Стыдоба-то какая. И почему мы? Я вообще в другой комнате лежу. Я, между прочим, кандидат технических наук, заместитель заведующего лабораторией, и меня вместе с этим пуделем обвиняют в том, что я с шубой в половые отношения вступил. Лежу, морду закрыл лапами. Блин, идёт обратно.
– Ой, стыдно, Блохастый! Тебе, как большому, должно быть стыдно, это он маленький, а ты-то вон какой крупный, – и поднялась наверх.
Вот при чём здесь я? Это всё животное коричневое устроило, я вообще к этому отношения не имею. Чарлик полез мне морду облизывать. Я его отодвинул. Как-то он меня неправильно понял и полез опять лизаться. Пришлось прижать его немного к полу лапой. Пудель делал попытки выкрутиться и освободиться, но силы были совершенно не равные. Немного придушив, я его отпустил и, как кот, сверху вниз этой же лапой от души хлопнул недоумка по морде. Кучерявый заскулил и убежал. Может, язык прикусил? Скорость движений собачьего тела гораздо быстрее человеческого, поэтому влепил я ему знатно.
– А-ха-ха-ха-ха, отбил подружку. Не стыдно маленьких обижать? Ему ведь тоже хочется, – раздался голос Мальвины с верха лестницы.
– Да что там такое? – забурчал голос Коржа.
– Блохастый Чарлику, как ты говоришь, болевой провёл, а потом связку пробил. Его, наверное, тоже в твоей разведроте драться учили. Они в мою шубу влюбились.
Вот это он меня подставил, скотина кучерявая… Если сейчас Корж всё это начнёт, как и про патроны, рассказывать, то я вовек не отмоюсь. Позорище какое! Самое главное, что я тут ни при чём. Говорят, что пудели чрезвычайно умные, но мне такие не попадались.
Обошлось. Корж посчитал изнасилование шубы и последующее избиение Чарлика делом житейским и не стоящим упоминания. Я ходил с ним повсюду хвостом, таскал иногда рюкзаки, слушал и наблюдал. Съездили на двух обшитых металлом «Уралах» и одном древнем «бардаке» за схроном, который мы натаскали из больницы. Корж щеголял в том самом бронежилете, который они с Бубликом сняли с охранника, когда меня освобождали.
Большой огромный пустырь с погнутым и ржавым краном стоял на месте корпусов клиники, а тайга и парк были на месте. Я уже понял обстановку и ничуть не удивился, просто стоял и с интересом смотрел. Видя моё любопытство, один из парней подошёл и почесал мне голову:
– Твой собачатник тут редко появляется. Всего пару дней стоит. Мы следим. С него всегда трофеи отличные.
Если я к чему-то проявлял интерес, то было принято очень доходчиво давать мне объяснения – а то, что я собака, никого не смущало. За это время я выяснил, что они стронги, мочат внешников и их прихвостней муров. Муры – это бандиты, а кто такие внешники, мне почему-то не объяснили: считалось, что это и так все знают. Почему муры у внешников на побегушках, мне тоже было непонятно. С одной стороны от нас внешка с внешниками, а с другой стороны объединение стабов «Свобода», у которых очень хорошо с патронами и бронетехникой. Наш посёлок расположен посредине, на фронтире этого противостояния.
Стаб делился на две зоны. Первой зоной был ухоженный баварский посёлок с клумбами, дорожками и двухэтажными домиками со стенами из железобетона толщиной в метр, а вот вторая половина была оборудована в стиле военной базы. Много армейских палаток, навесы и вылизанные до зеркального блеска капониры для бронетехники. Выметенные до блеска проезды и уходящие в глубину невысокие надстройки, очевидно, ЗКП, были образцом армейского порядка. Отдельно торчащие доты, которые имели подземное сообщение между собой. Общая столовая была именно здесь – большая палатка, в которой мы и сидели сейчас.
Я уверенно тыкал носом в консервы, которые мне нравились, разумеется, сосредоточенно при этом нюхая для маскировки. Отказался от крабов, а поел говяжьей тушёнки. Да, я ничего не имею против свиной или какой-то другой, но мне понравилось говяжья ГОСТовская тушёнка. От консервов по ТУ я отказался. Даже в моём мире, где не допустили капиталистической перестройки, и сохранили порядок и промышленность, появилось много вольностей. Производителям разрешали делать всё, но в пределах разумного. В продукцию по техническим условиям можно было совать любую дрянь, не докладывать продуктов, лить больше воды и не знать меру в консервантах и красителях; однако если ты написал ГОСТ, то отвечаешь головой за то, что это именно так. Многих продуктов по государственным стандартам просто не существовало, но молоко, консервы, мороженое и хлеб я всегда покупал именно такие.
Банки небольшие, а вот я большой и голодный. Придвинул себе ещё пару банок, внушавших мне доверие. Корж открывал и выкладывал мне в миску, которую для меня поставили за общим столом на придвинутой табуретке. Народ вокруг заметил мою суету с консервами и стал строить самые разные предположения, как это мне удалось выбрать самое лучшее. Строились предположения, что я какой-то сенс или сенсор – я не понял, о чём это они говорят.
– Какой сенс? Он просто на запах, – с противоположного края стола парировал Бублик.
– Как это он через жесть может унюхать? – засомневался мужик, одетый в пижонский камуфляж, и с гаденькой ухмылкой, не сходящей с рожи.
– Он служебный, его учили. Патроны он как-то унюхал? Не зря их там всех привязанными держали, – вставил Корж.
«Камуфляжный» откинулся на стуле и, скривив рожу, глянул на меня:
– Вы со своей псиной совсем с ума сошли – жетон выдали и в армейской столовой кормите.
– Только он вместе с нами в грязи лежал, когда нас из крупняка прижали, и трофеи тащил, и хабар из больницы носить сам помогать вызвался.
– Какая ему разница, палку таскать или мешок с добром? – не унимался гадкий мужичок.
– Студень, ну вот чего ты к собаке пристал? – поддержал разговор крупный парень в тельняшке-майке.
– Я не к собаке, это у вас с головой не в порядке, – ответил камуфляжный, встал и пошёл за стойку раздачи еды.
Вернулся Студень минут через десять, с тремя пахнущими мылом, чисто вымытыми и вытертыми свежим полотенцем банками. Кальмары кольцами, паштет из мяса кур и морская капуста.
– Из моих рук пожрёшь? – ехидно произнёс Студень.
– Ставлю обойму бронебойных против полусотни щелбанов, что пёс мясо возьмёт, – сказал один из парней.
– Принимаю! Студень кого хочешь кинет, не то что собаку, – ответили ему.
Хвост завилял. Я подошёл и осторожно понюхал. По банке морской капусты было мазнуто куском полукопчёной колбасы. Совсем чуть-чуть, только краешком. Едва уловимый запах. Взял зубами банку с курицей. Народ затаил дыхание, было слышно, как пара мух летает в другом углу столовой.
– Да он по форме знает или по цвету этикетки смотрит, – возмущался Студень.
Командир хлопнул по плечу одного из бойцов и перекинул ему связку ключей:
– А ну давай, тащи сюда с мобрезерва.
Боец убежал, а народ как подменили. Из степенных воинов, не единожды нюхавших порох, они превратились в базарных баб и крикливых подростков, спорящих с пеной у рта. Вернулся парень с большой сумкой консервов.
Когда я начинал свою научную деятельность, таких слов, как «индивидуальный рацион питания», в природе не существовало. Обычно мы ели в офицерских столовых, и квартировались в ДОСах, но когда выезжали в поле, то наравне со всеми жили в палатках, и нам выдавали копчёную колбасу, чёрный хлеб, консервы, сахар, чай и прочее. Консервы были в одинаковых банках, как правило, без этикеток, в картонных ящиках, переложены жёлтой бумагой. В коробку кидали пару этикеток. Мы их отличали по номерам, выдавленным на крышках.
Мужики устроили настоящий жёсткий тотализатор. Этикетки от греха подальше с банок снимались, банки мылись, вытирались, намазывались вонючей дрянью. Банки из-под тушёнки вымазали в рыбе, колбасой протерли банки с рыбой и горошком. Народ хитрил как мог, я тоже развлекался от души. Далеко не всегда я отгадывал. Делал, разумеется, я это специально. Я никогда не забуду: 01 – тушёнка говяжья, 03 – свиная, 035 – паштет печёночный. Ещё пару видов я вычислил методом исключения. Банки со спецхранения формой и размером были абсолютно одинаковые.
Я внимательно следил за ходом событий. Кому-то подыгрывал, кому-то нет, но целенаправленно всегда определял банки с паштетом. Счёт ставок шёл уже на сотни патронов и щелбанов. Народ ликовал. Тут было не очень с весельем, поэтому бойцы увлеклись по полной. В сторону Студня я даже не смотрел, стараясь быть повёрнутым к нему задом или боком. Появилось спиртное, а отгаданные банки тут же открывались боевыми ножами, и содержимое поедалось с клинков, без столовых приборов.
Мне перед мордой на стул бахнули очередную порцию банок.
– Давай, Блохастый! Пожрём свинины? – вопросил парень в разгрузке, на которой был вышит череп с двумя перекрещенными розами.
Я внимательно обнюхал банки, потряс их лапой и послушал. Пару раз обошёл вокруг стула и минуты полторы сидел, смотря на жестяные кругляши. В очередной раз наступила гробовая тишина. Задача была не из лёгких. Банка с надписью: «Свинина тушёная» была овальная, как и остальные две с баклажанами и крольчатиной. Я протянул лапу и угадал. Послышался дикий вопль восторга, и обоймы пошли по рукам, а щелбаны звонко защёлкали по лбам проигравших.
Я всё время находился спиной к Студню, но собачий слух прекрасно работал. Я услышал ставку и подробности. Парень с черепом и розами в очередной раз бахнул банками по моему стулу.
Мой камуфляжный антагонист всё время на меня недобро пялился. Он мне сразу не понравился. Я подождал, когда ставка дойдёт до нескольких сотен щелбанов. Развернулся к нему мордой, внимательно посмотрел прямо в глаза и уверенно выбрал не ту банку.
– Вы видели? Вы же все видели? – заорал Студень. – Он это специально сделал! Псина не ту банку выбрал. Он знал, какая правильная! Вы видели, как он посмотрел?
– Башку готовь и присядь, а то от двух сотен щелбанов мозгу сотрясение будет, – не согласились из толпы.
– Это нечестно. Он специально, – возмущался Студень.
Все ржали. Громила в майке-тельняшке ВМФ хлопал себя по коленям, изгибаясь от хохота, и выдавливал из себя:
– Собаку на «губу» за враньё! А ещё лучше в суд на неё подай.
Толпа веселящихся вояк гуляй-полем гудела по респектабельным улочкам. Бабы с детьми выползали на развлечение. Собаки бегали кругами, не понимая обстановку. Среди этого веселья я ухитрился прилично набраться. Собаке много не надо, а уже человек десять вспомнили, что собакам, как и людям, нужен живчик. Они считали, что все остальные об этом забыли, и мне по паре глотков плескали в пасть, которую я понимающе открывал.
О проекте
О подписке