Ублюдки. Я отказалась сдаваться без борьбы. Я не собиралась бежать как запуганный щенок и прожить остаток своей жизни на другой чертовой планете. Я должна была все исправить. Должна была бороться. Если я этого не сделалю, ублюдки, которые сотворили это с людьми, снова проделают то же самое. И снова. И снова. Я поступила в аспирантуру и защитила докторскую по биохимии только в прошлом году. Я изучала физиологию на бакалавриате, поэтому могла изменить этот мир, могла помочь людям. Я никогда не хотела ввязываться в борьбу. Но теперь, когда я оказалась здесь, я не могу отступить. У меня нет выбора. Бороться или сгнить в тюрьме. И если позволить им победить меня, они просто сделают это снова, сделают следующую ошибку. Убьют людей. Соврут об этом.

«Я не могу уехать. Мне нужно в суд. Пожалуйста, я хочу, чтобы ты поняла».

«Твоя апелляция через два месяца», − ответила она, никак не комментируя мою тираду. Она знала, что произошло, обвинения, суд, мой приговор. Вся моя жизнь была у нее в планшете. Все-все обо мне было там, включая то что я ела на обед три месяца назад и размер моего бюстгальтера. «Твой юрист на всякий случай порекомендовал тебя протестировать для Межгалактической Программы Невест».

Мой юрист был приятным человеком, специалистом в своей области, но против него выступала армия высококвалифицированных и хорошо информированных адвокатов FDA и ГлобоФарма. Он сказал, что борьба будет трудной, но мне все равно. Я не сделала ничего неправильного. Я обнаружила то, что совершили другие, и делали, для десятков тысяч испуганных людей, отчаянно нуждающихся в лечении. Они воспользовались людьми, которые были больны и напуганы. Они подделали документы, лгали, вступили в сговор и повесили всё на меня. Компания отделалась ничтожным штрафом. Я одна оказалась в тюрьме за подлог, мошенничество, сговор. И это не весь список. Мне наплевать, что они сказали обо мне. Я не отступлю.

«Да, два месяца, затем правда всплывет и я буду свободна».

Она не разделяла моей надежды. «Создать пару с Приллонцем не конец света, Рэйчел».

«Нет, конец. Буквально. Я больше не буду находиться на Земле».

«Я была там. На Приллон Прайм». Она наклонила голову в мою сторону. «Я создала пару с Приллонским воином шесть лет назад. Это самое лучшее, что со мной случалось».

«Но ты здесь“, подытожила я. Её губы сжались в тонкую линию и тень промелькнула в ее серых глазах. Я бы сказала, что что-то ее задело. «Извини. Я не знаю твоей истории, твоей жизни. Я просто… − я натянула наручники, − в ловушке».

Когда она не ответила, я внимательно изучила стоическое выражение ее лица. Да. Она была молода, возможно моложе чем мои тридцать два года так на четыре. Но боль в ее глазах была старой. Старой и затвердевшей броней вокруг ее сердца.

«Как ты могла улететь на Приллон Прайм шесть лет назад? Если программа начала работать только два года назад?» Два года с того момента, как приземлились пришельцы. Два года с тех пор как все на Земле вошло в штопор и мы узнали, что мы не одни.

Два года, и наши правительства все еще сражались друг с другом как хулиганы на детской площадке, борясь за территорию. Ничего не изменилось. И никогда ничего не изменится. Человеческая натура была… ну слишком человеческой.

Она сдержала улыбку, и та не достигла ее глаз. «Что ж, я не была в твоей ситуации. Я просто оказалась в неправильном месте в неправильное время. Мои товарищи нашли меня до того как Земля официально вступила в Коалицию. У меня не было выбора, Рэйчел. Ни как у тебя. Я пробыла с ними недолгий промежуток времени, до того как их убил Улей, но я любила их и не сожалею ни об одном моменте, который провела как их пара. Я понимаю твой страх улететь на другую планету. Но у тебя совпадение с заслуженным Приллонским командиром. И у меня нет сомнений, что со временем ты его полюбишь. И второй, я уверена, будет таким же впечатляющим».

«Второй?»

Она кивнула. «Да, все Приллонцы делят свою пару с другим. Это их особенность. Если один из твоих любовников будет убит в бою, ты и твои дети будут под защитой и заботой второго».

«Два мужчины? Тройничок?» Она в своем уме? Я не хотела втроем. Я не хотела и одного пришельца, а уж тем более двоих.

Мое тело напомнило о двух мужчинах заполнявших меня своими членами несколько минут назад, в этом гребном сне, и моментально раскалилось. Нет.

Нет. Нет. Нет. Я не оставлю свою апелляцию только ради горячего инопланетного секса. Просто, нет.

«Ни за что», − сказала я. Если б я могла рассечь рукой воздух, я бы так и сделала. В настоящее время, мне пришлось довольствоваться раскачиванием кресла под наручниками на моих запястьях. Смотря в ее глаза, я снова потрясла головой, чтобы удостовериться, что она точно поняла о чем я говорю. «Нет, спасибо. Я знаю, Джон сказал я должна здесь успокоиться, но нет. Я не могу уехать. Я отказываюсь от совпадения».

«Тогда ты вернешься в самую охраняемую тюрьму до своей апелляции».

Мысль о возвращении в камеру одиночного заключения терзала меня. Тюрьма или космос. Выбор был тяжёлым. Знание о том, что я невиновна, подожгло мою решимость.

«Я ценю ваше беспокойство, Надзиратель. Но я невиновна. Я должна верить, что я могу выиграть. Я не могу позволить им безнаказанно лгать FDA и всем тем несчастным пациентам и их семьям. Я не сбегу с планеты и не разрушу свою карьеру. Если я сбегу, все поверят в то, что обо мне наговорили, что я скрыла данные о рисках, что я лгала, чтобы защитить компанию. А я этого не делала. Я отдала им настоящие данные и могу это доказать. Я не хочу уезжать в другой мир. Мне нравится этот. У меня была хорошая жизнь. И я хочу её назад!»

Слезы наполнили мои глаза, но я сдержала их. Я скучала по дому, по своей спортивной машине, по сумасшедшему коту. Я в жизни своей так сильно не хотела уснуть в своей кровати. Но вот я снова расплачусь. Черт, это все чем я занималась на протяжении первых пары месяцев в тюрьме. Больше не стану. Я невиновна и я это докажу. Добьюсь свободы. Вернусь обратно к своей жизни в лаборатории. Я продолжу свои исследования и буду спасать жизни. Это было все, что я хотела. Я отказываюсь сдаваться.

Мой папа перевернулся бы в гробу, если бы я сбежала с поля боя. Он пережил смерть моей матери, когда мне было пять. Я ее помню смутно, но я помню ощущения от ее лысой головы, когда я обнимала ее. Я помнила запах болезни в своем доме.

После ее смерти мой отец старался держаться. И делал это, пока я не уехала в колледж. А затем он спился и умер.

Вина. Какое слабое слово, чтобы описать эмоции, которые кричали во мне, когда я думала об отце. Мне не следовало оставлять его одного. Я знала, что он все еще скучает по ней. Я знала, что он боролся со своими собственными демонами. Но мне было восемнадцать и я стремилась вырваться в большой мир и начать новую жизнь. Я переехала в колледж за тысячи миль и приезжала домой пару раз в год. Я сбежала и он исчез прямо из под моего носа. Большая ошибка. Огромная.

Нет. Я не убегу от этого.

Надзиратель Эгара вздохнула и мне не понравилось разочарование или смирение, которые я увидела в ее глазах, как будто я делала неправильный выбор.

«Очень хорошо. Пожалуйста, знай, что пара была найдена, записана и занесена в твое досье. Если ты изменишь решение, это твое законное право связаться со мной. Если ты все-таки захочешь стать невестой, все обвинения будут сняты, твое досье будет очищено и тебя отправят к твоим парам незамедлительно».

Когда она говорила, она подняла странное ручное устройство к моей шее и я резко вскрикнула, жалящая боль пронзила меня прямо за ухом.

«Аууу!» Я дернулась, натягивая ремни с удвоенной силой. «Что это было?»

«Прости, Рэйчел, это обязательная процедура». Она отошла и поместила странный, цилиндрический предмет на стол перед тем как повернуться ко мне со своим планшетом с данными, твердо держа его в руке и нахмурив лицо. «Извини за головную боль, которая будет тебя преследовать следующие несколько часов. Обычно транспортируют, пока мозг привыкает к нейронному процессору, но у тебя не будет такой роскоши».

«Нейронный процессор? Что это?» − Я хотела поднять руку к шее и потереть это ноющее место. Какого черта она только что сделала? − «Что ты со мной сделала?»

Ремни на моих запястьях развязались от одного движения пальца надзирателя по планшету. Она оторвала глаза от планшета, чтобы встретиться со мной взглядом и я увидела в них жалость. «Нейронный процессор необходимый для транспортировки с планеты. Эта нейронная технология объединиться с языковыми центрами твоего мозга, позволив тебе понимать и говорить на всех известных языках Объединенного Флота. Ты не можешь без этого рассматриваться как невеста».

«Я не хочу быть невестой». Когда я поднялась, чтобы встать, вошел охранник со знакомыми кандалами, длинная цепь болталась между оковами на запястья. Я знала, куда он меня заберет, обратно в тюрьму, в одиночную камеру, где охрана обращается со мной так, будто я невидимка, словно крыса в клетке, которой нужны лишь хлеб и вода. Спокойно, это лучше, чем альтернатива этому. Я не хотела быть для них еще одной заключенной, еще одним ртом, который нужно кормить. Я не хотела, чтобы они меня замечали.

Но я была невиновна. Конечно же мой юрист и мои друзья выяснят правду. Я должна верить, что судья рассматривающий мое дело, разглядит ложь обвинения.

«Если ты не хочешь быть невестой, тогда зачем ты следуешь рекомендациям своего адвоката?» Ее вопрос задел за живое, но я отказалась отступать. Я отказывалась верить, что судебная система так подведет меня.

«На всякий случай».

Ее кивок был быстрым и точным. «Именно. И теперь у тебя есть нейронный процессор, на всякий случай».

Она ответила мне моими же словами, но ее тон дал мне понять, что она верила в то, что я рано или поздно вернусь к ней. И если система меня подведет и меня осудят, возможно я вернусь. Этот сон. Мое тело все еще болело от похоти. Я хотела те большие руки на своем теле. Я чувствовала себя как изголодавшаяся по прикосновениям идиотка, я не перестала думать о том как их руки ласкали мою кожу, их огромные члены растягивали меня. Наслаждение, когда я довела бы их до сильнейшего оргазма в моей жалкой жизни.

Ненастоящий оргазм, от какого-то тупого компьютеризированного обмана моего мозга. И если я поняла процесс правильно, я проживала настоящие воспоминания другой женщины, испытывая то, что испытала она.

Все это меня напугало. И я не хотела покидать Землю. Я хотела свою гребаную жизнь обратно, и я собиралась ее получить назад.

Я смогла выжить два месяца в одиночке. Я отказалась бежать. Но надоедливый голос стал преследовать меня в полной тишине моего существования в тюрьме. Даже если с меня снимут обвинения и я выиграю мою апелляцию, что станет со мной? Даже если мне позволят вернуться домой, буду ли когда-либо действительно свободна? Если обвинения будут сняты, и мое имя снова чистым, всегда будет кто-то, кто сомневается, кто будет считать меня и любые данные, которые я обнаружу, запятнанными. Ни одна лаборатория не посмотрит на меня. По крайней мере в США. Мне придется переехать, начать новую жизнь.

А если я не выиграю, если система подведет? Меня закуют и посадят в тюрьму на десятилетия или отправят на новую планету, где я должна буду полагаться на милость не одного огромного пришельца, а сразу двух.

Звучало так, что так или иначе, я была уже приговорена к пожизненному заключению.