– Товарищ Сталин, наш полпред в Лондоне Майский сообщил, что на дворцовом приеме в честь бельгийского короля он встретил и имел довольно длинный разговор с Черчиллем.

– Тот сказал Майскому, что поездку лорда Галифакса в Берлин он считает ненужной и даже вредной, ибо в той обстановке, в которой она происходит, она способна создать лишь впечатление слабости и трусости Англии, а это не принесёт пользы ни самой Англии, ни делу мира вообще.

– Единственным утешением Черчилля является убеждение, что Галифакс честный человек и что он будто бы никогда не пойдет на такие «бесчестные» операции, как, например, предательство Чехословакии или развязывание Германии рук на востоке.

– Вообще же Черчилль склонен думать, что визит Галифакса в Берлин не будет иметь особо крупных последствий.

– Касаясь более общих вопросов, Черчилль вновь, и с исключительной горячностью, подчеркнул, что Германия является основной опасностью для Англии и для Европы в целом.

– Тройственное соглашение агрессоров, по его мнению, больше направлено против Британской империи, чем против СССР. Ему он придает весьма серьезное значение, не столько даже сейчас, сколько в процессе дальнейшего развития событий. «Основная задача в настоящее время, – продолжал Черчилль, – нам всем, стоящим на страже мира, держаться вместе, иначе мы погибли».

– И дальше, товарищ Сталин, он откровенно прибавил: «Слабость России в нынешних условиях была бы фатальна для дела мира и для безопасности Британской империи. Нам нужна сильная Россия, сильная в военном отношении и сильная внутренне, с сильной Россией нам важно и интересно поддерживать дружеский контакт. Нам больше всего нужна сейчас сильная Россия».

– Чрезвычайно характерна и показательна была обстановка, товарищ Сталин, в которой происходил разговор Майского с Черчиллем.

– Как это описывает сам Майский, товарищ Сталин, дело было в так называемом Поклонном зале Букингемского дворца, где после обеда собрались английский и бельгийский короли со своими свитами, все послы а многие британские министры.

– Сначала в разговор с Черчиллем вступил Риббентроп, Черчилль отшучивался, и все стоявшие вокруг громко хохотали. Потом Черчилль увидал в другом углу зала Майского, круто перешёл зал и демонстративно, на глазах у всех собравшихся вступил в оживленную беседу с ним.

– В середине беседы к ним подошел английский король и заговорил с Черчиллем.

– Майский пишет, что он несколько отступил в сторону. Когда Георг отошел от Черчилля, последний вновь подошел к Майскому и закончил начатый с ним разговор.

– Все поведение Черчилля, как сообщает Майский, было нарочито подчеркнутое, и он явно афишировал дружественность своих чувств к Майскому.

Сталин внимательно слушал и по своей привычке, медленно прохаживался по кабинету… не перебивая…

А Литвинов добавил:

– Товарищ Сталин, я из разных источников получаю сообщения, что визит Галифакса в Берлин является делом рук Чемберлена, поддерживаемого Саймоном, Хором и самим Галифаксом. Эта «четверка» старается сейчас, в противовес Идену, поддерживаемому некоторыми более «молодыми» консерваторами, сделать «генеральную попытку» договориться с Германией и Италией.

Сталин согласно кивнул, но ничего не сказал, поэтому Литвинов продолжил читать сообщение лондонского полпреда:

– В Букингемском дворце Майский встретил Ллойд-Джорджа, который пригласил его с женой к себе за город. Они поехали в воскресенье. Беседовали во время ленча и после него.

– Ллойд-Джордж, по сообщению Майского, был в хорошем настроении, оживлен, блестящ, остроумен.

– Из длинного разговора Майский отметил некоторые наиболее важные моменты…

– Он спросил Ллойд-Джорджа, что кроется за поездкой Галифакса в Берлин?

– Ллойд-Джордж ответил примерно следующее… что не решаясь пока ещё открыто разорвать с Лигой наций, Чемберлен тем не менее фактически уже махнул на неё рукой, изменил принципу коллективной безопасности и руководится сейчас в своей внешней политике исключительно лишь мерилом британских интересов.

– Под этим углом зрения он считает самой важной задачей соглашение с Германией и Италией, ради которого он готов пожертвовать Испанией, Австрией, Чехословакией и многим другим.

– Чемберлен замышлял в свое время визит Нейрата в Лондон, который сорвался после инцидента с «Лейпцигом».

– Это, товарищ Сталин, когда этот немецкий линкор начал обстрел Барселоны, а наши доблестные сталинские соколы его чуть не утопили…, – пояснил Литвинов.

Сталин скривился, как будто лимон съел и сказал:

– Но ведь не утопили…

Литвинов не стал развивать эту тему, так как знал, что Сталин в последнее время стал питать слабость к большим военным кораблям и болезненно относится к любым намёкам на то, что век их прошёл… особенно с появлением мощной авиации…, поэтому продолжил доклад:

– Ллойд-Джордж, товарищ Сталин, говорил Майскому, что по его мнению сейчас Чемберлен решил сам сделать первый шаг и послал Галифакса для прощупывания Гитлера.

– Чемберлен находит поддержку своей линии главным образом у Галифакса, Хора, Саймона, Хейлшема. Иден же против этой политики и находит себе поддержку у некоторых членов кабинета из среды «молодых» консерваторов (Дафф Купер, Ормсби-Гор, Стэнли, Эллиот), но не в состоянии помешать Чемберлену.

– Ванситтарту линия Чемберлена, в частности поездка Галифакса, тоже не нравится. Однако Ллойд-Джордж не думает, чтобы Чемберлен расстался со своим министром иностранных дел: «Иден человек слишком популярный в стране, и притом не слишком крепкого характера. Его можно «обработать». А жаль! Если бы Иден, разойдясь с Чемберленом по принципиальным вопросам внешней политики, вышел в отставку, он стал бы одним из самых влиятельных политических деятелей Великобритании», – сказал Ллойд-Джордж.

– И добавил, что он еще молод и легко может несколько лет подождать наступления своего триумфа.

– Касаясь общих вопросов европейской ситуации, товарищ Сталин, Ллойд- Джордж, как пишет Майский, был очень озабочен.

– По мнению Ллойд-Джорджа дела идут все хуже. Положение демократий сильно ослаблено. Перспективы сохранения мира туманны.

– Ллойд-Джордж не сомневается, что Германия в ближайшем будущем произведет «аншлюс» и никто ей в этом препятствовать не станет.

– Муссолини слишком занят Абиссинией и Испанией, а в Англии и Франции не много найдется людей, которые решились бы выступить против этого акта «самоопределения наций» в кавычках.

– Равным образом, по мнению Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, предрешена и судьба судетских немцев – так или иначе они войдут в орбиту Германии.

– Всего этого предупредить нельзя, считает Ллойд-Джордж и остается лишь вопрос, что будет дальше?

– Вот если бы Германия пошла дальше, – размышляет он, – если бы она, например, попыталась захватить славянские части Чехословакии, а тем более пойти на Балканы, – ситуация сильно изменилась бы, – по его мнению.

– Во всяком случае, думает Ллойд-Джордж, Англия едва ли могла бы остаться к этому равнодушной.

– В то же время, товарищ Сталин, Ллойд-Джордж допускает, что если бы германская «экспансия» на юго-восток приняла формы по преимуществу экономические (преференции, торговые договоры и т. д.), то консервативная верхушка Англии, пожалуй, большого шума не стала бы устраивать.

– Майский спросил у него, неужели консервативная верхушка не понимает, что даже экономическая «экспансия» Германии в Центральной Европе и на Балканах будет способна заложить основы той «серединной империи», о которой мечтали кайзер и его советники? Ведь такая империя, раз создавшись, представила бы громадную опасность для Великобритании.

– Ллойд-Джордж отвечал, что, по мнению руководящих кругов британской буржуазии, даже такая перспектива не является слишком страшной.

– Во-первых, для консолидации «серединной Европы» Германии потребовалось бы не меньше 10-20 лет, а за это время много воды утечет.

– Во-вторых, в Центральной Европе и на Балканах очень силен славянский элемент, который-де антагонистичен германскому. Борьба между немцами и славянами разъедала бы изнутри «серединную Европу» и не давала бы ей сделаться слишком могущественной.

– Любопытны также соображения Ллойд-Джорджа о возможности колониальных уступок Германии. Опять-таки в тех кругах британской буржуазии, которые склонны идти на соглашение с Германией, допускают возможность такой перекройки Африки: Германии возвращаются Камерун и Того, а к этим областям прирезываются некоторые части Анголы, бельгийского Конго и британского Золотого Берега.

– В результате получилась бы довольно солидная колониальная территория, которая могла бы удовлетворить «престиж» Германии. Танганьику англичане ни за что не вернут немцам. Равным образом и Южно-Африканский Союз не вернет Германии Юго-Западной Африки.

– Конечно, передача немцам указанной выше колониальной территории вызвала бы рост аппетита у Муссолини, но, с другой стороны, по убеждению тех же кругов, она могла бы внести раздор в отношения между Римом и Берлином.

– В связи с европейской ситуацией Ллойд-Джордж ругательски ругал французское правительство за его трусость, слабость и излишнее угодничество перед Лондоном.

– Шотан, Дельбoc, Блюм, Даладье, Эррио – все они оказались настоящими «сопляками», как сказал Ллойд-Джордж.

– С особенными презрением и ненавистью Ллойд-Джордж относился к Дельбосу.

– Французское правительство, по мнению Ллойд-Джорджа, совершенно недооценивает своих возможностей и угодничает перед лондонским кабинетом, в то время как оно могло бы требовать от Лондона и добиваться исполнения своих желаний.

– Вот Барту был совсем другой человек, – заявил Ллойд-Джордж. Барту знал, как надо разговаривать с английскими министрами. Тогда не Париж шёл за Лондоном, а, наоборот, Лондон плелся в хвосте Парижа.

– Наиболее яркий пример нелепости французской политики, по мнению Ллойд-Джорджа, это Испания.

– «Я не могу понять, – воскликнул Ллойд-Джордж, – как французское правительство может смотреть на постепенный захват Пиренейского полуострова итало-германским фашизмом. Ведь если Франко победит, Франция по трём своим сухопутным границам будет окружена фашистскими диктаторами. Она тогда погибла».

– Не меньшее возмущение Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, вызывает также политика французского правительства в отношении франко-советского пакта. – Вместо того чтобы его всячески укреплять и развивать, оно стыдится пакта и наполовину от него уже отказалось. Совершенное безумие!, – восклицал Ллойд-Джордж. В случае войны с Германией и Италией кто может спасти Францию? Не Англия, а только СССР. Ибо Англия сможет помочь Франции лишь морской блокадой и своим воздушным флотом, но не сухопутной армией, которой у неё нет.

– Между тем победа над Германией может быть решена только большой сухопутной армией. Такая армия имеется лишь у СССР – не говоря уже о вашем воздушном флоте, который, судя по всем отзывам, отличается высоким совершенством, – добавил Литвинов от себя. Чем заслужил одобрительный взгляд Хозяина.

Прокашлявшись, Наркоминдел продолжил:

– Далее Майский пишет, что Ллойд-Джордж указывает, что вот как раз с СССР нынешнее французское правительство и не хочет укреплять своих отношений. Как жаль, что умер Барту!, – снова он восклицал.

– Зато Ллойд-Джордж, товарищ Сталин, с полным убеждением заявляет, что сам СССР непобедим. Его географическое положение блестяще. Его население многочисленно, быстро развивается количественно и качественно. – И в прежние годы русские были чрезвычайно способным народом во всём, за что они брались, – в искусстве, в литературе, в науке.

– Сейчас, давая советским массам всё возможности образования и культуры, Советское правительство во главе с Вами… товарищ Сталин, по мнению Ллойд-Джорджа, по меньшей мере учетверяет его мощь, его творческие возможности.

– Далее Ллойд-Джордж утверждает, что русским раньше очень не хватало деловитости, дисциплины, организации. Сейчас они этому учатся, и притом с несомненным успехом.

– Естественные и промышленные ресурсы Советского Союза огромны. Фактически он почти не зависит от остального мира.

– СССР, далее, постепенно развивается в сторону укрепления демократии, это тоже большой плюс, который, в частности, делает более возможным его сотрудничество с западными государствами на международной арене.

– «Когда мне говорят, – продолжал Ллойд-Джордж, – что в Германии, Италии и СССР существуют диктатуры и что они ничем не отличаются друг от друга, я всегда отвечаю: не верю! Гитлер и Муссолини – враги демократии и всё дальше от неё уходят, а Сталин – друг демократии, и он постепенно идет в сторону демократии. Это громадная разница».

– Возвращаясь к международному положению СССР, Ллойд-Джордж вновь и с большой горячностью стал доказывать, что Гитлер всерьез не думает о каком-либо походе против нашей страны, ибо сознает её могущество, а японцы нам не страшны. Мы сумеем с ними разделаться. Сами японцы это прекрасно понимают и потому сейчас предпочитают действовать изподтишка, готовясь напасть на острова-владения Англии, Франции и США. Даже в случае одновременной атаки с запада и востока СССР сумел бы себя с успехом отстоять.

– Затем Ллойд-Джордж высказался: «Будучи столь неуязвимым, я на вашем месте прямо сказал бы французам: довольно играть в бирюльки! Либо мы превращаем пакт в серьезный альянс, либо до свидания».

– По мнению Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, такого рода тактика имела бы благодетельное влияние на французское правительство и заставила бы его судорожно хвататься за связи с СССР.

– Говоря о наших вооруженных силах, которые он ставит очень высоко, Ллойд-Джордж, однако, указывал на весьма серьезный пробел в системе нашей защиты – отсутствие могущественного морского флота.

Тут Литвинов сделал паузу и наблюдал за Сталиным.

Тот довольно кивнул, но продолжил ходить по кабинету…

Литвинов же снова перешёл к докладу:

– По его мнению, товарищ Сталин, Средиземное море для нас, пожалуй, не менее важно, чем для Франции или Англии.

– Испанские события показали, что в этом море нам может угрожать даже такая третьестепенная держава, как Италия.

– А что сказать о Красном море, которое также представляет серьезный интерес для СССР и в котором та же Италия может поставить советское судоходство в совершенно невозможные условия?

– Ллойд-Джордж выражал надежду, что СССР сделает надлежащие выводы из «испанского урока» и приступит к созданию флота, достойного его имени и положения.

– Далее Майский сообщает, что они говорили с Ллойд-Джорджем очень много также по испанскому вопросу. Настроение у него в этом отношении прекрасное. В начале декабря он отправляется на юг Франции отдохнуть, по дороге думает остановиться в Париже и побеседовать с французскими министрами. С юга же Франции он, может быть, проедет на несколько дней в Барселону. Его давно уже приглашает испанское правительство. Если бы, однако, по каким-либо причинам он сам не смог побывать в республиканской Испании, то он, во всяком случае, пошлёт туда своих детей, членов парламента, дочь Меган и сына Гвилима…

Тут Сталин перебил Литвинова:

– А что? Значит… товарищ Литвинов… так хороши наши дела в Испании, что англичане не боятся туда ехать?

Литвинов неопределённо пожал плечами…

Сталин пыхнул трубкой и сделал ещё несколько шагов, затем повернулся и сказал:

– Значит на очереди Австрия и Чехословаки…, – не то спросил, не то согласился с кем то…

Затем веско добавил:

– Но ми… товарищ Литвинов… Гитлеру Испанию нэ подарым!

Затем они перешли к другим вопросам…

Когда Литвинов завёл речь о САСШ, то Сталин снова его перебил репликой:

– А хорошо, что ми туда Козырева направили… Вон какого шороху навёл…