Цитаты из книг автора «Голдберг Холли»

Патти решала, что ей надеть, и остановилась на белой шелковой блузке с вышитой на ней парой голубков. Блузка была из Вьетнама. Черная юбка – из магазина уцененных товаров. И красные туфли. Голубки – это символ любви. Черная юбка – в знак уважения к суду. А красные туфли – это конечно же на счастье. Вряд ли чиновники сумеют понять все эти знаки, но если вдруг, то наряд Патти должен в точности отражать ее намерения

Когда прозвенел звонок, Маи точно знала, что делать. Она объяснила секретарше, что в семье произошло нечто неожиданное. А потом схитрила – заговорила по-вьетнамски. Затараторила как пулемет. От этого всем сразу становилось не по себе. В следующую минуту ей выдали разрешение забрать Куанг Ха с урока биологии (где он не без интереса смотрел короткий фильм, посвященный митозу). И через несколько минут брат и сестра Нгуен вышли из дверей школы и направились в центр города. Маи оглянулась и увидела на одном из школьных окон прозрачную наклейку. Подсолнух. В неистовых солнечных лучах он полыхал ярким золотом. Маи решила, что это добрый знак.

За мной приходит Ленора. Она говорит, что ей нравится моя прическа. Вообще-то я с утра ничего не делала с волосами, так что, наверное, Ленора просто хочет сказать мне что-нибудь приятное. Но я все равно улыбаюсь. И понимаю, что это непритворная улыбка. Я пойду по дороге вперед и постараюсь стать такой, какой меня хотели бы видеть мои родители. Это не храбрость. Просто у меня нет выбора.

Куанг Ха – «волк-одиночка». Патти – «диктатор». Я нахожу Маи – она «начинающий диктатор». В графе «МУТАНТ» – всего одно имя. Делл Дьюк. Поначалу эта классификация меня шокирует. Но потом я понимаю, что Делл просто пытается таким образом осмыслить мир. Он хочет разложить все по полочкам. Он считает, что люди делятся на несколько видов. Это, конечно, ошибка. Мы принадлежим ко всем категориям сразу. Я не гений. Я такой же «волк-одиночка», и «белая ворона», и «чокнутая», как любой другой.

Я вхожу в систему. Открываю аккаунт Леноры. При взгляде на ее почтовый ящик мне вдруг делается ее жаль. Она явно работает куда больше, чем следует. Письма из суда по делам несовершеннолетних, из школ, из полицейского управления. Горы почты. Масса ссылок на разнообразные медицинские документы. Это отчеты о случаях насилия и о преступлениях. Мне становится плохо. Не как обычно. Зря я вообще сюда залезла. Это все слишком личное, меня не касается, нельзя.

Чеддер сидит в окне. Я шепчу: – До свидания. Я не попрощалась с мамой и папой. И никогда не попрощаюсь. Они только что были, и вот уже их нет. Зачем вообще прощаться? Может быть, прощание – это конец чего-то? Я даже не обняла их, когда уходила в школу тем утром. Вот почему я не хочу обратно в школу. Дело не в детях, не в учителях, не во всем прочем – с этим я справлюсь. Дело в воспоминаниях. Я не могу пойти в школу потому, что всякий раз, когда я позволяю себе вспомнить последний проведенный там день, я не выдерживаю. Земля уходит из-под ног. И я разлетаюсь на миллион осколков.

Уже в дверях я оборачиваюсь в последний раз. Чеддер сидит на полу в разноцветных солнечных лучах, проникающих сквозь стекляшки на крыше. От игры света морда у него выглядит как-то странно. А может, это просто потому, что я смотрю сквозь слезы.

Я открываю глаза. Слышу посапывание Маи на верхней койке, но больше во всей квартире ни звука. Очень странно. В мире, где живет Патти Нгуен, тихо не бывает. В нем непрестанно готовят еду, моют посуду, гудят пылесосом, моются в душе. Но сейчас – тишина.

Она шагнула к кровати и положила руку на шелковистые волосы дочери. – Это временно. Тут вдруг раздался голос Куанг Ха. Громкий. – Ты всегда так говоришь. Временно, временно! Когда что-то длится долго – какое же это временно! Патти вновь вышла в гостиную и встала перед сыном. Вслед за ней показалась Маи. Куанг Ха посмотрел на них дерзко, в упор. Но голос его был голосом маленького мальчика, а не подростка. – Пусть она останется у нас.

Потом он поднимает лицо и смотрит на меня. Я все еще обнимаю рукой его сгорбившуюся спину. В его глазах я вижу нечто знакомое. Взгляд человека, у которого разбито сердце. Я знаю этот взгляд.