2

Начальник Дальневосточной высшей школы МВД СССР полковник милиции Толмачев по административно-хозяйственной линии подчинялся Главному управлению кадров и учебных заведений МВД СССР. По партийной линии он имел двойное подчинение – МВД СССР и партийному руководству Хабаровского края.

В конце августа 1987 года полковник Толмачев в качестве руководителя высшего учебного заведения прибыл на совещание в крайком партии. Председательствовал первый секретарь крайкома Алексей Клементьевич Черный.

– С первого сентября мы направляем студентов учебных заведений края на помощь сельскохозяйственным предприятиям, колхозам и совхозам. Напоминаю, что уборка урожая – дело государственной важности! Наш долг перед партией и советским народом – ударными темпами до наступления непогоды собрать урожай и направить его на хранение. Если кто-то из руководителей учебных заведений отнесется к поставленным задачам без должной ответственности, проигнорирует политическую составляющую уборочной кампании, реакция крайкома будет мгновенной и жесткой. Я не собираюсь за ваших студентов перед ЦК партии краснеть. За срыв поставленных сроков уборки урожая партбилетами ответите! Церемониться ни с кем не буду.

Следуя партийному этикету, Толмачев молча выслушал указания первого секретаря и убыл в расположение школы. В актовом зале его уже дожидались начальники курсов, политработники и офицеры хозяйственного отдела.

– Первого сентября начинаем подготовку к выезду на сельскохозяйственные работы, – объявил Толмачев. – Начальник первого «А» курса подполковник Алешин! – Подполковник встал, одернул китель. – Завтра же направьте один взвод на армейские склады для получения спального имущества. Второй взвод – в совхоз «Полетное» для проверки и приведения в порядок жилых помещений. Согласно плану учебной работы на 1987–1988 годы, для участия в сельскохозяйственных работах мы задействуем слушателей первого и второго курсов в полном составе. В расположении школы могут остаться только больные и слушатели, задействованные для круглосуточного дежурства в общежитиях. Больные должны предоставить справку от начальника медицинской службы школы, никакие другие медицинские документы рассматриваться не будут. По семейным обстоятельствам освобождение от сельхозработ не давать! Напоминаю начальникам курсов о личной ответственности за выполнение поставленных задач. Командиром отряда назначаю моего помощника по строевой части полковника Трубачева.

На другой день начальник второго «Б» курса Трушин построил личный состав перед общежитием.

– В совхоз выезжаем завтра. Советую всем в оставшееся время хорошенько подготовиться к отъезду, а не рыскать по городу в поисках… сами знаете чего. Напоминаю о железной дисциплине во время проживания в совхозе «Полетное». Малейший запах перегара будет означать немедленное увольнение из органов внутренних дел.

Из ста сорока слушателей Трушин оставил в расположении курса восемь человек. Один из них выклянчил у начмеда школы справку о пустяковом заболевании, трое слушателей были женатыми мужчинами, ждали в сентябре пополнение семейства, еще четверо попали в список счастливчиков неизвестно за какие заслуги.

Утром второго сентября колонна автобусов двинулась из расположения школы на юг Хабаровского края. Ехать было относительно недалеко, всего 110 километров, но движение в колонне не позволяло водителям развить скорость, и поездка затянулась до обеда.

Виктор Воронов в салоне автобуса сидел мрачный и задумчивый. Совсем недавно, всего несколько дней назад, он был весел, полон энергии, тайно встречался со студенткой института культуры и был счастлив. Наступил сентябрь. Лист календаря перевернулся, и все радости жизни канули в Лету. Впереди был месяц утомительного однообразного труда.

– Ворон, – толкнул его в бок Сватков, – ты чего такой задумчивый? Мы еще не приехали, а ты уже в осадок выпал. Не грусти! Может быть, в этом году веселее будет.

– Угу, – недовольно пробурчал Виктор. – Передовиков начнут стопкой водки поощрять. Построят курс перед кинотеатром, Трушин будет из бутылки наливать, а замполит соленым огурчиком угощать. Ничего хорошего в «Полетном» не будет! Все повторится с точностью до мелочей.

Автобус резко затормозил. Воронов прервался на минуту и продолжил:

– Я еще в прошлом году подумал: почему человек не может впадать в активный анабиоз? Представь, приехал ты в село и отключил мозги на время. Тело твое движется, ест, пьет, собирает картошку с утра до вечера, а ты – в анабиозе. Закончился сбор урожая, Трушин скомандовал: «Очнись», – и ты снова стал человеком, а не биороботом. Я как вспомню это «Полетное», так вздрогну. Целый месяц коту под хвост. После дембеля я был убежден, что больше ни одного дня не проживу зря. Оказывается, ошибался.

– Да-а, – протянул приятель. – В армии хоть какие-то развлечения были, а в совхозе – никаких. Одна радость, что не два года по полям ползать, а всего месяц.

В совхозе курс Трушина определили на прежнее место жительства – в кинозал поселкового Дома культуры. На двухъярусных кроватях уже были постелены скомкавшиеся ватные матрацы, посеревшие от частых стирок простыни и солдатские одеяла. Воронов занял прошлогоднее место – в углу, на втором ярусе, под портретом киноактрисы Натальи Аринбасаровой.

– Привет, Натаха! – Виктор щелкнул пальцем по изображению актрисы. – Извини – за прошедший год я так и не узнал, кто ты такая и в каком фильме снималась. Ты, как я вижу, нисколько не изменилась? Потерпишь мое присутствие до конца сентября? Обещаю в этом году не храпеть по ночам.

– Ворон! – окликнул его Рогов. – Ты с портретом разговариваешь? Брось это дело, а то в психушку увезут.

– Ничего подобного! Пока картошку не уберем, никого не тронут. В совхозном поле каждый человек на счету, а дурак он или умный – дело пятое.

Перед ужином слушатели пошли прогуляться по поселку, прикупить что-нибудь по мелочи в сельмаге. В связи с началом уборочной страды в магазине с полок исчезло спиртное, даже тройного одеколона в продаже не было. Воронов купил несколько пачек «Астры» и тонкую книжечку по психологии и здоровому образу жизни. Пройдясь из конца в конец «Полетного», парни вернулись в Дом культуры, сходили на ужин и завалились спать.

Третьего сентября началась уборочная эпопея.

3

В шесть утра дневальный по курсу скомандовал «Подъем!» Слушатели неохотно поднялись и побрели на улицу, к умывальникам. Погода стояла холодная. Парни, вышедшие на утренние гигиенические процедуры с голым торсом, дружно двинулись обратно – одеваться. В половине седьмого Трушин повел курс на завтрак в столовую. Еду слушателям готовили откомандированные из школы гражданские повара. Продукты, за исключением сезонных овощей, были привезены из Хабаровска.

«Нас примерно 560 человек, – размышлял за завтраком Воронов. – Продукты – свои, кровати и постельное белье – с армейских складов. Затраты на наше содержание для совхоза – минимальные. Много ли электричества мы нажжем в кинозале за вечер? Копейки. За эти гроши совхоз получает полтысячи работников, которым платить не надо. Такая организация труда повторяется из года в год. Спрашивается, что бы они без нас делали? Оставили бы весь урожай в земле?»

С первыми лучами солнца слушателей рассадили по автобусам и вывезли на поля. Технология уборки картофеля не менялась много лет. Вначале по полю шел трактор с картофелекопалкой. За ним выстраивались цепью работники. На одного человека приходилось одно ведро и один ряд картошки, которую надо было собрать с земли, руками проверить, не осталось ли что в гнезде, и двигаться дальше, к следующей лунке. Наполненное ведро относили к «мешочнику» – человеку, раскрывавшему мешок перед сборщиком. Место мешочника, как и в прошлом году, занял Ашот Надарян. Наполненные мешки он связывал у горловины и оставлял на поле. По окончании работ, вечером, зачастую при свете фар, мешки грузили в прицепы тракторов и отвозили на склад для сортировки.

Поля в совхозе «Полетное» были разной длины. Некоторые удавалось пройти из конца в конец до обеда, на некоторые уходил весь день – человек вставал на борозду и с восхода до заката солнца двигался в одном направлении.

Первое поле, на котором предстояло работать группе Воронова, было гигантским – оно уходило за горизонт и терялось где-то на краю земли, в скрытом туманом лесочке.

– Час работаем, пять минут перекур! – напомнил Трушин и ушел к следующей группе.

Слушатели, как по команде, опустились на землю и начали собирать клубни.

Рогов копошился рядом с Виктором.

– Рассказывай, что у тебя стряслось? – вполголоса сказал Воронов. – Я же вижу, что ты приехал сам не свой. Влетел, поди, и ждешь, дойдут новости до школы или нет?

– Ворон, ты прав! Я, кажется, влип, – тихо ответил приятель. – Приехал на каникулы, живу, никого не трогаю. Выпиваю, встречаюсь с оставшимися друзьями, на дачу с родственниками езжу, шашлыки жарю. В конце августа – звонок в дверь. На пороге стоят незнакомая тетка и ее дочь. Вошли, сели в гостиной на диван. Я и отец остались стоять напротив них, мать заняла кресло.

Тетка говорит: «Ну, что делать будем?» Я в ответ спрашиваю: «Вы, собственно говоря, кто такие и что от нас хотите?» Она с нескрываемым сарказмом ухмыльнулась, велела дочке встать. Я как глянул на нее, так и обомлел, в душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Девчонка эта была беременной, хотя, когда она входила, я под платьем живота не заметил. Отец с матерью посмотрели на меня, а я не знаю, что сказать, – я эту чувиху не помню. Этим летом с ней точно не встречался.

Мамаша беременной говорит: «Ваш сын совратил мою девочку. Результат сами видите». Я немного пришел в себя и спросил у ее дочки: «Ты меня ни с кем не путаешь? Я тебя в первый раз вижу!» Мамаша достает из сумочки фотографию: «Что на это скажешь?» На фотке я и еще две девушки. Квартира незнакомая, но это не важно. Главное – я сижу и обнимаю эту беременную дочку. Вернее, еще не беременную, без живота.

Я ее спрашиваю: «Тебя как зовут?» Она – в слезы: «Ты меня уже знать не хочешь, а тогда, в феврале, самой красивой девушкой на свете называл! Обещал любить до конца жизни». Я хотел сказать: «Ты на себя в зеркало посмотри! Я столько водки не выпью, чтобы тебя красавицей называть».

Только я открыл рот, как моя мамочка ахнула и за сердце схватилась. Отец бросился на кухню, вернулся со стаканом воды, накапал в него корвалол, дал матери выпить и говорит: «Давайте спокойно во всем разберемся и тогда решим, нет ли тут ошибки». Беременная вытерла слезы, разом успокоилась и рассказала такую историю.

Ее зовут Снежана. Ее восемнадцать лет, в этом году закончила ПТУ – швеей в ателье работать будет. В феврале она была на каникулах, гуляла по городу с подругой. У этой подруги есть парень – Сергей. От нечего делать они пошли к нему в гости, там познакомились со мной. Я и Сергей распивали водку, больше в квартире никого не было. Девчонки выпили по рюмке, сфотографировались со мной, то-се и остались на ночь. Серега с подругой в одной комнате, я со Снежаной – в другой. Под утро я ее уломал, и она уступила. В первый раз в жизни в интимные отношения вступила. До этого голого мужика только на картинке видела. Врет, конечно, но сейчас уже поздно крыльями махать! Живот у нее реально торчит – шесть месяцев беременности.

– Дальше! – потребовал Воронов. – Каяться в церкви будешь.

– Про февраль – все, больше в этом месяце событий не было. Беременная говорит, что на другой день я уехал в Хабаровск, обещал писать, а сам – ни гу-гу, исчез с горизонта. Она же обо мне все это время помнила, узнала адрес, где живу, и когда живот выпер, то во всем призналась матери, и они пошли ко мне, разборки устраивать. Отец спрашивает: «Так было?» Я отвечаю: «Не помню я этой крали! Не спал я с ней!» Девчонка – снова в слезы, ее мамаша как зарычит: «Тебе этот номер не пройдет! Ты дел наделал, а теперь в кусты? Она твоего ребенка вынашивает, и фотография – тому подтверждение. Если не женишься на ней, то я в суд подам, чтобы тебе алименты присудили, и в школу твою в Хабаровск напишу, чтобы тебя, бесчестного подлеца, покрывать не смели».

Тут мы начали препираться, и я с мамашей беременной разругался. Она визжит: «Не смей больше мою дочь кралей называть – у нее имя есть!» Я отвечаю, что мне по фигу, как ее зовут, и пусть она валит к тому, кто ей ребеночка заделал.

Отец стал всех успокаивать, мать опять за сердце схватилась. Мамаша беременной успокоилась и ушла, но пообещала в воскресенье прийти и продолжить разговор уже «по-другому». После их ухода мать ушла в спальню плакать, а я с отцом закрылся на кухне. Он достал припрятанную от матери бутылку водки, выпили, сняли стресс. Спрашивает: «Что делать будем? Вдруг этот ребенок твой?» Я говорю: «Она еще не родила, а я еще следствие не провел, не выяснил, откуда она взялась, такая невинная». Я собрался и пошел к Сергею – узнать, что той ночью было. Короче, встретился я с ним только через два дня, он в отъезде был. Сергей рассказал, что я оставался у него на ночь и спал со Снежаной, а он – со своей подругой. Утром Снежана ушла не попрощавшись. Следом за ней – я. Тут я заметил, что у приятеля глаза бегают. Я схватил его за грудки и говорю: «Или ты расскажешь, как все было, или я из тебя, сволочь, всю душу вытрясу!» Он признался, что не помнит, как мы спать легли и когда девчонки ушли. Он вообще про этот день забыл и вспомнил только в конце весны, когда к нему мамаша Снежаны с разборками пришла.

– Так, может, это твой приятель – отец ребенка?

– Снежана утверждает, что я.

– Подруга Сергея что говорит?

– Он с ней разругался вдребезги, и она теперь что угодно подтвердит.

Командир группы объявил перекур. Парни сели посреди поля на перевернутые ведра, выкурили по сигарете и разбрелись по местам. Рогов сходил к фляге с водой, выпил две кружки подряд, вернулся к Воронову и продолжил:

– В субботу я объяснил родителям, что узнал. Я говорю: «Спору нет, я с этой чувихой был в одной квартире, но я с ней не спал. У нее ребенок – не мой!» Про себя думаю: я все февральские каникулы к друзьям-приятелям в гости ходил, со всеми то водку, то бражку пил. К концу каникул в голове все так перемешалось, что я и про Сергея, и про Снежану забыл. Если бы не фотка, я бы вообще тот день не вспомнил. Столько событий за десять дней пролетело – больше, чем в школе за полгода. Мать меня выслушала – и в слезы: «Вдруг это твой ребеночек? Как он без отца расти будет? Ты, если набедокурил, то признайся – мы им поможем, вместе дите воспитывать будем». Отец встал на мою сторону: «Почему ты сыну не веришь? Какой бы он пьяный ни был, утреннее расставание он должен помнить! Если Снежана такая честная девушка, то почему она после первой же ночи тайком сбежала? Нагуляла, поди, ребеночка, маме стыдно признаться, вот и выдумала историю про соблазнение».

В воскресенье пришли Снежана с мамой. Ее мать спрашивает: «Все обсудили? Ваш сын готов жениться?» Мой отец отвечает: «Дождемся родов. Если ребенок будет похож на сына, то он женится. Если – нет, то сделаем экспертизу и посмотрим, что она покажет». Мамаша беременной давай стращать, что опозорит нас на весь город, что мне карьеру в милиции сломает, еще что-то приплела, но ничего не добилась. Отец говорит: «Хоть в суд подавай, хоть в партком! Пока мы ребенка не увидим, нам разговаривать не о чем!» На том и расстались.