– Тебе правда интересно? Ну хорошо, может, в поле пойду работать или еще куда, у нас животные есть, а все население – старики. Мне там быстро найдут применение. Говорят, большевики скоро трактор выделят на наше село.

– Ты знаешь, что сейчас голод в уездах? – спросил я.

– Это ты мне будешь рассказывать про голод? – Фитиль остановился и посмотрел на меня так, словно я не знаю, о чем говорю, а у него опыта хоть куда.

– Так, просто спросил, – сказал я виновато. – Ты говоришь, поэтом хотел стать? У тебя будет такая возможность, если ты останешься, – сказал я интригующе. Мы стояли возле вагона, в который вот-вот сядет Фитиль.

– С чего взял? – спросил он.

– Потому что сегодня звезды на твоей стороне, и этот чемодан, – я кивнул на вокзал, где остался Зорин, – не просто случайное совпадение. Мы с Зориным писатели, сейчас пишем поэзию, и от его лица хочу предложить тебе присоединиться к нашему творческому кругу.

– Прямо так и писатели? Что пишете? Издаетесь? У кого состоите? – спросил Фитиль, прищурив глаз. Он явно мне не доверял, как, впрочем, и я ему.

– Мы работаем над издательством, у Прытко. Он сейчас в командировке, вроде бы. А так, вряд ли тебе что-нибудь, конечно, это скажет, но мы читаем на вечерах у Чернова.

– Брешешь? – воскликнул Фитиль и начал ходить взад-вперед. Еще недавно на допросе у меня был этот паренек, но правила игры изменились. Но один вывод из его действий я все-таки сумел извлечь: не нужно ничего доказывать. Нужно определиться, веришь ты или нет. Если же веришь, принимай человека, правда откроется со временем. Если же нет, можешь разворачиваться и уходить. Было видно, как у паренька загорелись глаза, но доля сомнений в них все-таки преобладала.

– Прям, так и к Чернову с собой возьмете? – спросил он.

– Ну, если ты сейчас сядешь в свой поезд и уедешь, тут уж извини, брат. Чернова мы в Тамбов не привезем. А останешься – и десятого числа будешь читать у Чернова, перед лучшими поэтами, например, Покровским, Ереминым, Екатериной Земской.

– Десятого, говоришь? – мы закурили, я молча кивнул.

– Если ты насчет билета, так уж и быть, одолжим тебе денег, а если мать ожидает, то думай сам, – это были последние слова, сказанные мной в его адрес. Других аргументов у меня не было, но удочка была верно закинута, и сейчас нужно было сделать решающий шаг, а именно развернуться и уйти. Я так и сделал. Зорин сдался в самом начале, а я хотя бы попытался уговорить парня. Фитиль оказался непрост, но и мы что-нибудь придумаем. Я вошел в здание вокзала. Коля сидел за нашим столом в пивной.

– Ну и чего ты пошел за ним, я не понимаю, – возмущался Зорин, пока мы шли к выходу.

– Думал, может, это наш шанс. Может, уговорить получится, – грустно сказал я.

– О чем столько говорили? Я уже заждался тебя.

– Да так, спрашивал, куда едет, чем занимается.

– А то ты не видишь, чем он занимается, – удивился Зорин. После недолгого молчания он добавил: – А впрочем, было бы неплохо, присоединись он к нам. Нам как раз такого бы, который не будет попрекать нас и разводить чистоплюйство. Которому мы только полезное сделаем, глядишь, поэтом бы стал.

Выйдя из здания вокзала, я не поверил своим глазам: прямо на чемодане, в сером костюме сидел Фитиль. Я свистнул. Тот обернулся, посмотрел на нас, встал, взял свой чемодан и, почесывая затылок, медленно пошел к нам.

– Все равно без билета ехал, да и мамке телеграмму не посылал, не ждет меня там никто, – сказал парень, смотря в пол.

– Ну что, поэт, десятого числа к Чернову? – спросил я.

– Ну, коль не шутишь, – ответил тот.

– Зорин Николай, – протянул руку Коля.

– Женька Раменский, – хлопнул его по руке Фитиль.

– Ты гляди мне только, без фокусов. У нас такие дела не любят, мелковаты они. Мы тебе дело предложить хотим, оно посерьезнее будет, чем чемодан воровать, – сказал Зорин. – Ну обо всем по дороге узнаешь, ты где живешь?

– Жил, – с досадой ответил Фитиль. – Задолжал сильно, бросил свои вещи, да и утек.

– Вещи, говоришь? – задумался Зорин.

– Там одежда да стихи остались с принадлежностями. Все равно не жалко, – ответил Фитиль.

– Стихи – это серьезно, – сказал я, посмотрев на Зорина.

– А то! – подыграл мне Коля. – Давай, показывай дорогу.

– Да бросьте, я все равно не вернусь, – запротестовал тот.

– И без разговоров, – поставил я точку.

Оказалось, Фитиль снимал комнату у одной женщины. Поначалу денег хватало, а затем дела совсем плохи стали. Наплел ей, будто дядя приезжает, тот и выплатит все, что Фитиль задолжал. Но никакого дяди не было и в помине. Поначалу хозяйка согласилась, но с каждым днем все чаще стала интересоваться, скоро ли приедет тот самый дядя, о котором шла речь. Фитиль жил там, пока не понял, что оставаться больше у нее не может, так как хозяйка начала угрожать полицией. Вот он и ушел из ее дома около пяти дней назад, а вещи оставил, чтобы подозрений было меньше и не сразу его искать начала.

– Здесь, – указал на старый дом Фитиль. – На третьем этаже, в двадцатой.

– Пошли, – скомандовал Зорин, но Фитиль стоял как вкопанный.

– Зачем это? Все равно она вещи не отдаст, а меня задержат, – забеспокоился парень.

– Никто никого задерживать не будет. Мы просто поговорим с этой женщиной, заберем вещи и уйдем, – Зорин говорил очень уверенно, а Фитиль страшно заволновался, услышав такой план.

– Мы об этом не договаривались, я и без этих бумажек проживу.

– Так дело не пойдет, ты задолжал женщине за комнату? – спросил я.

– Задолжал, – промямлил тот.

– Так будь любезен отвечать за свои поступки. Уехать все мы можем, – сказал я и, взяв его за руку, потащил в подъезд. Фитиль смирился с неизбежностью расплаты. Он поднимался по лестнице, как узник, и что-то бурчал себе под нос. Остановившись у нужной квартиры, Зорин поправил свой костюм, шляпу и позвонил в дверной звонок.

– Кто там? – раздался женский голос по ту сторону двери.

– Мы Вам мальчика привели, говорит, у Вас живет, – сказал Коля. Затвор двери тут же звякнул, и дверь немедленно отворилась. На пороге стояла тучная женщина в пестром платке на плечах и косынке на голове. Увидев нас, она часто заморгала, пытаясь понять, кем мы являемся. На Женю она смотрела со всей злобой, которую только может источать женщина. Она хмурила свои брови, но не проронила ни слова, хоть уголки ее губ и подрагивали в желании разразиться скандалом.

– Добрый вечер, любезнейшая, – сказал Зорин, и все внимание женщины устремилось на него.

– Добрый, – хриплым голосом проговорила та, чуть ли не теряя дар речи.

– Меня зовут Николай Степанович Зорин. Мой племянник, Евгений, говорит, будто остановился у Вас, жил здесь в ожидании моего приезда.

– Да уж, жил, – съязвила она.

– Прошу Вас пустить нас в дом и поговорить. Мы с моим коллегой только что приехали из Петербурга, с дороги устали, и не хотели бы обсуждать все вот так, стоя в подъезде. Может быть, подадите нам чай, – тут взгляд женщины окинул нас с головы до ног, она увидела чемодан в руках у Зорина и пригласила нас войти. Ее отношение стало вдруг совершенно другим. Она заулыбалась, пригласила нас на кухню, где поставила чайник.

– Уж простите, сразу и не поняла, в чем дело, – извинялась та, хлопоча на кухне. Фитиль выглядел очень удивленным и не понимал, к чему весь этот спектакль. Я тоже не мог понять, но полностью доверял Коле и его плану.

– Ничего, уважаемая, как Вас, простите, зовут? – спросил Зорин.

– Варвара Ивановна, хозяйка, – отчего-то сказала та и села на стул.

– Так вот, Варвара Ивановна, мы бы хотели узнать, что же произошло, что мой племянник уже который день в ожидании моего приезда вынужден жить на вокзале, – спросил Зорин.

– Не знаю, – выпалила женщина. – Он у меня жил, платил изрядно, в срок, а затем сообщил, что денег нет. Мол, дядя, то есть Вы, скоро приехать должны. Я не злая, пожалела мальчонку-то, разрешила пожить. Он мальчик тихий, стихи пишет, никому не мешает. А потом, вы уж извините, заподозрила его в обмане. Думаю, не сочиняет ли, как стихи свои сочиняет, так и мне. Виновата, конечно, что не поверила, припугнула его, мол, в полицию сдам, но я бы, конечно, такого не сделала, вы уж мне поверьте, – на лбу у Варвары Ивановны крупными каплями проступил пот. Ее руки била мелкая дрожь, и она то и дела хватала себя за сердце.

– Так значит, он Вам не платил? – удивился Зорин.

– Да там сумма небольшая, я бы и месяц потерпела, и два, сколько нужно было бы, – начала открещиваться женщина.

– Непорядок, – Зорин задумчиво посмотрел на Женю, тот виновато опустил голову. – Я закурю?

– Конечно-конечно, – замахала руками. – Я вижу, Вы человек уважаемый, серьезный… – но не закончила Варвара Ивановна, как Зорин ее перебил.

– Конечно, уважаемый! О чем может быть речь. Я работаю в Петербурге в министерстве… знаете ли, – Зорин закурил. – Досталось мне это наследство, от моей сестры покойной. Светлый был человек. Но я и представить не мог, что, вернувшись из поездки, найду своего племянника в отделении полиции, – сказал он.

– Как в отделении? – Варвара Ивановна побледнела.

– В полицию обращались? – спросил я. Женщина замялась, начала теребить свой фартук и что-то лепетать.

– Да, в полиции! Он ждал меня на вокзале. Я должен был приехать еще пять дней назад, но вы же знаете, что сейчас выкроить время занятому человеку, при такой-то должности, – Зорин поднял палец вверх.

– Представляю, – сопереживала Варвара Ивановна. – Ох, представляю.

– Задержался страшно, на пять дней, и, приехав на вокзал, не обнаружил встречающего меня племянника. Ну, поспрашивал там, выяснил, что задержали его как беспризорника, да еще и подозревают его в чем-то там. Скандал был страшный, – Зорин выдохнул дым через нос и гневно посмотрел на Варвару Ивановну.

– Да я так, лишь сказала знакомому, что, мол, мальчонка, не заплатил, да пропал. А он, оказывается, в полиции работает, видимо, услужить хотел, он давно в мужья напрашивается, – покраснела женщина. – Уж не обижали его там?

– Конечно, его там не пряниками кормили, можете убедиться, – я взял Женю за голову и повернул лицом к Варваре Ивановне. На лице Фитиля сиял огромный синяк под глазом, правда, оставленный Зориным. Женщина заохала, заахала и принялась причитать.

– Так сколько он Вам должен, уважаемая? Я вижу, как-никак создал Вам неудобства в лице своего племянника?

– Да бросьте, Николай Степанович, какие могут быть деньги? Чуть было мальчонку не погубила.

– Столько хватит? – отсчитал несколько купюр Зорин и положил на стол.

– Более чем, – женщина сразу же схватила деньги и убрала в карман своего платья.

– Мы пришли за его вещами, если вы, конечно, не против, – сказал я, напоминая всем цель нашего визита.

– Конечно-конечно. Он как только ушел, так я его комнату-то и заперла, никто туда и не заходил.

– Вот и хорошо. Собирайся, Евгений, нам пора, – сказал Зорин, завершая свою роль влиятельного дяди.

Фитиль пошел собираться, а мы все это время пили чай. Зорин ни на шутку разошелся и начал рассказывать, как нынче живут в Петербурге. Рассказывал о своей работе в министерстве, о том, как у него все по струнке ходят и что он обязательно возьмется за воспитание своего племянника.

– Вы уж простите меня, не со зла я. Очень сожалею, что не поверила мальчику. Если нужно будет пожить, вы останавливайтесь у меня, я всегда буду рада, – сказала Варвара Ивановна, уже провожая нас в коридоре.

– Не сомневаюсь. Всего доброго, – сухо сказал Зорин, приподняв шляпу и удостоверившись, что ничего не забыли, мы вышли в подъезд.