– Я рада видеть тебя в здравии после вчерашнего проис-

шествия. А где ягненок, которого ты спас?

Акива указал рукой на ягненка, которого он целый день не

отпускал от себя.

– Он такой милый. Если бы отец разрешил, я бы забрала

его к себе в комнату. Я бы кормила его, купала и даже спала

с ним. У него такая нежная шерсть, а глаза такие печальные и

красивые. Ты так не считаешь?

Акива молчал – то ли из-за слов Шэтии, то ли из-за опасе-

ния сказать глупость и разочаровать Рахель, он и сам не знал.

– Ты всегда такой молчун? – Рахель слегка обиделась. —

А мне нравится разговаривать, особенно в такой прекрасный

день. Какую ты любишь погоду? Какое твое любимое время

года? – Девушка засыпала Акиву вопросами.

Акива ничего ей не ответил.

– А ты меня хоть слышишь?

Акива утвердительно качнул головой.

– Как хорошо, а то я начала уже волноваться. Ты меня по-

радовал, я уж подумала, что ты глухой. А говорить ты умеешь?

Акива снова покачал головой, не глядя в сторону прекрас-

ной собеседницы.

– Я знаю, что умеешь, – продолжала настойчивая Ра-

хель, – я слышала, как ты несколько раз разговаривал с Эзрой.

Акива молчал.

– Что же ты молчишь? Может, Эзра запретил тебе разгова-

ривать со мной или ты, увидев меня, потерял дар речи?

Акива от волнения снова кивнул.

– Не понимаю, – улыбнулась Рахель. – Ты на все вопро-

сы отвечаешь «да»?

Акива отрицательно покачал головой.

– Вот и первый отказ, – рассмеялась Рахель. Она не соби-

ралась сдаваться: – Имя у тебя есть?

Акива продолжал молчать.

– Вновь превратился в глухонемого? – Рахель было и

смешно, и немного обидно. – Ты не хочешь назвать своего

имени, не говоришь со мной, не отвечаешь на вопросы и не

смотришь на меня. Что такого тебе сказал Эзра? Что если ты

посмотришь на меня, то превратишься в статую? – шутила

Рахель.

Акива действительно как будто превратился в камень, слов-

но ослеп и оглох.

– Мне пора идти. Отец, наверное, уже волнуется. – Ра-

хель на минуту задумалась и вдруг предложила: – Напиши

мне свое имя на песке.

Акива наконец решился заговорить и признался, что не уме-

ет ни писать, ни читать, и после некоторой заминки добавил:

– Мое имя Акива.

Рахель задорно рассмеялась:

– Ты взрослый человек и не умеешь написать даже свое-

го имени?

Рахель ушла, а Акива опустил голову и впал в глубокую

грусть. «Зачем я ей сказал, что не умею писать и читать, – ду-

мал Акива, – она больше никогда не захочет разговаривать со

мной. Конечно, она образованная девушка и первый раз видит

такого невежду, как я. Лучше бы я молчал, тогда хоть изред-

ка смог бы видеть ее, слышать ее чудесный голос, но теперь…

Теперь она будет сторониться меня».

Глава 3

ОТВЕРСТИЕ

В БОЛЬШОМ КАМНЕ

Сильна, как смерть, любовь.

Большие воды не могут потушить

любви, и реки не зальют ее.

Шир а-Ширим, 8:6-7

Следующие несколько дней Акива не видел Рахель и после

отдыха в шаббат приступил к своим обязанностям. Он вывел

овец из загона и погнал их к реке. Сидя на берегу, он погру-

зился в мысли о Рахель. В этот раз девушка так и не пришла.

Акива несколько дней не видел Рахель и даже не надеял-

ся встретить ее, размышляя о предыдущей встрече. Но че-

рез день после разговора девушка неожиданно пришла в поле.

Она набралась смелости и произнесла:

– Мир тебе, Акива. Мне хотелось бы извиниться за свое

поведение. Я в самом деле никогда не встречала людей, кото-

рые не умеют читать и писать.

Акива с грустью улыбнулся:

– Многие, когда узнают, что я неграмотен, начинают сме-

яться надо мной. Сначала меня это очень задевало, а сейчас я

уже привык.

– Обещаю, что больше никогда не буду смеяться, – заве-

рила Рахель.

– Благодарю тебя. – Акива действительно был ей благо-

дарен за это.

Рахель выглядела немного усталой, и Акива предложил ей

присесть на соседний камень. Она с удовольствием приняла

его предложение и, постелив на камень поданную Акивой на-

кидку, присела.

– Тебе удобно? – поинтересовался Акива.

– Да, спасибо, – с готовностью отозвалась Рахель. —

В прошлый раз ты назвал свое имя, а я забыла. Это невежли-

во. Мое имя Рахель, я дочь Кальбы Савуа.

– Я знаю, – тихо произнес Акива. – У тебя очень краси-

вое имя, в честь кого тебя назвали?

– В честь нашей праматери Рахель.

– Расскажи мне, пожалуйста, о ней, – попросил Акива.

– Тебе и в самом деле неизвестно, кто такая была Рахель?

– удивилась девушка. – Она была женой праотца нашего Яа-

кова. Надеюсь, кто такой праотец Яаков, ты знаешь.

Акива отрицательно покачал головой.

– Я тебе расскажу. Яаков был сыном праотца нашего Иц-

хака и праматери Ривки. Скрываясь от гнева своего брата, он

отправляется к Лавану, брату своей матери. У Лавана было

две дочери, старшая Леа и младшая Рахель. Яаков с первого

взгляда полюбил Рахель и, чтобы жениться на ней, согласил-

ся служить пастухом в доме Лавана семь долгих лет. Семь лет

прошли для Яакова как несколько дней, потому что его лю-

бовь к Рахель была сильна.

– Семь лет ради права жениться, разве такое возможно?

– не поверил Акива.

– Да, Яаков согласился на это, и время пролетело для него

незаметно, потому что он очень сильно любил Рахель.

Рахель немного помолчала, собираясь с мыслями, затем

продолжила:

– Слушай, что было дальше. Когда срок истек, Яаков при-

шел к Лавану и попросил отдать ему в жены Рахель. Лаван

согласился, назначил день свадьбы и пригласил много гостей.

Яаков не доверял ему и договорился с невестой об условном

знаке, который она должна была дать ему перед церемони-

ей. Но, когда пришло время свадьбы, Лаван обманул Яакова и

подменил Раxель на Лею. Яаков понял это только после свадь-

бы, когда она сняла фату, но было уже поздно. Позже он узнал

от Рахель, что та, чтобы не опозорить сестру перед гостями,

поведала ей об условном знаке.

Лаван предложил Яакову отработать еще семь лет в его доме,

чтобы тот все-таки смог получить в жены Рахель. Яаков сразу же

согласился, так как они с Рахель очень любили друг друга. Поз-

же у них родился первенец, которого назвали Йосифом. К не-

счастью, при родах второго сына, Биньямина, Рахель умерла.

– Да, это очень печальная история, – задумчиво произнес

Акива. – Думаю, редко кто сегодня смог бы так поступить.

Я бы никогда не отдал своего. Если она так сильно любила Яа-

кова, зачем отдала сестре?

– Наша праматерь Рахель была очень милосердной. Она

сильно любила Яакова, но уступила его своей сестре, чтобы

спасти ее от позора. Она плакала днями и ночами, что Яаков

обнимает не ее, ради кого он служил семь лет, но не жалела

о своем поступке.

До сего дня иудеи в трудные минуты приходят молить-

ся к ее могиле в Бэйт-Лэхэм*, чтобы пробудить милосердие

Вс-вышнего. А наша праматерь Леа вместе с праотцем Яако-

вым похоронены в Хевроне**.

* Бэйт-Лэхэм – букв. «Дом хлеба». Русский вариант – Вифлеем.

** Хеврон – один из наиболее древних городов мира. Находится рядом с Ие-

русалимом (в 30 км к югу). Иудеи считают Хеврон священным городом, на-

ряду с Иерусалимом, Цфатом и Тверией. На краю Хеврона находится Меарат

а-Махпела (Пещера Патриархов), где покоятся наши праотцы и праматери —

Авраам и Сара, Ицхак и Ривка, а также Яаков и Леа.

– Ты бы смогла поступить как Рахель? – Акива испытую-

щим взглядом посмотрел в глаза собеседницы.

– Не знаю, – честно призналась девушка, – я еще никог-

да никого не любила. Думаю, что в наше время нет таких лю-

дей, как Рахель и Яаков, которые готовы пожертвовать всем

ради своих любимых.

Рахель любовалась течением реки и молчала.

– Иногда я думаю, – вновь заговорила девушка, – что Ра-

хель недостаточно любила Яакова, раз так поступила, а ино-

гда наоборот – до какой степени можно любить человека,

чтобы пустить соперницу в свой дом.

– Как же сложилась судьба Яакова? – спросил Акива.

– История о Яакове и его сыновьях очень длинная, я пове-

даю ее тебе как-нибудь, но уже темнеет и мне пора идти. Про

наших праотцев Авраама, Ицхака и Яакова можно долго рас-

сказывать, – мягко улыбнулась Рахель.

– О праотце Аврааме я знаю, Шэтия о нем много рассказы-

вал, – сказал Акива.

– Хорошо, что ты знаешь о праотце Аврааме, он приходит-

ся отцом Ицхаку и дедушкой Яакову, – обрадовалась Рахель. —

Его огромный шатер стоял посреди пустыни. Авраам радушно

встречал путников, проходящих мимо, и вводил их в свой шатер.

Он давал им воду, чтобы они могли омыть ноги, а затем кормил

и поил. Во времена Авраама люди поклонялись деревянным

статуэткам, погрязли в язычестве. Праотец наш Авраам пер-

вым публично провозгласил о существовании Единого Б-га. Он

еще в раннем детстве понял, что у мира есть Творец и что толь-

ко Ему и нужно служить и поклоняться, – рассказала Рахель.

– Ты такая юная и так много знаешь! – восхитился Акива.

– Мой отец говорит, что каждый человек должен хорошо

знать историю своего народа. Жаль, что ты так мало знаешь

о жизни наших праотцев.

– У меня никогда не было возможности учиться, – оправ-

дывался Акива. – Я всю свою жизнь провел в поле, пася скот,

или в лесу, собирая сухие ветки, и сейчас уже, наверное, позд-

но учиться чему-либо.

– Учиться никогда не поздно, – возразила Рахель. – Если

найдется время, я буду приходить и рассказывать тебе исто-

рию нашего народа. Сегодня канун шаббата, и в доме уже пол-

ным ходом идут приготовления. Мне нужно поспешить, так

как я тоже должна помочь. Нам предстоит готовить до поздне-

го вечера, а завтра утром делать работу по дому, а затем, с на-

ступлением шаббата, я отправлюсь вместе с отцом в синагогу.

Пастух поблагодарил Рахель, и она, прихватив накидку, от-

правилась в дом. Акива погнал овец на ночлег. Назавтра пред-

стояло рано вставать, так как в преддверии шаббата нужно

было многое успеть. Лежа в постели, он много думал об исто-

риях, рассказанных Рахель, и не успел оглянуться, как за окна-

ми начало светать. Акива немного поел и отправился работать.

В имении Кальбы Савуа утром перед шаббатом всегда было

много людей. Торговцы овощей привозили лучшие овощи, тор-

говцы фруктов приносили ему лучшие фрукты, а рыбаки – све-

жую рыбу. Акива, привыкший к предшаббатной суете, уже спо-

койно воспринимал эту суматоху. Покормив и напоив овец, Акива

направился в дом Шэтии, предупредив заранее Эзру об уходе.

Рыба, пожаренная на углях, и свежие лепешки в доме го-

сподина Шэтии были отменные.

– Акива, я положу тебе еще кусок рыбы? – предложила

госпожа Охелия. – Ты много работаешь, нужны силы, хоро-

шенько поешь.

– Возьми еще кусочек, – присоединился к просьбе жены

старик Шэтия.

– Благодарю, – сказал, поднося тарелку, Акива. – Нас

в доме Кальбы Савуа тоже очень хорошо кормят, и работа

у меня не такая уж и тяжелая. Господин Шэтия, у меня к тебе

просьба. Я бы тоже хотел произнести благословение после

еды, научи меня.

Шэтия обрадовался несказанно:

– Это замечательно, я с радостью тебе помогу. Если захо-

чешь изучать Священное Писание, я познакомлю тебя с уче-

никами ешив из Иерусалима, и они научат тебя основным мо-

литвам и расскажут историю народа.

– Пожалуйста, научи меня ты, господин. С учениками

ешив я не хочу иметь ничего общего.

– Почему ты к ним так относишься? – продолжая есть

рыбу, спросил Шэтия.

– Потому что они смотрят на таких, как я, свысока. Како-

ва их основная роль: изучать Тору и помогать людям, верно?

– Да, Акива, так и есть, – подтвердил Шэтия.

– А что происходит на самом деле? Они думают, что выше

всех, и совсем потеряли связь с простым народом. Они любез-

ны только с теми, у кого есть деньги, а над такими, как я, сме-

ются и относятся к нам с пренебрежением.

– Ученики ешив тоже разные бывают, – не согласил-

ся Шэтия, – мало ли что про них рассказывают. Тебе стоит

с ними познакомиться лично.

– Досточтимый Шэтия, за свою жизнь я успел с ними до-

статочно познакомиться, и те ученики ешив, кого я видел, вели

себя ужасным образом. Как только они слышали, что я негра-

мотный, что не умею писать и читать, они начинали насме-

хаться надо мной, вместо того чтобы предложить помощь. Они

издевались надо мной прилюдно, когда видели торгующим хво-

ростом на рынке, а другие ученики ешив, вместо того чтобы за-

ступиться, остановить их, только смеялись. В те моменты мне

было так стыдно, что я краснел и мне хотелось провалиться

сквозь землю в ту же секунду, но я опускал голову и продолжал

работать дальше. Вот поэтому, когда я вижу их на улице, мне

хочется отомстить им, укусив их так сильно, как кусает осел.

Госпожа Охелия внимательно слушала откровения Акивы.

– Акива, если ты их так не любишь, зачем тебе их кусать, и

если даже кусать, почему ты хотел покусать их, как осел, а не

как собака? – решил смягчить разговор шуткой Шэтия.

– Когда собака кусает человека, она не повреждает его

кость. А осел кусает так, что кость ломается. Теперь вы пред-

ставляете, как я их ненавижу?

– Ненависть – это плохо, – посерьезнел Шэтия. – Имен-

но из-за ненависти между евреями и был разрушен Второй храм.

– Согласен, что ненависть – это плохо. А разве насме-

хаться над людьми – хорошо? Разве хорошо унижать людей

на глазах у других?

Госпожа Охелия только молча качала головой, сокруша-

ясь об услышанном. До нее и раньше доходили вести о непри-

стойном поведении учеников ешив, но никогда не могла она и

подумать, что это правда и все так ужасно. Она верила расска-

зу Акивы, который говорил от всего сердца, высказывая все,

что наболело.

– Разве им позволено с пренебрежением относиться к та-

ким простым людям, как я? Разве они имеют право смеяться

над тем, что я не умею читать и писать? – продолжал Акива.

– Нет, Акива. – Шэтия по-отечески дотронулся до пле-

ча гостя. – Конечно, они не имеют права, они должны помо-

гать всем – и богатым, и бедным – относиться с уважением

ко всем, невзирая на достаток. Видимо, тебе попадались стран-

ные ученики ешив, – после небольшой паузы закончил Шэтия.

– Таких учеников ешив очень много. Если не верите, може-

те спросить у других простых рабочих. – Акиву уже было не

остановить. – Может, с вами и другими уважаемыми людьми

они ведут себя иначе, но с простым народом они не церемонятся.

Они считают себя выше нас, а сами не работают, не воюют и

вообще не делают ничего полезного. Я, в отличие от них, всег-

да сам зарабатываю себе на хлеб, а они живут на пожертво-

вания таких людей, как Кальба Савуа, и вместо того чтобы

выполнять свои обязанности, думают лишь о том, как бы раз-

богатеть и окружить себя роскошью.

Акива был в гневе.

– Мне неприятно их общество и их взгляды. Возможно,

если бы они относились ко мне по-другому, я бы находил вре-

мя для учебы, но я разочаровался и в религии, и в этих уче-

ных мужах.

– Акива, уверяю тебя, по большей части они порядочные

люди и занимаются очень важным делом – изучением Свя-

щенного Писания, – пытался переубедить гостя Шэтия, но

это было не так-то просто.

Акива продолжал обличать:

– Они изучают Священное Писание с самого детства, и

что ты, мой добрый господин, хочешь сказать, что Священное

Писание учит их унижать, оскорблять, лгать и насмехаться?

Я не просветленный науками человек, но никогда не обману

другого, не обижу словом и не пройду мимо человека, кото-

рый нуждается в помощи, невзирая на то, беден он или богат.

Случалось, когда после тяжелого рабочего дня мне удавалось

заработать всего одну монету, я делился и ею, видя на улице

пожилого бедняка, так как знаю, что у меня сильный организм

и я смогу прожить, не поужинав один день, а что будет с ним,

если он сегодня не поест, мне неизвестно. Зато сколько раз мне

доводилось наблюдать картину, когда ученики ешив с полны-

ми сумками и гордо поднятой головой проходили мимо нищих

и не делились с ними даже яблоком.

«Да, – подумал Шэтия, – может, Акива и прав и они пло-

хо относятся к простому народу. Может, со мной и другими

состоятельными людьми они ведут себя иначе, а над такими,

как он, насмехаются и издеваются. Теперь я понимаю, сколь-

ко унижений пришлось перенести ему и тысячам таких, как

он. Кто после унижений и оскорблений захочет пойти учить-

ся грамоте?»

Акива, не обращая внимания на пребывающих в замеша-

тельстве супругов, продолжал свою речь:

– Такие люди должны подавать пример смирения, скром-

ности, взаимного уважения, а не делить людей на богатых и

бедных, грамотных и неграмотных. Вот поэтому я ненавидел

всех религиозных людей, но после встречи с вами моя жизнь

сильно изменилась, я многому научился и многое понял. Пре-

жде я никогда не встречал таких людей, как ты и Кальба Са-

вуа. Вы с уважением относитесь к простым людям и стара-

етесь помочь каждому, вне зависимости от его положения.

Ты, увидев меня на улице, предложил мне еду и ночлег, ни-

чего не ожидая взамен, и я понял: не все так плохо, остались

и порядочные люди. Извините меня. Во мне накопилось мно-

го чувств и мыслей, а поделиться не с кем, – закончил Акива.

Шэтия, немного подумав, сказал:

– Таких, как мы, в Иудее немало. Ученики ешив, с которы-

ми я общался в Иерусалиме и других городах, говорили, что

всегда рады гостям. И я уверен, что многие, следующие зако-

нам Торы и нашего праотца Авраама, сделали бы то же самое

и с радостью предложили бы тебе ночлег.

Но Акива вновь возразил своему благодетелю:

– Говорить и делать – разные вещи. Я стараюсь почерп-

нуть знания из всего, что вижу и слышу, и ваше гостеприим-

ство помогло мне понять, что люди должны своими поступка-

ми, а не словами показывать пример другим. И когда богатые

и бедные будут поступать по совести, то народ Иудеи и в са-

мом деле станет сильным и сплоченным.

После трапезы Шэтия произносил благословение после еды,

и Акива в этот раз все повторял за ним. По окончании шаббата

Акива, как обычно, направился в дом Кальбы Савуа. Он уже за-

был горячую беседу об учениках ешив, все его мысли были заня-

ты Рахель. Старый Шэтия и госпожа Охелия долго оставались под

впечатлением от рассказа Акивы. Они распознали в неграмотном

пастухе мудрого и чистого сердцем и помыслами человека.

* * *

Дни сменяли один другой, но Акиве жизнь без встреч с Рахель

казалась однообразной. В один чудесный весенний день, ког-

да Акива по обыкновению пас овец и смотрел на реку, раздал-

ся приятный женский голос:

– О чем ты задумался, Акива?