В экзистенциализме есть элемент стоического мужества, экзистенциалисты слишком углублены в психологию, не особенно уделяя внимание социальному бытию. Для них социальное лишь совокупность многих экзистенций, психологий, а как они находят общий язык, по каким законам происходит их взаимодействие – эта проблема ускользает от внимания экзистенциалистов. Характерно, что большинство экзистенциалистов были французами и социалистами. Это такое своеобразно французское прочтение левой идеи, которая в немецком марксизме и его российском варианте была исключительно коммунитарной, социальной. Французской философской мысли всегда был характерен крен в иррациональное, поэтому экзистенциализм, ответ в форме вечного вопроса – сугубо французский вариант культурной реакции на вызовы эпохи. И тема масс проходит для них мимо, потому что для французского общества, традиционно мелкобуржуазного, она оказалась не столь актуальной. По крайней мере, в ХХ веке, когда Франция еще не превратилась в плацдарм для массового нашествия обитателей бывших колоний. Именно наличие колоний служило той социально-экономической подушкой, которая смягчала восстание масс во Франции или Британии. Но такой подушки не имели межвоенные Германия, Испания, Италия, СССР.

Тем не менее, экзистенциализм обрел мировую известность и популярность. Главным образом благодаря изящной литературности, с которой излагали свои взгляды Камю и Сартра, более известные именно как писатели, эссеисты, а не философы. Интересно, что если французские экзистенциалисты были социалистами, то немецкие – Хайдеггер, Ясперс – придерживались консервативных взглядов. Это свидетельствует, что экзистенциализм не стал основательным философским направлением, не выразил себя ни в какой социальной программе.

***

Третьим философским направлением ХХ века, ставшим мейнстримом после Второй мировой, следует считать гуманизм. Представители гуманизма по большей части – выходцы из шинели Фрейда или Маркса, как, например, фрейдомарксист Фромм. Часто это были беженцы из Европы в Америку, остро переживавшие европейское наступление реакции как в форме нацизма, так и большевизма. Новой землей обетованной для гуманистов стали США. Именно ценности гуманистической философии активно проповедуются в американской культуре второй половины ХХ века. Идеи равенства, толерантности, верховенства прав и свобод личности стали основой как для формирования политики объединенной Европы, так и основной программой политических партий (особенно демократической) в США.

Весь послевоенный мир был выстроен на основе гуманистического прочтения идей, сформированных в философии Канта, Маркса, а отчасти Фрейда и Гегеля. Если угодно, гегельянством (доминирующим духом, не терпящим конкурентов) послевоенного мира, глобального либерального проекта стал гуманизм. Это идея, принадлежащая к просвещенческой парадигме, но при этом многие гуманисты оставались «людьми Возрождения», находя в нем нишу для реализации своих идей, поскольку толерантность и приоритет человеческой свободы – важные элементы гуманизма. Таким образом гуманизм пытается соединить возможности Возрождения и Просвещения.

Власть идеалов гуманизма остается до сих пор практически безраздельной. Тот же экзистенциализм, если верить Сартру, тоже есть гуманизм, а в СССР не уставали повторять о социалистическом гуманизме, о самом гуманном строе и т. п. В какой-то мере идеи гуманизма затерлись и померкли ввиду того, что ими вооружились лицемеры, что декларации о равенстве и свободе упираются в очевидные факты неравенства и несвободы. Но все это можно было бы рассматривать как болезни роста развивающегося гуманизма, которому еще не все народы и страны воздали должное, а потому и не могут воспользоваться всеми благами этой идеи. То есть кто-то еще просто исторически не дорос до полного гуманизма, а потому нужно распространять эту идею, отправлять везде проповедников гуманизма как когда-то миссионеры несли свет христианства всем народам.

Хорошо бы, если бы это была единственная проблема гуманизма, и все конфликты современного мира можно было списать на неравенство социально-экономического положения разных обществ. Но глубинная проблема гуманизма – в недопонимании природы самого человека. Поставленный на вершину человек не является ни идеалом, ни даже законченным фактом. Человек – это всегда проблема. Что прекрасно понимали экзистенциалисты. Сам же гуманизм не предлагает человеку ничего, кроме его собственного отражения. Притом, это отражение довольно абстрактного человека, который все так же исполнен сомнений, проблем, вопросов. Если фашизм и большевизм возносили на пьедестал некоего идеального человека, к воплощению которого следует стремиться, то гуманизм объявляет идеалом человека вообще. С одной стороны, это очень позитивная и добрая концепция, с другой же – человек оказывается лишенным целей и смыслов.

Как считает кинорежиссер Ларс фон Триер, «…в основе гуманизма лежит наивность. Хотя я все еще считаю, что гуманизм – подходящая база для всякого человеческого общежития на этой земле. Но в гуманизме много придуманного. Сама идея, что человек печется о благе ближнего своего, глубоко наивна». Мы до сих пор имеем смутные ответы на главнейшие вопросы о человеке, слабо понимаем природу возникновения нашего сознания, генезис культуры. Наша психика остается по большей части черным ящиком, содержимое которого можно толковать, исходя из той или иной концепции. Не поняв природы человека, взяв его со всеми проблемами и сомнениями, невозможно сделать из него исполина – существо, способное на свершения, на движение вперед. Тем более что гуманизм никаких внятных перспектив и не обозначил, кроме самого себя. В духе христианства – пока не будет проповедано Евангелие среди всех народов, не наступит царство божие на земле. Эту стратегию можно озаглавить «любите друг друга, иначе вам не поздоровится», или «учитесь, учитесь и учитесь – этот путь приведет всех к благодати и процветанию». Стоит только, по мнению гуманистов, насадить везде эту идею, ввести демократию, дать свободы, как человечество расцветет.

Данная теория видится слишком сомнительной и утопичной. Прежде всего, по причине, что нет ответа на вопрос: что будет делать потом этот сомневающийся и слабый человек, даже если его будет окружать изобилие и техногенный рай, в котором больше не потребуется трудиться и ощущать страх? И все ли источники человеческих страхов учтены гуманистами?

Еще одно родимое пятно гуманизма – он вырывает человека из царства природы, из космоса как гармонического бытия, в котором все взаимосвязано. У этой идеи явно видны христианские и авраамические корни. Но если религиозное мировоззрение исходит из божественной природы человека как венца творения, то из чего исходят гуманисты? Ответ завис, ибо часть гуманистов остается вполне последовательными носителями религиозного сознания, а другие считают себя атеистами либо агностиками и верят в науку. Наука же на сей счет пока молчит. Либо, присматриваясь под микроскопом к человеческой природе, не видит большой разницы между нами и животными.

Гуманисты игнорируют, либо вовсе считают неверной мысль о врожденных способностях человека. Для них важно утверждение равенства людей. Им не важно, что возможно только юридическое равенство, касающееся правил жизни в обществе. А то, что мы рождаемся с разным полом, разными физическими параметрами, разными характерами (вряд ли кто-то станет спорить, что даже у маленьких детей есть индивидуальность и свой характер, как есть он и у всех высших животных) – эти аспекты гуманисты обходят стороной.

В политическом отношении гуманистов можно соотнести с левыми, аристократистов с правыми, а экзистенциалистов с условными центристами. Если гуманисты говорят «нужно идти налево», аристократисты утверждают, что нужно двигаться направо, то экзистенциалисты считают, что надо постоять на месте, вслушаться в себя внимательней, разобраться с собственными желаниями и целями. И уже на основе этих выводов выбирать, куда сделать следующий шаг. Но, сделав этот шаг, следует опять вслушаться в себя, оценить изменения и делать следующий шаг на основе такого разумного выбора. В итоге центристская стратегия, если бы какое-то общество ей действительно последовало, превратило его движение в медленный причудливый танец. Это роскошное решение, но как все идеальное оно осуществимо лишь вне реалий бытия, где ни одно общество не может быть «сферическим в вакууме». Хотя раньше, когда людям и государствам не было так тесно в мире, часто именно так и было.

***

Пожалуй, так выглядит панорама философских концепций за последний век. Остальные философские школы либо существовали до того и не добавили ничего нового к наследию своих кумиров, либо не интересуются человеком, углубляясь в вопросы мироустройства, функционирования языка, сознания. Проблема субъекта в этих философий не выделена – он представляется клубком проблем разной природы (культурной, физической, когнитивной и др.). Что касается концепций человека, актуальных в современную эпоху, их мы рассмотрим в последней части книги.