Сортирный сержант призвался в одно время со мной. Мы с ним вместе проходили курс молодого бойца, дружили, ругали армейскую муштру и мечтали о далёкой от нас тогда мобилизации. Он был совершенно адекватен, вежлив и дружелюбен. После окончания курса молодого бойца и принятия присяги наши пути разошлись. Я попал в огневую часть, а он в ремроту. Иногда мы пересекались, на ходу обменивались рукопожатиями и вели умные разговоры: «Здорово, кирза!» ─ «Привет, шуруп!» ─ «Как служба?» ─ «Я сплю, она идёт!»

Как он дошёл до жизни такой? Какую часть мозга у него замкнуло и отчего? Но вот, оказывается, бывает и так. Живёт нормальный человек. И вдруг как вольтанётся!

***

Той ночью спать я пристроился на транспортно-загрузочной машине ─ тэзээмке. На её кузове между торчащими во все стороны креплениями для «изделия» (кодовое название ракеты) под брезентом есть немного свободного места.

Жестковато, но тогда я не променял бы этой «постели» даже на ложе Гарун аль Рашида. И это сказано не ради красного словца! Вот, посудите сами ─ какой мне был в той ситуации прок от ложа Гарун аль Рашида? Я так устал, что, где бы ни заснул, всё равно ночь будет длиться ровно одну секунду ─ не успею закрыть глаза, как раздастся ненавистный вопль сержанта: «Батарея, подъём!» ─ и будет утро. К тому же перебираясь с тэзээмки на ложе Гарун аль Рашида, я потерял бы с десяток драгоценных секунд, которые можно поспать.

Чувствуя себя баловнем судьбы, я положил «калашников» рядом с собой и с наслаждением расстегнул режущий живот ремень, на котором висели подсумок с двумя рожками к автомату и штык-нож. Сразу стало значительно легче.

Перед тем как я провалился в сон, перед глазами промелькнуло тёмное небо, по которому равномерно ползли тёмно-сизые тучи. В следующую секунду я уже спал ─ в армии бессонницей не страдают.

Накануне нас подняли по учебной тревоге в три часа ночи. Тревоги бывают разные. Каждая тревога ─ это сволочная хлопушка с сюрпризом. Никогда не известно, что внутри, пока не хлопнет по сонной солдатской голове.

Бывает так, что наспех расхватавший автоматы и вещмешки, дрожащий от ночного холода и одуревший от недосыпа личный состав отправляют обратно по тёплым кубрикам сразу после построения у здания казармы. Такая «тревога» не страшна. Она делает сон ещё более приятным, потому что трудно передать то блаженство, которое испытывает организм, удобно устроившийся после такой «тревоги» снова в постели.

Бывает и так, что личному составу приходится бежать до технопарка, заводить бронетехнику и выводить её из хранилищ. И тут же по команде «Отбой» загонять обратно в хранилища. Такая «тревога» похуже, но это «тревога» в полбеды. Она сильно сокращает время сна, но после неё ещё можно немного поспать.

Самая неприятное, когда после вывода техники из хранилищ вместо команды «Отбой» раздаётся команда: «Выезд в запасной район».

Это труба!

Заслышав эту команду, личный состав соображает, что поспать в эту ночь больше не придётся, и начинает тоскливо материться. И его (личный состав) вполне можно понять. Вместо тёплых постелей остаток ночи предстоит провести в самоходных установках, затем высадиться в голой степи и день, два, а то и все три до седьмого пота заниматься в полевых условиях тактической и физической подготовкой.

На этот раз в хлопушке оказался «Выезд в запасной район». Сценарий обычный: около пяти утра прибыли на место, каждая батарея нашего дивизиона заняла свой участок, и мы принялись добросовестно месить слякоть прокисшей от дождя степи.

Весь день под проливным дождём обустраивали огневые позиции, возились с маскировочными сетями, рыли щели для Пункта воздушного наблюдения, углубляли траншеи, которые на глазах заполнялись водой и обваливались.

В восемь вечера комбат выстроил шатающийся от усталости, чихающий и кашляющий личный состав и разрешил спать. Палатки подвезти нам забыли. Каждый устраивался, как только мог, в следующую же секунду забыв слова комбата быть начеку и помнить о том, что «на соседнем участке находится батарея „буева кренделя“ майора Седова, который любит в полевых условиях побаловаться ночными вылазками в расположения соседей…»

Сирена СНР (передвижная Станция наведения ракет) разорвала ночной покой степи. Мне показалось, что это произошло в следующую секунду после того, как я закрыл глаза. Наверное, то же самое испытывал каждый в батарее. На самом деле утренний холод говорил о том, что уже должно быть около четырёх утра.

─ Батар-р-рея! Тр-р-ревога! Стр-р-роиться! ─ трендел в темноте «замок» сержант Буриллов, не досмотревший сон про свою далёкую Калмыкию.

─ Я предупреждал, чтоб часовые не спали! ─ хрипло орал грузный усатый комбат перед строем. ─ Рядовой Шакаев, три шага вперёд!

Володя Шакаев, уныло опустив голову, замер перед комбатом.

─ Где автомат?

─ Забрали товарищ капитан.

─ На массу давил? ─ спросил комбат тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

─ Никак нет.

─ Вот не надо этого! Давил! Ну и куда делись эти клоуны? Сколько их было-то, циркачей буевых?

─ Трое или четверо. Туда вон вроде побежали.

─ Вроде, ─ проворчал комбат, успокаиваясь (в общем, он был хороший мужик). ─ Вот вернёмся в часть, ты у меня из караулов до самого дембеля не вылезешь. Причём исключительно с первого поста! Сгною тебя у Красного Знамени. На самом почётном посту! Весь твой призыв дембельнётся, а ты, будешь нести службу у Красного Знамени. Ты к этому готовься. Я тебе, Шакаев этот автомат долго буду помнить. Ты вообще не солдат. Ты задница! А в армии на каждую хитрую задницу всегда найдётся буй с винтом.

В строю раздались жидкие смешки. Каждый слышал всё это много раз в свой адрес, но всё равно было смешно, когда ругали другого.

─ Внимание! ─ продолжал греметь комбат. ─ Автомат должен до утра вернуться в расположение батареи! Пешком бы они не притопали. Подъехали на грузовике с потушенными фарами, оставили его где-нибудь в полукилометре и потопали к нам, чтобы тёпленькими взять, да по пути наткнулись на этот спящий чебурек и прихватили его автомат. А утром комбригу доложат: во второй батарее херовенько организована охрана. Короче, сейчас всем искать противника. Пока автомат не вернётся в батарею, никто спать не будет. Клименков, возьмёшь полстада этих баранов, на которых по ошибке надели военную форму, и прочешешь с той стороны, ─ приказал комбат лейтенанту ─ командиру пусковой установки. ─ Остальные полстада баранов со мной. Буриллов с механиками-водителями останутся охранять позицию. И боже вас упаси ─ слышите? ─ боже вас упаси потерять ещё хотя бы один патрон.

Растянувшись в цепь, с незаряженными автоматами мы брели по слякоти, в которую превратилась землянистая поверхность степи. При каждом шаге ноги увязали по щиколотку. Сапоги уже со вчерашнего дня перестали держать воду, и в них было полно воды. Хотя и любят трепаться замполиты, что «сорок лет назад в таких сапогах деды Берлин брали», а всё равно воду кирза держит плохо. Сорок лет ведь прошло ─ неужели компартия не могла сапоги армии поменять?! Ведь восемьдесят шестой год на дворе ─ в космосе противоракетное вооружение разворачивают, а солдаты всё ещё в кирзовых сапогах! Как и в сорок пятом!

Слева и справа в предрассветном мареве маячили силуэты Цыпляева и Димидова, дальше ещё и ещё кого-то.

В голову лезли ужасные мысли.

«А вдруг никакой гражданской жизни вообще не существует, вдруг всё доармейское существование ─ это мистификация, которую разработали в Особом отделе и гипнотическим способом втиснули в голову каждому солдату? Чтобы перед ними брезжила надежда, что когда-нибудь этот кошмар окончится…

Но откуда тогда берутся письма, которые получает личный состав? Неужели их тоже пишут в Особом отделе?! И куда в таком случае девают дембелей?»

Справа раздался окрик. Кто-то метнулся в сторону, вдоль цепи. Все бросились туда, сбились в кучу. Бикбатыров и Завгородний держали кого-то из чужих. Цветков из первой батареи!

Подбежали комбат с лейтенантом.

─ Смотри-ка, лейтенант, кто к нам пожаловал! Как твоя, боец, фамилия? Погоди-ка, я тебя знаю… Ты этот… то ли Белкин, то ли Зайцев. Что-то такое звериное… Не Коровин? Как-как? Цветков? Ну да, точно, Цветков! Помню же, что звериная фамилия. А где остальные?

Цветков молчал. От усталости и недосыпа у него, очевидно, что-то сместилось в голове, и он решил что всё происходит взаправду.

─ Ну, говори! ─ шутливо, но грозно рявкнул комбат. ─ А то ведь расстреляю нах!

Комбат успокоился. Теперь всё равно, где Седов. Пусть хоть до утра мокнет. Они с ним сквитались за похищенный автомат. Теперь Седов не станет ничего докладывать комбригу. Сам облажался ─ потерял бойца в полной выкладке. Утром они по-тихому обменяются трофеями.

─ Батарея, назад, в расположение позиции. А этого… «военнопленного» стеречь хорошенько. Клименков, головой отвечаешь.

Я подошёл к «военнопленному»:

─ Чего это вам не спится? Или Седова совсем с резьбы сорвало?

─ Закурить есть? ─ не отвечая, мрачно спросил Цветков. Я достал пачку хороших молдавских сигарет «Глория».

─ Богато живёшь ─ «Глорию» куришь, ─ позавидовал Цветков.

─ Да то мне Бикбатыров в карты проиграл на прошлой неделе. А в чайную как раз «Глорию» завезли. Такой фарт! Так что не спите то?

─ Седова не знаешь? Ваш-то мужик! Небось, в десять уже «отбились»?

─ В восемь, ─ не без гордости ответил я.

Цветков завистливо вздохнул.

─ Вот видишь. А мы до одиннадцати лопат из рук не выпускали. Потом он и говорит: «Ну чего, орлы, подремлем до трёх часов, а затем организуем нападение на вторую батарею. Они, ─ говорит, ─ что-то рано огни потушили. Покажем им, как в полевых условиях онанизмом заниматься».

За разговором незаметно притопали обратно. Я посмотрел на часы: без пятнадцати пять. «В полевых условиях нет подъёма в семь часов. Комбат даст поспать часов до восьми, а то и до девяти ─ сам, небось, вымок и устал», ─ подумал я, устраиваясь на давешнем месте под брезентом.

Последнее, что услышал, перед тем как заснуть, был диалог между Клименковым и Цветковым:

─ Точно не сбежишь? А то, честно говоря, очень спать хочется.

─ Смеётесь, товарищ лейтенант? От своего счастья бежать? Тут у вас хоть поспать можно, а у нас какой сон?! Спокойной вам, товарищ лейтенант, ночи.

***

Я собираюсь прикупить акции одной американской фармакологической компании. Это и станет для меня сделкой дня.

Я мелкий инвестор, и мне нужно работать гиперактивно, то есть осуществлять быстрые операции. Купил подешевле, продал подороже в тот же или на следующий день. Это называется «быстро открывать и закрывать позиции». А ещё это можно назвать так: снимать пенки. Но для этого требуется пустяк ─ сделать правильный ход. То есть угадать. На биржах ценных бумаг торгуются тысячи акций, и какие-то из них принесут прибыль, а какие-то ─ убыток.

Фирма, о которой я говорю, работает над созданием противоонкологического препарата. Завтра ожидается публикация её бухгалтерских отчётов за квартал. Я давно держу эту компанию в списке фаворитов, и судя по той информации, которую удалось надыбать в Сети, неприятных сюрпризов не будет.

А если завтра не произойдёт неприятных сюрпризов, стало быть, отчёты будут позитивными и цена на акции сразу подскочит. Нужно продумать ещё раз все риски, взвесить «за» и «против». А начну я, пожалуй, с того, что пересмотрю её отчёты и новости за прошлые периоды. При этом оставлю её в поле зрения на мониторе, чтобы сразу увидеть, если ситуация на торгах станет меняться.

Вот график цен за последний год. Нужно просмотреть график цен за год, за полгода, за месяц, за неделю. Все эти отрезки дадут разную информацию. На большом графике ─ скажем, за год ─ проявляются одни тенденции, на малых ─ за месяц или неделю ─ совершенно другие.

Сейчас графики говорят о том, что цены довольно долго шли вниз, а в апреле резко подскочили. Кривая, коснувшись уровня в 3,52, оттолкнулась и, набрав высоту, за день достигла отметки в 4,12. Ого! Что там произошло? Что обусловило такой резвый рост? Нужно открыть страницу новостей компании за апрель. Так-так. Компания объявила о получении крупного государственного гранта. Это вызвало оптимизм инвесторов, и они набросились на акции, как голодная рыбёшка на брошенную в воду хлебную корку. Под напором покупательной волны цены резко пошли вверх.

Я смотрю на монитор и ищу ответы на многие вопросы. В то же время я живу и другой жизнью: слушаю новости, отхлёбываю чай, думаю, что подарить Джейн на годовщину нашей свадьбы, и ворошу в памяти страницы прошлого. Теперь я листаю их не в хронологическом порядке, а как придётся. Меня охватывает волна возбуждения от предстоящей покупки акций. Вход в игру всегда действует на меня, как энергетический напиток. Я начинаю дрожать, но мысль работает чётко и плавно.

Опять вспомнилась Мексика. Именно там сеньор Рикардо Мартинес обучил меня премудростям биржевой игры. Это было сделано в благодарность о небольшой услуге, оказанной мной его племяннику.

«Я не предлагаю вам денег чтобы не обидеть вас. Поступим по-другому ─ я дам вам знания, которые всегда прокормят», ─ сказал он.

Мексика. Сколько там было событий! Как давно это было, как хорошо сохранилось в памяти…