии. Кажется, к дракам он был более готов, чем к таким поворотам. Он даже не знал, как ее зовут, какой предмет она ведет и у каких классов. В школе она недавно. И все знали, что военрук к ней неравнодушен. Теперь, кажется, он будет завидовать Сафарову. Или ревновать. Она молча вела в танце, неторопливо, с тактом и умением. К счастью, традиционный советский медляк намного проще вальса и прочих "буржуйских" изысков. Научиться танцевать можно за один раз. Качаешься, как пингвин из стороны в сторону, переминаясь с ноги на ногу. Главное не наступить на платье или ногу партнерше.

Златовласая училка молчала, Сафаров тоже. Казалось, на них никто не обращал внимания. Вокруг танцевали другие пары. Громко играла музыка. И никто на школьной дискотеке не догадывался, что Сафаров на самом деле был влюблен. Безумно. В одноклассницу. Ее звали Нелли Ушакова. И она сейчас находилась где-то неподалеку. Ее имя слетало с его губ во снах, много раз он с наслаждением произносил его, когда никто не видел. Он стащил ее фотографию с доски почета и спрятал в тетрадях, чтобы украдкой рассматривать ставшие уже родными черты лица. Но… боялся подойти. Тщательно скрывая свой интерес, он не верил в возможность хоть каких-то отношений с НЕЙ. Он боялся, что кто-то узнает об этом и станет смеяться над ним, или она сама гордо дернет плечиком и скажет: “Ты что Сафаров, ты мне не нравишься”. И поставит жирную точку. Тогда он испытает такую страшную боль, что жить не захочется. Поэтому и вздыхал о ней тайно. Она была та единственная, в чьем обществе он неотвратимо робел и вел себя как дурак. Ну а кто захочет дружить с дураком?

Двигаясь в медленном танце с золотоволосой женщиной, к которой неравнодушен военрук, Марат украдкой оглядывал зал. Где-то здесь была Нелли, но он не знал, танцует она с кем-то или хихикает с подружками где-нибудь в углу. И наконец увидел ее. Волнистые каштановые волосы игриво струились по спине. Чувственный профиль, скромная улыбка нежных губ, зовущая свежесть лица и шеи. Мешковатое белоснежное атласное платье нисколько не уменьшало ее привлекательности, служа прекрасной упаковкой того, что внутри.

Она танцевала с Юркой. Отличный парень, но вместе их Марат видел впервые. Нелли болтала с Юркой и мило улыбалась. Из-за громкой музыки они были так близко друг к другу, что их носы слегка касались кончиками. Марату стало не по себе, а Буланова как назло затягивала новый куплет, и песня, казалось, длилась дольше обычного. Как бы ему хотелось вот сейчас просто поменяться партнершами. “Отдам златовласку за Нельку! Все, что хочешь, отдам!” Но нет, это невозможно! Так не бывает.

Тягомотная мелодия наконец закончилась. Ведь все когда-нибудь кончается. И музыка, и танец, и прием у стоматолога… Молодая учительница с прической Мэрилин Монро порывисто прижалась к нему, затем отстранилась и прошептала: “Спасибо”. Она немного придержала рукав его рубашки, который успел пропитаться ее дорогими духами из Прибалтики, затем, словно испугавшись, неловко оттолкнула. Сафаров, облегченно вздохнув, пошел к стене и сел на стул. Танцевать не хотелось.

Томная печаль его юной души разрасталась – Юрка не отходил от Нелли Ушаковой ни на минуту. И ей было хорошо. Ее разомлевшие от любви зеленые глаза не отрывались от партнера, не замечая ничего и никого вокруг. Никогда раньше она не выглядела такой счастливой. Девочка расцвела. Сафаров же, еще не понимая природы молодой любви, мысленно поставил на Нелли жирный крест, печально опустил голову и вышел в коридор. От шампанского и новых ощущений его подташнивало. Хотелось сменить обстановку. Перед глазами стояло счастливое лицо Нельки, которое нужно навсегда "выветривать" из головы. Зачем мучать себя, если ничего не выйдет?

В самом конце коридора он заметил Димку, щуплого невысокого парня, который всегда был там, где творился какой-нибудь кипишь.

– Димон! – окликнул Марат.

Тот оглянулся и жестом позвал за собой. Они зашли в помещение, называемое “Пионерской комнатой”. Здесь хранились плакаты, знамя, флажки, барабаны и горны, и разная ненужная теперь атрибутика. Кто мог подумать, что эти священные некогда предметы станут мусором, а правительство всерьез станет обсуждать тему запрета деятельности той самой Коммунистической партии, управлявшей страной многие десятилетия?

Центр комнаты занимали сдвинутые столы, за которыми в темноте сидели больше десяти человек. Девочки и мальчики. Веселые и загадочные. Кто-то начал спорить, включать ли свет? Когда лампы зажглись, среди одноклассников оказалась Светка Лавочкина. На ней было белое атласное платье, как у Нелли. Светка выглядела растерянной. Румяные щеки безошибочно выдавали волнение. В следующий миг на потертом столе появилась бутылка водки и бутылка портвейна. Без закуски. И один стакан на всех, который передавали по очереди. Мальчики пили водку, девочки – портвейн. Когда спиртное закончилось, заговорщики, пошатываясь и радостно галдя, вышли в коридор и растворились среди остальных. Теперь танцевалось веселее. Выпившая публика просила быстрые танцы, а не выпившая – медляки. Марату же все равно не танцевалось. Алкоголь, кажется, только усугубил его грусть. Послонявшись по школе, он захотел есть. В столовой несколько таких же голодных, как он, паслись на столах, где немного еды осталось от банкета. В основном это салат из морской капусты, который в ту пору занимал половину полок сельского продуктового магазина.

– Чего грустишь? – к нему подошла Светка. Марат взглянул на зеркало у входа. Что-то выдавало в нем грусть? Он ведь прятал ее как мог.

– Душно здесь. Пойду на воздух, прогуляюсь, – юноша махнул рукой.

– Пошли, я тоже, – ответила она.

Он оглядел ее. Она выглядела очень даже ничего. Черные волнистые волосы до плеч, смуглая кожа, загадочные темно-карие глаза, маленькая родинка на щеке. Хотя косметика творит чудеса, Светка была красивой и без нее. Но… просто подруга, не больше. Потому что она – не Нелли. Он хотел было сделать комплимент девушке, просто ради приличия, но тут вошла разгоряченная танцами и шампанским Наталья, подруга Лавочкиной.

– Светлан, ты куда? Уже уходишь? А это че? – она указала рукой на Сафарова.

– Это не “че”, это я, – ответил Марат.

Светка улыбнулась подруге, пожала плечами и ничего не ответила. Румянец снова вспыхнул на девичьих щеках. Их еще не видели вместе. Тут на выходе из столовой появился раскрасневшийся от танцев и водки Димон.

– О, вы гулять? – он пристально посмотрел на них, словно ветеринар на новорожденных телят. – Все нормально? Вы в порядке?

– В полном ажуре, – ответил Сафаров.

– Ладно, давайте, если будут проблемы, обращайтесь, – Димка обнял их по-дружески. – Клевые вы ребята.

Светка и Марат вышли в теплую июньскую ночь. Луна проглядывала сквозь облака, придавая загадочность окружающему миру.

– Как тебе Елена Ивановна? – спросила Светка, как только миновали школьные ворота. Сафаров шел, смотря себе под ноги.

– Какая Елена Ивановна?

– Ты с ней танцевал сегодня.

– А-а, эта? Она сама пригласила.

– Как она тебе, нравится?

– Нет, не в моем вкусе.

– Ну как же? Все мужчины за ней бегают!

Марат пожал плечами, не зная, что сказать.

– Но ты не раскатывай губу – она замужем, – улыбнулась Светка.

– Да? Клево! Рад за нее. А ее муж не приревнует ко мне?

– И кажется она на тебя запала, – Лавочкина хихикнула.

– Почему это?

– Ну, понимаешь, мы, женщины, видим других женщин насквозь. А еще, – она незаметно вдохнула побольше воздуха и проговорила скороговоркой, – в тебя, если быть неосторожной, можно влюбиться.

– Да? Странно.

– Что странно?

– Я так не думаю.

– А как ты думаешь?

– Мы любим не тех, кто любит нас! – ответил Марат, вспомнив где-то вычитанную фразу.

– К чему ты это?

– Не знаю. Это какой-то умный мужик сказал. Наверное, Пушкин. Хотя не важно. Хоть Лермонтов. Это настолько очевидно, что мог сказать кто угодно, – Сафаров махнул рукой.

Они некоторое время шли по дороге от школы, а затем свернули к сельскому клубу, решив заглянуть туда. Точнее решила Светка. А Марату не хотелось возвращаться в школу, где Нелли лобызает глазами Юрчика. В клубе в это время обычно проходила сельская дискотека. Молодежь со всех концов поселка слеталась туда, как бабочки на огонь. И чем ближе Марат и Светка подходили к клубу, тем громче играла музыка. Здание клуба содрогалось от басов. Модерн Токинг, Майкл Джексон, Ласковый май, Наталья Гулькина… Внутри стоял хмельной угар. От распаренных тел исходил веселый жар вперемешку с духами, одеколоном и брагой, а на крыльце и перед клубом кучковались курильщики, те кому жарко и просто подошедшие зеваки.

Светка проскользнула внутрь. Марат пошел было за ней, но дорогу неожиданно перегородил один из Березкинских. Самый маленький и дерзкий.

– Оба-на, вот так встреча! Куда ты, фраер, так вырядился?

– Дай дорогу. Тебе какая разница? – Сафаров остановился вплотную к нему.

– Ты че?

– Сам че?

– Э, я не понял, – парень толкнул Марата в грудь. Вокруг началось движение. Сзади кто-то схватил его за плечи и сорвал пиджак. Сафаров повернул голову, но самый дерзкий спереди ударил в живот.

– Как же вы достали, – захрипел Марат, согнувшись.

– Бей городского!

Все, кто был на улице, обернулись, тешась расправой. Его пиджаком играли в футбол, а самого вытолкали на крыльцо и спихнули с лестницы. Сафаров еле удержался на ногах. Затем в один прыжок снова оказался на крыльце и схватил самого дерзкого за куртку:

– Ну, все, тебе крантец!

– Эй, чучело, отпусти его! – раздался грозный окрик.

Это был самый крепкий из них. Ростом такого же, как и Сафаров, но жилист неимоверно. Словно племенной бык из стада. Если свалить его – остальные сами разбегутся.

– Ты как меня назвал? Э-э, ты! – Марат подошел к самому крепкому. – Пошли выйдем что-ли.

– Ха, пошли, – “крепкий” решительно шагнул вперед. Они удалились за клуб, сцепились и упали на траву. Ну какая дискотека без драки? Скукота. Вокруг собралась толпа зевак. Болели в основном за “крепкого”, потому что инстинктивно чуяли, где сила.

– Бей его!

– Горло, горло передави! Бей в кадык!

– Почки отбей ему, по почкам!

Марат озверел и со всей дури налегал, а “крепкий” начал паниковать. То ли заметили, что перевес уже не на местном, то ли еще почему, один из старших парней схватил Марата сзади за шею, больно сдавил, оттащил в сторону и бросил на землю.