Только на битву сошлись и построились армии обе,
С шумом и криком вперёд устремились троянцы, как птицы:
С криком таким журавли пролетают под небом высоким,
Если они избежат зимних бурь и дождей бесконечных,
5 Стаями с криком летят через быстрый поток Океана,
С бранью, убийством грозя малорослым людишкам, пигмеям,
С яростью страшной на них нападая с высот богоравных…
В полном безмолвии шли, на врага аргивяне, и в злобе
Духом единым горя: друг за друга стоять в смертной битве.
10 Так же, как Нот на горе по вершинам туман разливает,
Что пастухам ни к чему, только вору – приятнее ночи:
Видеть в нём дальше нельзя, чем под ноги уроненный камень;
Так под ногами дружин пыль густая столпом поднималась,
Вслед за идущими шла. Быстро рати сближались равниной.
15 Лишь оба войска сошлись для сражения друг перед другом,
Вышел вперёд от троян Александр, что подобен был богу.
Встал. Шкура льва на плече, лук кривой и колчан за плечами,
Меч на бедре, а в руках два копья потрясал медноострых.
Гордо стоял и взывал он к данаям: пусть самый храбрейший,
20 Выйдет, и против него в поединке жестоком сразится.
Но, лишь увидеть успел Менелай Александра-Париса,
Как тот вперёд из толпы выходил своей поступью гордой, –
Радостью вспыхнул, как лев, на добычу нежданно набредший,
Встретив оленя в лесу, или в поле пустынную серну;
25 Жадный от голода, он пожирает добычу, хоть всюду
Сам в этот миг окружён и ловцами, и быстрыми псами.
Радостью вспыхнул такой Менелай, Александра увидев,
Сына Приама царя. К обольстителю местью пылая,
Он с колесницы своей быстро спрыгнул и ринулся в драку.
30 Но лишь увидел его Приамид, Александр боговидный,
Как тот доспехом блеснул меж передних рядов, – сердце сжалось,
Быстро он к рати своей отступил, чтобы смерти избегнуть.
Словно как странник в пути, встретив в горном ущелье дракона,
В ужасе тут же назад отступает, трепещет всем телом,
35 И устремляется прочь с побледневшим лицом от испуга.
Так же Парис-Александр скрылся в строе троян горделивых,
С красным лицом от стыда, испугавшись Атреева сына.
Видя то, Гектор корить стал его горькой речью своею:
«Видом лишь храбр ты, Парис! Женолюбец несчастный! Прельститель!
40 Зря ты родился на свет! Или лучше б погиб до женитьбы!
Было бы легче и мне, и тебе самому, уж поверь мне,
Чем так позорить свой род, и дружину свою, и народ свой!
Слышишь язвительный смех кудреглавых данаев над нами?!
Видя твою красоту, они думали: храбр и силён ты!
45 Но только вид твой хорош! Нет в душе ни отваги, ни силы!
Я одного не пойму: как ты смог в кораблях мореходных
Бурное море проплыть, и с толпою клевретов любезных,
В племя чужое войти и похитить из стран отдалённых
Славу их жён, и сестру и невестку мужей браноносных?
50 Этим беду ты принёс и отцу своему, и народу,
В радость ахейцам врагам, а себе самому в поношенье!
Что же с оружьем в руках ты не встретил царя Менелая?
Силу узнал бы того, чьей женой ты владеешь цветущей!
Не помогли бы тебе ни кифара, ни дар Афродиты.
55 Вся бы твоя красота с придорожною пылью смешалась!
Робок троянский народ, а иначе давно б уже был ты
Каменной ризой одет поделом, бед великих виновник!»
Гектору быстро тогда отвечал Александр боговидный:
«Гектор, ты прав, и бранишь ты меня справедливо и верно.
60 Сердце твоё, как топор, что всегда непреклонен и крепок
Входит, как в масло, в бревно под рукой корабела, умножив
Силу в руке, если тот вырубает им брус корабельный.
Так и в груди у тебя сердце твёрдо, а дух – непреклонен!
Всё ж ты любезных даров не порочь золотой Афродиты.
65 Нет среди светлых даров от бессмертных – даров непочтенных;
Боги их сами дают: без заслуги никто не получит.
Если ты хочешь, чтоб я воевал и сражался, – согласен!
Только ты всех успокой. Пусть и Трои сыны и ахейцы
Смотрят, а в центре поставь ты меня с Менелаем героем.
70 С ним перед вами сойдусь за Елену Аргивскую в схватке.
Кто из двоих победит, кто окажется в битве сильнейшим,
Тот пусть Елену берёт, и сокровища, взятые с нею.
Мир все тогда заключа́т, дружбу клятвой пусть скрепят. Ахейцы
В Аргос, где много коней, пусть обратно плывут, и в Ахайю,
75 Славную жён красотой. Вы же – Троей владейте холмистой».
Так он сказал. И его с восхищением выслушал Гектор.
Вышел вперёд, взял копьё посредине и сдвинул фаланги
Гордых троян. Отступив, успокоившись, встали трояне.
Только ахеян сыны натянули на Гектора луки,
80 Копья наметили и даже многие камни метнули.
К ним громогласно воззвал повелитель мужей Агамемнон:
«Стойте, аргивцы, друзья! Не стреляйте, ахейские мужи!
Слово намерен сказать шлемоблещущий Гектор великий».
Так он сказал. В тот же миг прекратили ахейцы атаку,
85 Смолкли. И, встав между войск, говорил шлемоблещущий Гектор:
«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах,
Что предлагает Парис, злой вражды между нами виновник.
Он предлагает всем нам: и троянам и также ахейцам
Вооруженье своё положить на всеплодную землю;
90 Он с Менелаем тогда посреди наших войск вступит в битву,
Честно, один на один, за Елену герои сразятся.
Кто из двоих победит, кто окажется в битве сильнейшим,
Тот пусть Елену берёт, и сокровища, взятые с нею.
Мир мы тогда заключи́м, дружбу скрепим священною клятвой».
95 Так он сказал. Все кругом сохраняли молчанье ахейцы;
Вышел вперёд Менелай, знаменитый воитель, сказал он:
«Слушайте все! У меня сердце гложет жестокая горесть;
Я помышляю давно: что пора примириться ахейцам
С Трои сынами. Пора! Уж довольно вы бед претерпели
100 Ради вражды между мной и Парисом, виновником брани.
Кто между нами двумя обречён на погибель судьбою,
Тот пусть погибнет! А вы, о, друзья, примиритесь немедля.
Пусть же сейчас принесут агнца белого с черной овечкой, –
Солнцу то дар, и земле. Мы ж для Зевса – другой дар воскурим.
105 Пусть и владыка Приам, к нам придёт! Сам пусть клятву положит,
Дабы преступник какой этих Зевсовых клятв не нарушил.
Ибо сыны у него вероломны, и веры к ним нету;
Сердце людей молодых легкомысленно, непостоянно.
Старец же, он прозорлив, пусть меж ними он встанет и честно
110 Пользу тех и других соблюдает, так – лучше для дела».
Так он сказал. И сердца двух народов наполнила радость,
Вера пришла, что войну эту долгую кончат теперь же.
Ставят в ряды лошадей, с колесниц своих вмиг соскочили,
Сняли доспехи; кладут их на землю, и те и другие.
115 Так между воинств одна полоса небольшая осталась.
Гектор немедленно двух посылает глашатаев в Трою:
Пару ягнят принести и Приама призвать на равнину.
Царь Агамемнон равно и Талфибию дал повеленье:
В лагерь ахейский идти и ягнёнка для жертвы доставить.
120 Тот поспешил исполнять, повинуясь Атриду владыке.
С вестью Ирида меж тем к белоплечей Елене явилась.
Вестница, образ приняв Лаоди́ки, золовки Елены,
Ею любезной, царя Антено́рида Геликао́на
Юной жены, что среди дочерей всех Приамовых – краше,
125 В комнату тихо вошла, где Елена ткань дивную ткала, –
Светлый, двускладный покров, и на нём выходили сраженья,
Подвиги конных троян, также – меднодоспешных данаев,
Подвиги, где за неё от Ареса они пострадали.
К ней подступив, говорит быстроногая вестница Геры:
130 «Нимфа любезная, ты выйди: дело чудное увидишь
Всадников храбрых троян, также – меднодоспешных данаев!
Только что в поле сошлись, подстрекаемы бурным Аресом,
Оба народа, стремясь к жаркой битве, сраженьем пылая;
Вдруг все затихли, стоят, прекратилось сраженье, не вспыхнув;
135 Все оперли́сь на щиты, в землю длинные копья воткнули.
Только герой Александр и Атрид Менелай браноносный
Выйти желают одни, за тебя чтоб сразиться на копьях,
И победитель тогда наречёт тебя милой супругой».
Так изрекла и влила в душу сладкие чувства Елене:
140 Вспомнила город родной и родню та, и первого мужа.
Встала она и, себя сребристой накидкой окутав,
Быстро из дому пошла. По щекам её слёзы струились.
Вслед за своей госпожой поспешили две верных служанки,
Эфра Питеева дочь, и Климена, с блистательным взором.
145 Вместе спеша, подошли к возвышавшимся Скейским воротам.
Там полукругом, – Приам, и Фимет благородный, и Па́нфой,
Клитий, божественный Ламп, Гикета́он, Аресова отрасль,
Укалего́н, и герой Антено́р, прозорливые оба, –
Старцы народа сидят над воротами в башне высокой.
150 Старцы уже не могли воевать, но в Совете сидели,
Сильные словом своим, и цикадам подобны, что в рощах,
Сидя на ветках, кричат, звонкий голос вокруг разливая:
Вот Илиона вожди, что собрались на башне высокой!
Старцы, увидели лишь, как Елена на башню выходит,
155 Тихие между собой говорили крылатые речи:
«Нет, невозможно никак осуждать ни троян, ни ахеян,
Что за такую жену терпят беды, воюя так долго!
Вечным богиням она красотою подобна, то правда!
Но и такая краса, пусть уж лучше в Элладу вернётся;
160 Пусть удалится от нас и от наших детей злая гибель!»
Так говорили. Приам подозвал дружелюбно Елену:
«Милая дочь, подойди ты поближе и сядь со мной рядом,
Первого мужа тогда ты увидишь, родных и знакомых.
Ты не виновна ни в чём предо мною; то – боги виновны:
165 Боги с войной на меня многослёзной подняли ахеян.
Сядь же сюда, назови мне того вон огромного мужа.
Кто это? Так он велик пред ратью ахейскою, так мощен?
Выше его головы меж ахейцами есть и другие,
Но никогда не видал я такого красивого мужа,
170 С видом почтенным таким. Он подобен царю, не иначе!»
Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:
«Свёкор мой милый, ты мне и почтенье внушаешь, и трепет.
Лучше бы горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась
Следовать с сыном твоим, и покинула брачную спальню,
175 Братьев, и милую дочь, и весёлых подруг столь бесценных!
Так не случилось, увы. Я об этом жалею и плачу!..
Но, ты вопрос мне задал; я отвечу тебе, Дарданион:
Воин, о ком ты спросил, – то державный Атрид Агамемнон,
Славен в Элладе как царь, мудрый муж, и как доблестный воин.
180 Был он мне деверем. Ах, если б был он мне деверем снова!»
Так говорила она. И Приам, восхищаясь, воскликнул:
«О, Агамемнон, блажен ты, родившийся смертным счастливцем!
Сколько под властью твоей есть ахейских сынов браноносных!
Некогда я пребывал во фригийской земле виноградной,
185 Видел великую рать фригиян, колесничников быстрых;
Видел Отре́я полки и Мигдо́на, подобного богу:
Станом их воинство вдоль берегов сангарийских стояло;
Там находился и я, их союзником был я в то время,
В день, как нашла на них рать амазонок, мужчинам подобных.
190 Но столько не было их, сколько здесь быстроглазых данайцев».
Тут вдруг увидел Приам Одиссея, спросил у Елены:
«Ну-ка скажи мне, дитя, кто вон тот величавый данаец?
Ниже на голову он, чем великий Атрид Агамемнон,
Но, как мне видится, он и плечами и грудью пошире.
195 Вооруженье его всё лежит на земле плодоносной;
Сам же, как овен, ряды ратоборцев обходит он чинно.
Схожим мне кажется он с о́вном пышнокудрявым, который
В стаде огромном среди среброрунных овец чинно ходит».
Вновь отвечала ему порождённая Зевсом Елена:
200 «Это, почтенный Приам, Лаэртид Одиссей многоумный,
Он каменистой земли сын любезный, народа Итаки,
Хитрый, на козни горазд, полон мудрых советов различных».
К ней обратил свою речь и герой Антено́р благоумный:
«Подлинно, ты говоришь справедливо, о, женщина, знаю:
205 Некогда к нам приходил Одиссей Лаэртид знаменитый,
Присланный, ради тебя, с Менелаем воинственным вместе.
Я их тогда принимал, угощал их по-дружески в доме;
А заодно я узнал и характер, и разум обоих.
Если же вместе они на собранья троянцев являлись, —
210 Стоя вдвоём, Менелай шириной своих плеч отличался;
Сидя же рядом, видней Одиссей благородный казался.
Если же речи они говорили нам перед собраньем, —
Царь Менелай говорил, изъясняясь хоть бегло, но ясно,
Немногословен он был, но в словах своих точен предельно,
215 Без околичностей речь говорил. Хоть и младше годами.
Если ж вставал говорить свою речь Одиссей многоумный,
Тихо стоял и смотрел он на землю, потупивши очи;
Скипетра в правой руке ни назад, ни вперед он не двигал,
А неподвижно держал, человеку простому подобный.
220 Каждый бы мог его счесть за неумного злобного мужа.
Но лишь звучать начинал из груди его голос могучий,
Речи из уст у него, словно снежная вьюга, стремились!
Нет, не дерзнул бы никто с Одиссеем в речах состязаться;
И не дивились уже, как стоял он, о том забывали».
225 Третьим Аякса Приам увидал, вновь спросил у Елены:
«Кто ещё тот вон стоит, столь огромный, могучий ахеец?
Плеч шириною он всех, также ростом своим превосходит».
Старцу ответила так знаменитая в жёнах Елена:
О проекте
О подписке