Зеркальный дом для зрячего урода
М. Блох
За лицемерный смех души печальной,
За предсказанья сбывшихся времён
Не в замок Иф – я во дворец хрустальный
Своих стихов навеки заточён.
Здесь бьёт фонтан вина, течёт рекою
Шампанское! Я – раб и господин.
Небрежный жест – и вот передо мною
Курится фимиам, горит камин.
Исполненный добра и благородства,
Иду пустынной анфиладой зал.
Но я – урод. И всё моё уродство
Живёт со мною в тысячах зеркал.
Я бью их днём и ночью, но – напрасно,
И двойники в лицо смеются мне.
Смыкаю веки – облик безобразный
Является ко мне в кошмарном сне.
Бегу – за мной несутся отраженья,
Рыдаю – плачут зеркала, скорбя.
Мне во дворце зеркальном нет спасенья
Не от врага – от самого себя.
О, где найти приют душе печальной?
Что мне все беды будущих времён?
Что замок Иф? Я во дворец зеркальный
Своих стихов навеки заключён.
15–16.12.1975
Милое Прошлое – время вчерашнее,
Грустное, светлое – словно закат.
Снов невесомей, видений миражнее,
Час?.. или день?.. или год назад?
Милое Прошлое – время забытое
В воды летейские канувших дней.
Звёзды далёкие, грёзы разбитые,
Ставшие Прошлым жизни моей.
Милое Прошлое – время, что пройдено,
Пурпур заката и неба сирень…
Милое Прошлое! Вечная Родина:
С боем часов умирающий день.
12.01–19.12.1975
Греховное – в своих железных латах,
Великое – в отчаянье святом
Молилось войско рыцарей распятых,
Молилось о победе над врагом.
Под рёв звериный боевого рога,
Свет призывая, проклиная тьму,
Святой отец молитвой славил Бога,
И войско хором вторило ему.
«Нет в мире властелина, кроме шаха», —
Так пел мулла, и повторял Восток:
«Нет Бога, кроме грозного Аллаха,
И Магомет – единственный пророк.
Покорность – вот призванье человека,
Одна лишь в мире истина – Коран,
Нет города, священнее, чем Мекка,
Нет правоверных, кроме мусульман».
«Всех непокорных ожидает плаха», —
Так пел мулла, и повторял Восток:
«Нет Бога, кроме грозного Аллаха
И Магомет – единственный пророк».
Лютер, святой в камзоле потёртом,
Ясным взором провидевший тьму,
Гневно швырял чернильницу в чёрта,
Ежели тот являлся ему.
Жил, как отшельник, просто и строго,
И заплатил дорогой ценой
Лишь за войну с наместником Бога
И за победу над Сатаной.
Добрый католик, он вечно твердит
Молитвы, их смысла не разумея.
Он верует тихо и тихо блудит,
И ненавидит в душе евреев…
Совесть его перед Богом чиста,
Ибо в Евангелии говорится
О том, что евреи распяли Христа,
А Магдалина была блудницей.
1975–1976
Это Новое Слово,
новое Слово слов.
Кровь и Тело Христово —
это мой хлеб и кров.
Это сама природа
в колокол века бьет.
Новое время года —
Времени Новый год.
[1975–1976]
Я весь глаза. Не надо истин.
Ты прав, Господь. Из века в век
На белый снег слетают листья,
Летит на пламя белый снег.
Часы всё так же время бьют,
И солнце за окном всё то же.
И дни умершие встают
Вновь предо мной, мой сон тревожа.
Ни тьмы ночей, ни неба сини
В глазах уснувших нет, но там
Есть мука жаждущих в пустыне,
Свет солнца, отданный цветам.
4.01.1976
Истина немыслима без чуда,
Невозможен Бог без Люцифера,
Невозможен без Христа Иуда,
Если нет сомнений, где же вера?
Роскошь нищетой одной богата,
Острослов бессилен без тупицы,
Месяц невозможен без заката,
А в руках людей без клетки – птица.
Нет веселья без смертельной скуки,
Остановки – без движенья дальше.
Встреча есть предвестие разлуки,
Обещанья – лишь пустые звуки,
И, увы, нет истины без фальши.
26.01.1976
Забвенья проведя черту,
Чтоб ум смущённый не тревожить,
Вы захотели красоту
Ружейным залпом уничтожить.
Но, возведя на высоту
Ту чернь, которой нет презренней,
Что вы убили? Миф? Мечту?
Но смерти нет для сновидений.
О, беспощадная судьба —
Толпа, которой всё едино.
…Как смели вы рукой раба
Касаться тела господина!
О, мертвенная бледность лба!
Рыдайте, музы… Данте… Где-то…
…Как смели вы рукой раба
Убить солдата и поэта?
18.11.1976
Последний рыцарь умер на земле.
Я плачу в полутёмном зале бара.
«Прощайте, commandante Che Guevara» —
Я вижу надпись – кровью на стекле.
Соломинки… Бокалы на столе…
Веселием безумствует гитара…
Я вижу выстрел – отблеском пожара,
И женский смех витает в полумгле.
О, ненависть! Воспрянь в моей груди!
О, разум светлый мой, не уходи,
Останься на одно ещё мгновенье!
Но разум лёгкой тенью прочь летит.
О, дамы, господа, нам нет спасенья:
Последний рыцарь на земле – убит.
Останься на одно ещё мгновенье,
Побудь со мною, давний мой кумир.
Здесь, глядя на чужой весёлый мир,
Я буду говорить с твоею тенью.
Я жив – а ты оставил этот мир.
Мне сил не суждено найти для мщенья.
Но если на том свете есть прощенье,
Прости меня за это, командир.
Прости неясность слов моих, герой,
Я был бы счастлив умереть с тобой,
Когда бы время нас не разделило.
О, если б ты был жив, а я – убит!
Ответь мне, разум, где его могила?
Но разум лёгкой тенью прочь летит.
Я вижу выстрел – отблеском пожара.
И кровь из раны – пламенем костра.
И Смерть – Любви жестокая сестра —
Тебе приносит славу, Че Гевара.
Я знаю, что смертельного удара
Боль, словно лезвие ножа, остра.
И смерть в бою – почти всегда быстра,
А Слава – тень непринятого дара.
Но только Че Гевары больше нет.
На Кубе занимается рассвет,
А над Москвой ночная вьюга веет…
И полон бар, и все навеселе,
В моих глазах пожаром кровь алеет,
И женский смех витает в полумгле.
Ноябрь 1976
И восходило солнце над Москвой,
И август месяц золотом сверкал,
И девушка, рождённая слепой,
В реке, как будто в лучшем из зеркал,
Искала отражение своё
И не могла найти его, пока
Живыми изумруды глаз её
Не отразила зрячая река.
1.12.1976
Прощайте все, прошу меня забыть,
Вас, нищие, и вас, сыны фортуны,
Вас, викинги, вас, римляне, вас, гунны.
Прощённый всеми – всех хочу простить.
Прощайте все, прошу меня забыть.
Прощай и ты – огонь моей свободы,
Ты, небосвод, и вы, морские воды,
И ты, страна, где суждено мне жить.
Прощайте все, прошу меня забыть.
Прощайте вы, друзья моей неволи,
И вы, красавицы, которых боле,
Чем жизнь свою, сумел я полюбить.
Прощайте все, прошу меня забыть.
Прощай, мой брат, безумный и беспечный,
Прости мне этих слов порядок вечный:
«Прощайте все, прошу меня забыть».
Январь 1977
Мне твердят, что я сентиментален.
Что ж, не отрицаю, господа!
Ваш уютный мир салонов-спален
Мне чужим останется всегда.
С ранних лет мне близок, кто печален.
Вы же, в чьих сердцах лишь холод льда,
Радуйтесь! О, я сентиментален,
И я этим счастлив, господа!
12.01.1977
Печален путь того, кто позабыт
Фортуною, кто любит безответно,
В чьём сердце пламень дружбы не горит
И чьи молитвы искренние – тщетны.
Сей жребий – твой, поэт. О нём скорбя,
Восславь его печалью слов свободных.
Страшней всего, мой друг, – забыть себя
В сомнениях и поисках бесплодных.
Март 1977
Марине Тимониной
Незнакомый светлый лик —
Ваш сомнительный двойник:
Выраженье удивленья
Тем, что тесный мир – велик.
Сверху – вниз – сквозь лица – взгляд,
Взгляд-разлука, взгляд-разлад.
Ожиданье обещанья
И неведенье преград.
Сопряженье странных слов,
Слов-сомнений, слов-основ,
И – презренье к предсказаньям
И к несбыточности снов.
15.03.1977
Ночью нежный и нежданный
В наши окна гость стучится.
То – Бессонница. И странный
Облик знаков вереницы
Принимают. И сияньем
Звёздным залиты страницы,
А Бессонница дрожаньем
Слёз нисходит на ресницы.
Март 1977
Тают звёзды золотые
В ярком пламени денницы.
Бога милости святые
Славят радостные птицы.
Тенью розовой трепещут
Облака в лазурной пене,
И огонь восхода блещет
Светом высших откровений.
Март 1977
Жизнь всегда жива, а Смерть – мертва.
Умирают лица, но не Лик.
Vita brevis – лживые слова.
Вечна жизнь, а Смерть – лишь краткий миг.
Умирают души, но не Дух.
Умирает грешник, но не Грех.
Наша жизнь – вращающийся круг,
И его вращенью нет помех.
Умирают боги, но не Бог,
Умирают звёзды, но не Свет.
Есть – томленье суетных дорог,
Есть – порог, а Смерти в мире – нет.
Апрель 1977
О проекте
О подписке