Глава 1

Несмотря на то, что я получила индульгенцию на прогул до обеда, специально задерживаться мне не позволила совесть. С другой стороны, право на рестарт утра стоило полностью использовать. Я неспешно приняла душ, подобрала новый костюм – на сей раз не темно-болотного цвета, замечательно игравшего на контрасте с темно-рыжими волосами, а нейтрально-серого. Со смаком позавтракала и навела красоту из косметички.

Критически оглядев себя в зеркало, улыбнулась: вот теперь все в порядке. Красотка готова к бою. Не удержалась и сделала серию фоток. Покопалась в фильтрах, отредактировала самую лучшую и закинула в инсту. К вечеру опять будет куча лайков от неизвестных воздыхателей.

Начала засовывать испачканную одежду в целлофановый пакет и замерла, невольно вспомнив о произошедшем. Что же, черт возьми, это было? Как я нырнула в лужу и осталась сухой? Что это был за мираж с какими-то пейзажами прошлого века? Помрачнение рассудка? Все произошло так быстро, что я ничего не успела осознать. В памяти четко зафиксировалось приближающееся отражение на воде и то, как оно вдруг обволакивает меня и превращается в реальность.

Я помотала головой, отгоняя наваждение. Так можно и с ума сойти.

Будем считать, что мне все это показалось. Все равно логично объяснить себе этот опыт невозможно. Обратится к врачу? Так с точки зрения медицины у меня однозначно кукуха поехала. Так что проще всего – постараться забыть. Если что-то невозможно ни понять, ни использовать, то и думать о нем бессмысленно.

Телефон тихо блюмкнул. Босс шлет сообщения только в телеграм, а на него у меня был настроен другой звук, так что от кого бы ни было сообщение, его можно было и проигнорировать, но я все же достала смартфон из кармана и посмотрела. Валера приглашал вечером посидеть в кафе.

Тяжко вздохнула. С ним всегда так. С одной стороны, когда он неожиданно возник на горизонте, было приятно. Помимо глупых влюбленных одноклассников, оставшихся где-то в иной жизни, у меня не было никого даже близко подходящего на роль молодого человека. Валерий подсел ко мне в кофейне и был очень остроумен и мил. Его светлые волосы всегда находились в тщательно уложенном беспорядке, он носил модное пальто и всегда непременно с поднятым воротником, как Камбербетч в роли Шерлока, и вообще чем-то походил на популярного артиста Петрова. Когда я поставила селфи с ним на страничку ВКонтакте, то бывшие одноклассницы испытали массовый приступ черной зависти. Еще он говорил такие комплименты, которые я и в книгах-то не встречала. Даже стихи читал по памяти: и не избитого Пушкина, а Бродского и Ахматову. Парням из Сумкино до такого стиля было так же далеко, как до Альдебарана пешком. Недостижимая высота.

По словам Валеры, он ко мне подсел тогда, потому что я: «просто вылитая Шерил Блоссом». Судя по его тону, это должно было мне льстить, но я вообще не представляла себе с какой такой бабой он меня только что сравнил. Пришлось многозначительно неопределенно улыбнуться, а потом срочно гуглить кто это. Оказалось, речь шла о героине какого-то молодежного сериала, на которые у меня никогда не хватало времени. Сравнить ее со мной мог только тот, кто вообще не разбирается в женщинах, и судит о них исключительно по внешности. Эта Шерил была бледна словно аскарида, носила пошлейшую алую помаду и ярко-красную одежду, в которую я бы не вырядилась ни за что в жизни. Я и без того слишком выделялась. В школе все неприятности и издевательства сыпались исключительно мне на голову, просто потому что эта самая возвышающаяся над всеми рыжая копна волос притягивала взгляды и хулиганов, и завистниц как кусок сладкого пирога мух. Выделяться еще больше, надевая алое платье, мне даже в голову бы не взбрело. Я всегда ограничивалась серо-болотной гаммой: и к волосам идет и не так бросается в глаза.

В общем, мы стали встречаться. Уже две недели как. С учетом моего непредсказуемого графика это означало, что около десятка свиданий в театрах, кино и кофейнях с последующими длинными прогулками по ночной Москве. От Валеры я узнала о городе больше, чем за все предыдущие полтора года жизни в столице. На первой же встрече он и подарил этот злосчастный горшок, что теперь тихо погибал дома на окошке. С его точки зрения, такой букет был практичнее: «Обычные цветы тут же завянут, а эти будут все время напоминать обо мне». Вялые стебельки осыпались уже на третий день. Я так боялась забыть полить их, что залила напрочь. Комнатные растения – это явно не мое.

С одной стороны, мне нравилось, что я могу написать на страничке «в отношениях» и писать о своем «молодом человеке». Без этого я ощущала себя какой-то инвалидкой. Все непрерывно ходили на свидания, одна я, как папа Карло, пахала с утра до вечера, как будто мне не девятнадцать, а все сорок. Тем более что мой кавалер был моден, красив, молод и ухожен. С ним было не стыдно появиться ни в ресторане, ни на фотографиях в инсте.

С другой стороны, Валера начинал меня раздражать. Мне совсем не нравилось, как он ел. Вроде не чавкал и вел себя подчеркнуто интеллигентно, но когда он засовывал в рот очередной кусочек какого-нибудь торта или листик салата, у него становилось такое лицо, словно он делает это через силу, и его вот-вот вырвет от этой гадости. Нет, ему нравилось. Просто он всегда так ел, а у меня аппетит тут же отбивался напрочь. Я с ужасом представляла себе, что когда-нибудь буду наблюдать такую картину каждое утро.

Кроме того, Валерий был до омерзения практичен. Цветы он подарил один раз, потому что: «Вроде как положено», – произнес он тогда, протягивая горшок и делая вид, что слегка смущен. Он выбирал только «не мейнстримовые» спектакли и фильмы. С одной стороны, может, это и свидетельствовало о тонком вкусе, но я также замечала, что билеты никогда не стоили дороже пары сотен. Да и кафе, в которых мы сидели, всегда отмечались в каталогах одним значком рубля. Нет, я не гналась за пафосом, тем более что мне приходилось пару раз сопровождать босса на переговоры в такие места, где на меню было страшно смотреть. Просто у меня создавалось впечатление, что пока я для Валеры некоторый непроверенный вариант, он старается сделать так, чтобы общение со мной требовало как можно меньше затрат. А то мало ли что. «П» – практичность.

Вот и сейчас. Он опять позвал меня в кафе. Отказать вроде как повода нет. И так все время упрекаю себя, что я какая-то холодная селедка. Ничего не ощущала ни по отношению к куче воздыхателей в школе, ни теперь к Валерию. Да, приятно получать знаки внимания и видеть восхищение в глазах, но не более того. Поэтому и соглашаться на свидание тоже не очень хотелось. Лучше уж просто погулять вдвоем, пока тепло. Это и романтичнее, и приятнее, чем опять смотреть, как он жует. Ответила ему: «Ты меня так совсем раскормишь. Есть сладкое на ночь вредно. Давай лучше погуляем». Сообщение доставлено, но не прочтено. Подождала пару минут, а потом сунула смартфон в сумочку и пошла в химчистку: сдавать свои грязные комочки и забирать костюм начальника, а заодно купить коробочку Рафаэлло для моей спасительницы с ресепшен.

Самое интересное место в нашем здании – это, безусловно, лифт. Он заменяет и бульвар для променада на лазурном берегу и помпезный выход в миланскую оперу и даже английский клуб джентльменов. Никогда не знаешь кого и в каком виде там встретишь и какие разговоры невольно подслушаешь. Особенно если постоянно едешь с небес до самого ада. Для меня это место – просто кладезь бесценной информации. Такое количество офисных слухов и сплетен, как здесь, можно получить разве только в бухгалтерии, если зайти к ним с тортиком и попасть на хорошее настроение. Клянусь, скоро заведу отдельный блог «хроники лифта Москва-Сити». Например, вчера какие-то холеные хлыщи из отдела продаж в кабине рассуждали, что бы было, если бы люди были однополыми. Не выдержала и поведала им о гермафродитизме улиток. Кажется, дала пищу для дальнейших размышлений об устройстве мира на сутки вперед. Сегодня неизвестные бородатые сисадмины занесли в лифт не только волну запахов немытого тела, прикрытую завесой жестокого аромата какого-то отчаянно цитрусового дезодоранта, но и остатки бурного разговора о крестоносцах, а конкретнее – об интенсивности и неприятности запаха после долгого похода по пустыне. С трудом заставила себя промолчать.

Как только вернулась на рабочее место, то тут же выбросила из головы все то, что съело мое утро. Мне срочно понадобилось перебронировать билеты и гостиницу для Николая Петровича в связи с переносом совета акционеров в Лондоне, и это стоило мне кучу нервов: пришлось даже состроить из себя стерву со стальным голосом и наорать на идиота-менеджера отеля на той стороне провода. Помогло.

Затем неожиданно выяснилось, что сегодня стартовали продажи билетов на каких-то ветеранов западного рока, от которых мой босс балдеет уже лет двадцать и мне непременно нужно было успеть выкупить для него с другом места в фан-зоне, а они разлетались как халявные сувениры на выставочном стенде.

В общем, очнулась я от работы только часов в десять, когда Николай Петрович, согласовав со мной график на завтра, уехал домой на личном водителе, а я откинулась почти в горизонталь на мягком кресле, скинула туфли и еще минут двадцать тупо разглядывала потолок, приходя в себя.

Свет выключила, оставила только маленькую настольную лампу. Мне нравился полумрак. Несколько коротких минут, чтобы побыть собой. В квартире так не получится – все время достают мелкие бытовые проблемы. Да и не ощущала я себя там дома. И в Сумкино не чувствовала, особенно после появления отчима. Расслабиться можно только здесь, в офисе, когда все уже давно свалили домой. Потом я добреду до двери в квартиру, плюхнусь на матрас, чтобы завтра опять вскочить и вертеться как несчастный хомячок в своем колесе, который все пытается куда-то убежать, да только никуда ему не деться из клетки, сколь не перебирай лапками.

Телефон настойчиво булькнул второй раз подряд. Я вздохнула. Минуты спокойствия закончились. Лениво поднесла экран к глазам. Валерий интересовался, когда же я наконец подойду в кафешку в паре кварталов от моего офиса. Дескать, оттуда шикарный вид на Москва-Сити.

Мое место работы его просто завораживало. Скорее всего он втайне мечтал ходить сюда каждое утро от метро в плотной толпе таких же бедолаг. Или стоять полчаса в вечной пробке на въезд. Дурачок. Понимал ли он, как я устаю от этого вида светящихся точек на стеклобетонных стенах офисного муравейника?

За окном темно как ночью. Сегодня кончится сентябрь. Скоро уже середина осени, а тепло до сих пор, как летом. Днем по улице можно ходить без пальто, но вот темнело уже совсем рано. Подошла к стеклу, ступая босиком по мягкому ковру.

С такой высоты город был как на ладони, блестел золотом, бриллиантами и рубинами. Красные светящиеся реки задних фар и стоп-сигналов запрудили улицы. Поверх этого богатства парило мое еле заметное отражение: контур из рыжих волос, подсвеченных сзади настольной лампой, бледное при таком освещении лицо и два черных провала вместо глаз. Единственное, что мне досталось от отца – угольно-темные глаза, по которым не поймешь, где кончается зрачок и начинается радужка, да чуть смугловатая от природы кожа. Мать, когда вспоминала его недобрыми словами, обзывала цыганом, но я видела его фотки в молодости. Ни на какого цыгана он похож не был.

Образ в окне невольно напомнил об утреннем приключении: о том странном ощущении, когда отражение в воде внезапно стало реальным. Фальшивое небо в грязной луже приближалось, а потом внезапно обрело яркость и глубину. Дело было не только в том, что видели глаза. В тот миг мне показалось, будто я нырнула сквозь тонкую пленку мыльного пузыря и по телу мгновенно прошла волна мурашек. Словно я действительно прошла через какую-то физически ощутимую границу.

Я закрыла глаза и отвернулась от стекла. Что за наваждение? Я же поклялась себе не вспоминать! Быстро надела туфли, распустила волосы и пошла к лифту. Валера действительно уже заждался.

Оказалось, я все-таки зря я на него ругалась. Он тоже способен на романтические поступки. Неожиданно Валерий ждал меня за столиком с подарком. По его словам, он бродил по блошиному рынку и, когда увидел эту вещь, то просто не смог пройти мимо. Коробочкой он не озаботился, так что просто вытянул что-то из кармана. На стальной цепочке висел массивный кулон в виде трех скрещенных полумесяцев из темного металла, покрытого черной глянцевой эмалью. Чем-то эта конструкция напоминала знак биологической опасности, но только без центрального кружочка. Я поблагодарила за подарок, но, видимо, в голос таки пробрались нотки сомнения. Валера не был бы собой, если бы тут же не разродился речью. Оказывается, что это старинный герб какой-то французской герцогини Дианы, вертевшей королями налево и направо. По мнению моего кавалера, самым главным было то, что она тоже была рыжей и к тому же, по мнению современников, оставалась вечно молодой и пленяла своей красотой даже в шестьдесят лет. Валера отучился в историко-архивном и мог говорить о своей любимой древней Франции часами.

– Ты же любишь необычные украшения с глубоким смыслом, – произнес он, наконец, показав глазами на мое правое ушко.