– А мышление – разве не деятельность?

Конечно же нет. И давайте наконец со всем этим разберемся. Иначе мы никогда не сможем двигаться вперед. И поэтому я говорю: обратите внимание, что есть три совершенно разных способа работы…

Теперь я начинаю это все рисовать (см. рис. 5). Итак, вот я с моим табло сознания, с моими способностями, интериоризованными средствами. Здесь, слева, я рисую ту схему – схему пространства рефлексивной работы (см. рис. 4). И я начинаю рефлектировать по поводу этой схемы и произвожу некоторый текст. То, что нарисовано на доске, есть фактический предел, в который упирается моя рефлексия. И я начинаю строить текст, определенным образом двигаясь по этой схеме и все время указывая на ее элементы. И в чем существует это движение? За счет чего задается этот процесс и чем он определяется? Что вообще образует здесь тот материал и ту субстанцию, которая организуется этой схемой? В чем тут механизм работы?

Рис. 5

Я, конечно, понимаю, что вопросы об отношении процессов и механизмов очень сложны. И они [процессы и механизмы – ред.] постоянно меняются местами. Я мог бы сказать, что эта схема есть механизм работы моего сознания. Но точно так же я сейчас могу сказать, что мое сознание, с его механизмами, со всем тем, что представлено в моих способностях и интериоризованных средствах, – это механизм некоторого движения по этой схеме в заданном ею пространстве. Но мне важно сейчас другое.

Я положил эту схему (см. рис. 4). Мое сознание, интенции моего сознания упираются в нее. Я задал все, что для меня существует, я разметил это пространство. Оно уже определенным образом организовано, и там четко выделяются разные места: они различены. И я теперь начинаю организовывать материал моего сознания, то, что есть в моем сознании, содержания моего сознания: все, что у меня есть, что движется в процессе моей рефлексии, я начинаю организовывать относительной этой схемы. Это пространство наполняется всем тем, что у меня есть, по определенным правилам – тем, которые пока что заданы только в этой схеме: то, что про проект и проектирование, – сюда, про знание – сюда и т. д. Но что это? Где оно существует? Оно существует в моей рефлексии, в моем индивидуальном сознании. И я должен то, что есть в моем индивидуальном сознании, определенным образом вывести и положить.

Я, кстати, мог бы делать эту работу молча, ничего не говоря. Это очень существенный момент, который нам с вами дальше придется специально разыгрывать.

Итак, здесь организуется моя рефлексия. И нельзя задавать вопрос: что эта схема изображает? Она ничего не изображает и не может изображать – по способу использования. Нельзя спрашивать: проект чего это? И даже то обстоятельство, что я там всюду написал: «проектирование-проект», «конструирование-конструкция» и т. д., тоже не разрешает нам рассматривать соответствующие блоки как изображение или обозначение чего-то. Здесь это все запрещено. Поскольку таковы процессы моей работы.

А теперь немного слов по очень важному вопросу. Я мог бы убрать все эти обозначения и положить перед собой разборный ящик с массой разных ячеек и соответствующими номерами. И я бы складывал туда породу, полученную при бурении, и писал на бирочке, как каждая порода получена. Тогда вы, конечно, не стали бы спрашивать, что изображает этот ящик. Это ящик ничего не изображает. Это просто ящик, и он не является проектом чего-либо. Он просто лежит, туда складывают… И на том все кончается. Нарисованная мною схема прежде всего и выполняет эту функцию: она есть «разборный ящик», куда складываются все содержания, которые могут захватываться, двигаться в моей рефлексии. И они туда – по организации этого ящика – складываются.

Но у нас «ящик» не деревянный, а знаковый. И тут начинаются очень интересные вещи… Дело в том, что знак – это, с одной стороны, тоже объектное образование, на котором все заканчивается, а с другой стороны, это всегда проход во что-то другое, «калитка». Объект – это есть тот предел, в который мы упираемся, граница, в которую утыкается наша рефлексия и процесс понимания. И ничего больше. А что такое знак? А знак – это всегда «калитка», или «ворота», которые ведут нас через «забор» во что-то другое. Знак дает нам возможность войти в объект, и в этом его смысл. То есть знак – это всегда то, через что мы видим нечто другое, например, объект или, например, действие (если объект и действие противопоставлять), вообще, то, что мы сейчас привыкли называть «денотатом» и другими словами.

Если я имею такой знаковый «ящик», то я могу то открывать «калитку» и проходить сквозь нее в другое, то, наоборот, закрывать эту «калитку». И тогда у меня получается система запределивания, которая то открывается, то закрывается. И поскольку мы все время работаем с мелом и доской, имеем дело со знаковыми образованиями, то и возникает эта ошибочная интенция: все время трактовать знаки как знаки. А знаки еще могут трактоваться и как объекты. И не только в автонимной функции. Знаки могут совершенно искусственно, технически задавать этот способ трактовки, интерпретации схемы, который я фиксирую.

Итак, я задал «разборный ящик», или пространство. При этом я произвел распредмечивание: у меня нет предметной организации мышления. У меня есть рефлексия. В этой рефлексии движутся, тащатся, едут с ее помощью различные содержания: понятия, предметы, онтологемы, – и они должны определенным образом соорганизовывать этот разборный ящик, должны быть положены туда. И именно это я осуществляю и говорю: это – «разборный ящик»; задавать вопросы «что он изображает?», «что он проектирует?» и т. д. пока нельзя.

А теперь я выдыхаю воздух, делаю паузу и говорю: и если бы я не выступал здесь с докладом, то я проделал бы всю эту работу молча. Я бы, может быть, даже ничего не писал на листочке бумаги, а сидел и, набирая элементы этого «разборного ящика», собирал его, конструировал, мысленно определял в рефлексии, что там еще может быть, как… Собрал бы это как-то, постарался бы, чтобы это было красиво, показал бы вам потом: смотрите…

Но ведь мне надо доклад делать, дидактически правильно его рассказывать. Я должен передать вам свои мысли, которые пока что находятся у меня в рефлексии, в моем сознании. И поэтому они еще и не мысли даже. И для того чтобы их передать, я пользуюсь как средством этой передачи, как средством коммуникации этой схемой. Я буду на ней, с ее помощью работать. И в прошлый раз я начал работать. Я осуществлял проблематизацию, задавал понятия, строил элементы программы и т. д. и при этом все время говорил, рассуждал, осуществлял процесс мышления. А почему и как? Откуда он, собственно, взялся? Что это такое? Это уже нечто новое.

И здесь я должен сделать прежде всего основные исходные различения, возвращаясь назад к тому, что уже обсуждалось в предкантовской философии и в кантовский период. Это очень важно.

Итак, я теперь должен осуществить процесс мышления на базе этой схемы и в связи с нею. Причем на этой схеме я могу осуществлять много разных процессов мышления, осуществлять массу разных работ – методологических, практических, предметных и т. д. И внутри каждого типа [этих работ] я точно так же могу осуществлять массу мыслительных работ и строить массу рассуждений. Все это пространство, которое я задал, может быть исчерчено бесконечным количеством зигзагообразных линий, которые будут символизировать те или иные процессы мышления и рассуждения. Это тоже важно зафиксировать. Мы к этому дальше вернемся, потому что нас ведь интересует вопрос, как организуются, как нормируются, как формализуются, как технологизируются эти процессы мышления, эти рассуждения, что их определяет. Но пока важно понять одно: их бесконечное число.

Но при этом важно понимать разницу между двумя типами: между чистым мышлением и практически ориентированным мышлением. Это очень важное различение.

Я могу на этой схеме и с ее помощью построить процесс мышления, единственная цель которого – коммуникация, передача некоторого текста. При этом я могу отвлекаться от любых практических задач. Я могу мыслить только с одной целью – нечто вам рассказать. Я буду осуществлять на этой схеме определенный процесс мышления, выражать его в тексте. Я должен стремиться к тому, чтобы текст удовлетворял всем принципам коммуникации, чтобы он был дидактичен. И у меня может не быть никаких других целей и задач. Чистое мышление – это то мышление, которое выражается в процессе коммуникации, в тексте коммуникации и замыкается на тексте коммуникации.

Но у меня может быть совсем другая задача. Например, я могу ставить перед собой цель с помощью этой схемы организации пространства и на ее базе осуществить определенную организационно-управленческую работу, например составить программу исследований и разработок по теории мышления, составить проект этих исследований и разработок, передать ее некоторой совокупности коллективов, распределить работу и практически ее организовать. Я при этом буду точно так же исходить из этой схемы организации пространства, буду ею пользоваться, буду точно так же мыслить. Но это мое мышление будет замкнуто не на коммуникацию, не на общение с вами, а на решение организационно-управленческих задач. И тогда эта схема организации пространства будет нами интерпретироваться, пониматься и толковаться совершенно иначе. Тогда ее уже нельзя будет представлять просто как «разборный ящик», в который я помещаю содержания моей рефлексии, ее нельзя будет понимать как некий предел. Ее надо будет понимать совершенно иначе: как схему, скажем, нечто изображающую или нечто проецирующую.

И тогда должен появиться совсем другой материал, а именно: вся та компания людей с определенными культурными традициями, умениями, навыками… Например, я могу рассматривать задачу спрограммировать и спроектировать комплексную систему исследований и разработок, захватывающую представителей нескольких наук: логики, социологии, психологии, педагогики, этнографии, культурологии, археологии, например, для разработки теории мышления. Это будет комплексная многопредметная программа. И тогда я эту схему оберну… Я должен буду потом, в соответствии с тем, что в ней получится, чем она будет наполнена, произвести практическое, социотехническое распределение целей и задач. И тогда я должен буду представить эту схему уже не как «разборный ящик», в который я погружаю содержания моего сознания, а как изображение некоторой системы деятельностей, и либо я буду программы подстраивать под возможности этих групп, либо, наоборот, я буду менять эти группы. Но важно, что в этом случае сама эта схема должна пониматься и интерпретироваться иначе. И проработка этой схемы будет иной. И я тогда должен буду осуществлять на базе этой же схемы другие процессы мышления. Это будет уже не чистое мышление, а мышление в более широком контексте: организационно-управленческое, программирующее или проектное мышление. Оно будет в контексте тех или иных практических задач, а отнюдь не для коммуникации.