В зоне турбулентности

В конце 2016 года мы отмечали сорокалетие нашего клуба. Если все эти десятилетия твоя жизнь была связана с «Белогорьем», в такие моменты вспоминаешь все наиболее значимые события, переживаешь о годах поиска истины и огромного счастья от одержанных побед, о людях, которые бок о бок с тобой собирали по кирпичику ныне известное не только в стране – в Европе и в мире – здание.

Сегодня, когда произносят «Белгород», то непременно подразумевают волейбол. Наш вид спорта стал неотъемлемой частью социально-экономической жизни области. А четверть века назад об этом можно было только мечтать. Хотя мой учитель Юрий Наумович Венгеровский не раз повторял, что придет время, когда мы будем на каждую игру надевать модные костюмы и рубашки с галстуком, а зрители будут приходить на волейбольные матчи в красивейший дворец спорта даже в смокингах с бабочками. Я тогда ему поддакивал, но верил с трудом.

Сегодня за билетами на матчи нашего клуба выстраиваются очереди, и пятитысячный зал переживающего даже уже не вторую, а третью или четвертую молодость старенького «Космоса» почти всегда бывает заполнен вне зависимости от того, с кем встречается «Белогорье» – с фаворитом из Казани или аутсайдером из Оренбурга.

На Белгородчине волейбол не просто полюбили, наш вид спорта стал культовым. К нам приходят на спортивный спектакль, который мало чем отличается от реальной театральной постановки. Только в театре, в мюзикле, в балете все происходит по заранее написанному сценарию и после десятков, а то и сотен репетиций, а актеры выходят на сцену с зазубренными ролями. В спорте же – в волейболе, в частности, – исполнители тоже выходят на арену после многочисленных тренировок, только до первого судейского свистка никто не знает, что произойдет дальше и как сложится матч-спектакль. Потому что игрокам-актерам приходится постоянно импровизировать, ведь соперник по другую сторону сетки также серьезно изучил все твои сильные и слабые стороны и готов ответить своими заготовками.

Вот тут на передний план-авансцену выходит тренер-режиссер, от знаний и умения которого сориентироваться в непростой обстановке зависит, уйдут ли болельщики-зрители волейбольного спектакля в хорошем настроении либо станут, может быть, не в открытую, а про себя оценивать увиденное нехорошими словами. Я не раз слышал в свой адрес и в адрес игроков очень нелицеприятные слова, нацеленные прежде всего на меня, тренера, то бишь режиссера, не сумевшего подготовить своих игроков-актеров, если постановка не удалась и команда проиграла.

Тут читатель вправе улыбнуться и даже не поверить мне на слово, но после успешных матчей «Белогорья» производительность труда на предприятиях области повышается, у коров увеличиваются надои молока, а преступность сокращается. Это вовсе не шутка и не штамп, а данные совершенно конкретных людей и руководителей этих предприятий, силовых подразделений, которые всегда были нашими болельщиками. Они в общении между собой на волейболе, точнее после игры, да если еще команда выиграла матч, во время чаепития так часто говорили.

* * *

Восьмидесятые годы оказались этакими волнообразными. Команда, используя очень красноречивую авиационную терминологию, попала в зону турбулентности. После отъезда Венгеровского, который в очередной раз на что-то (или на кого-то) обиделся, непросто было найти ему замену.

Какое-то время во главе «Технолога» встал Федор Новицкий, внешне импозантный и привлекательный. Каждые две минуты смотрелся в зеркало, поправлял прическу. Вот только как тренер ничего из себя не представлял и надолго в команде не задержался. Пробовали себя в должности главного и Валерий Шевригин, и Анатолий Дрозд, и Иван Андриенко. Менялся и состав – одни игроки уходили, другие приходили, ротация была большой, надолго никто не задерживался.

Команда участвовала в чемпионате РСФСР, но места занимала в середине первого десятка. Зато в Кубке Центрального совета ДСО «Буревестник» 1977 года – вновь второе. Были и кратковременные взлеты. В 1979-м белгородский клуб добрался до второй республиканской ступеньки на турнире в Куйбышеве. Мы завоевали право сыграть в переигровке за выход в первую лигу чемпионата СССР.

Соревнования в волжском городе проходили в начале лета, а переигровка состоялась спустя пару месяцев, ближе к осени, в Каменске-Шахтинском Ростовской области. Среди участников, кроме нас, были очень сильные коллективы из Волгограда, Ростова и Новосибирска.

Но за те несколько недель состав «Технолога» претерпел существенные изменения: троих ведущих игроков призвали в армию. Как ни пыталось руководство вуза, ничего поделать не могло, даже о небольшой отсрочке договориться не получилось. Так что мы вряд ли могли рассчитывать на то, чтобы подняться классом выше и сыграть уже в чемпионате Союза. Потому что за столь короткое время да еще при отсутствии хотя бы элементарных стимулов – социальных или финансовых – найти достойную замену в лице уже готовых выступать на таком уровне игроков не удалось. Своя же детско-юношеская школа, из которой мы и должны были черпать резервы, хоть и существовала, но больше формально, и подготовка молодежи в городе велась хаотично, перспективных молодых игроков там не готовили, да и на юношеских соревнованиях команды школы разных возрастов высоких мест не занимали.

Пришлось играть в ослабленном составе. Потому что тягаться с серьезными конкурентами, каждый из которых ставил задачи непременно выиграть соревнование и завоевать единственную путевку в первую лигу чемпионата СССР, мы были не готовы. Победителем тогда вышел новосибирский «Север», который возглавлял Борис Перлов, а в составе выступали некоторые хорошо известные волейболисты одесского «Политехника»: Павлюк, Алехин, Полтавский, связующий Филиштинский и многие другие. Как они там оказались – одному богу известно. Это если эмоционально. А если прозаически, Борис Перлов был тогда играющим главным тренером новосибирской команды, сам неплохо играл и пригласил с собой этих и других игроков из одесского «Политехника». Но более странным представлялось, как их могли допустить к участию в турнире за команду из совсем другого региона.

В решающем матче сибиряки, усиленные украинскими «легионерами», в пяти партиях обыграли команду Ростова, главным тренером которой был Александр Дьяченко – «Шура танкист», так его звали волейболисты, очень по тому времени хороший связующий. Он долгое время выступал за «Локомотив» из Харькова, поэтому я его знал хорошо. Кстати, на этом пасующем небольшого по волейбольным меркам роста держалась долгое время вся харьковская команда.

Для ростовчан поражение стало тяжелым ударом. Можете себе представить, если в захолустный районный центр – а это не ближний свет, километров двести от Ростова, если не больше, – на волейбол приехало все областное руководство во главе с первым секретарем обкома КПСС. Мне жалко было смотреть на стоявшего в дверях во время финала Сергея Ивановича Гаврилова, замечательного человека, занимавшего тогда пост государственного тренера по волейболу в Спорткомитете РСФСР. Багровое лицо спортивного чиновника доказывало, что все происходившее оказалось для него неприятным сюрпризом: ростовчане и брали себе переходный турнир, чтобы застолбить за собой место в союзном чемпионате. А тут такое…

Кстати, с этой, может быть, и не самой честной победы и началось постепенное восхождение волейбольной команды в миллионном Новосибирске, которое спустя три десятка лет завершилось победой в Лиге чемпионов Старого Света. Вот какая у нас страна огромная, разместившаяся на двух континентах, – клуб, базирующийся в центре северной части Азии, стал лучшим в Европе! Подобное возможно только в нашей великой России…

Мы же уезжали домой несолоно хлебавши. Но для команды, которая находилась в «детском возрасте и только-только училась ходить и складывать буквы в слоги», соревнование в Каменске-Шахтинском стало замечательным уроком во всех отношениях.

В начале 1980 года мы вынуждены были пригласить другого тренера. Пришлось обращаться в Федерацию волейбола РСФСР. Так в Белгороде оказался Владимир Афанасьевич Переверзев, известный волейбольный судья из Костромы.

Вначале он приехал в Белгород на переговоры, которые проводили ректор института Вилен Алексеевич Ивахнюк и Евгений Григорьевич Самойлов, председатель областного спорткомитета. И только после этого Переверзев был утвержден на должность главного тренера обычной областной студенческой команды.

Нам было приятно, что уже переехавший в Белгород специалист в какой-то момент был вызван в Москву в качестве арбитра, который должен был обслуживать Олимпийские игры. Не в качестве первого или второго судьи – это право на всех такого рода больших соревнованиях доверяют иностранным арбитрам и только одному-двум из страны-организатора. Но все национальные рефери, даже опытные и имевшие международную категорию, обслуживали олимпийские и мировые турниры в качестве флаговых. Это был большой знаковый момент для Белгорода. Вообще должен заметить, что стать мастером спорта в нашем виде спорта, да, в принципе, и в любом игровом, тогда было архисложно. Требования всесоюзной классификации выполнялись неукоснительно.

Да и судейскую всесоюзную категорию, я уж не говорю о международной, нужно было зарабатывать не кровью, конечно, но потом наверняка. Я бы даже сказал, что сто потов требовалось пролить, облетать всю страну и отсудить больше сотни матчей различного уровня, чтобы доказать свою состоятельность как арбитра. Так что Владимир Афанасьевич достойно представлял нашу область и страну на Играх в Москве.

По возвращении тренер много рассказывал об обстановке в зале и за его пределами, о выдающихся мастерах со всего мира, которые, несмотря на бойкот отдельных стран, приехали в Москву и показали классный волейбол. Вообще Переверзев оказался и отличным специалистом своего дела, прекрасно разбиравшимся в волейболе, хотя звезд с неба не хватал. И ко всему человек оказался замечательный. Тренировки у него были интересными, и игроки трудились с удовольствием.

Как и любой тренер, Переверзев был человек амбициозный и стремился со своей командой занимать как можно более высокие места в студенческой лиге Российской Федерации. Но мне хотелось, чтобы вы поняли: речь шла о любительском волейболе, несмотря на профессиональный подход к тренировочному процессу. Именно поэтому, в конце концов, проработав неполных два года и не видя перспективы создать подлинно профессиональный клуб, в 1982 году Владимир Афанасьевич уволился. И это при том, что перевез в Белгород семью, где ему предоставили квартиру в профессорско-преподавательском доме. В общем, Переверзев уехал.

Тут надо вернуться на пару лет назад, когда он только появился в Белгороде. На тот момент я работал в спортклубе Белгородского технологического института, и на мне, естественно, лежали все организационные вопросы, имеющие отношение к команде. Разумеется, они были напрямую связаны с учебно-тренировочным процессом, потому что речь шла о выбивании самого удобного времени для занятий волейболистов: спортивный зал-то был один, а факультетов и секций много. Так что приходилось изворачиваться, договариваться, убеждать представителей других видов спорта, что нам важнее заниматься именно в данное конкретное время. Чаще получалось, и ребятам было грех жаловаться – удавалось создавать по тем меркам комфортные условия для тренировок. Когда был свободен, я помогал Переверзеву тренировать, учился у него, как губка, впитывал все детали взаимоотношений с игроками. В конце концов он начал мне доверять, сам подсказывал, что надо делать в той или иной ситуации.

В какой-то момент я увлекся судейством и добился на этом поприще немалых успехов – получил Всесоюзную категорию. Начинал со студенческих соревнований республиканского уровня, позже всесоюзного. Затем мне доверили обслуживать матчи команд первой лиги чемпионата СССР. И международные встречи приходилось судить, правда, в основном товарищеские, когда к нам приезжали различные команды из Польши, США, Иордании, Алжира.

Позже, уже в российские времена, сопровождал в качестве арбитра во время поездок сборную уже современной России, когда ее возглавлял Виктор Радин. У Всероссийской федерации волейбола были серьезные финансовые проблемы, даже для выездов национальных команд на международные турниры в канун главных стартов каждого года. Старался чем мог помогать – находил спонсоров и средства для поездок, когда по условиям соревнований в составе делегации должен быть судья.

От подобных выездов я получал двойную пользу. С одной стороны, имел серьезную судейскую практику, потому что подобных турниров было немало. С другой, внимательно наблюдал за работой и все запоминал, как проводит занятия в то время один из ведущих отечественных тренеров, наблюдал за тренировками зарубежных соперников российских команд. Через какое-то время, прослушав всесоюзный еще судейский семинар, получил республиканскую категорию. Позже на таких же курсах в Киеве сдал экзамен вместе с и сегодня хорошо известными арбитрами и в ноябре 1991 года получил всесоюзную категорию. И на этом поприще достаточно быстро стал уважаемым рефери за четкость, строгость и неподкупность, что нередко случалось в судейском сообществе. Отсудил на вышке больше ста матчей высокого уровня, обслуживал международные соревнования в Швейцарии, Японии, работал на финальных матчах с участием сборных США, Кубы и даже получил приз «Лучшему судье». Тем самым я еще глубже познавал большой волейбол, и это мне, конечно, в дальнейшем очень пригодилось.

Более плотно я начал всерьез заниматься тренерской работой, когда команда оказалась бесхозной и в белгородском волейболе образовался вакуум. Как раз закончили институт ведущие игроки Виктор Дудко, Геннадий Трофимов, Сергей Петрук, Александр Зуйченко. Понятно, что еще молодым и способным ребятам, ставшим дипломированными специалистами, нужно было определяться в жизни. Существовала дилемма: продолжать серьезные занятия волейболом с совершенно неясной перспективой и возможностью для клуба стать в конце концов профессиональным или выбирать гражданскую профессию, полученную в институте. Взвесив все, большинство предпочли пойти работать по специальности, полученной в вузе. В то время я в команде остался практически один.

Посоветовавшись с Юрием Слоновым, который был председателем областной федерации волейбола, я услышал: «Вариантов приглашать иногородних тренеров пока никаких нет, берись за это дело ты», то есть – я. А тут еще произошли перемены в руководстве института…

Я понял, что теперь надеяться на приглашенного специалиста не имело смысла – на тех условиях, какие сложились в «переходные» восьмидесятые, вряд ли кто из серьезных иногородних тренеров мог согласиться перебраться в Белгород. В итоге при поддержке областного спорткомитета мне предложили должность главного тренера. Но все происходило настолько скоропалительно, что у меня даже не было времени тщательно все продумать, проанализировать возникшую ситуацию. С 1982 года я начал руководить студенческой волейбольной командой. И даже предположить не мог в то время, что из этого вузовского волейбольного коллектива сможет вырасти мощный профессиональный клуб, который со временем заявит о себе в стране, в Европе и мире.

Так началось мое восхождение на волейбольную вершину как главного тренера и как руководителя клуба – приходилось совмещать эти должности с самого начала. Все продолжается и по сей день. Я отвечал за подготовку команды, ее комплектование, материальное состояние, за тренировочный процесс, да вообще за все. Мало кто верил, что у меня получится, потому и отношение к команде на рубеже 80–90-х годов со стороны властных структур Белгородской области было, мягко говоря, прохладным. А проще сказать – никаким.

Но это меня еще больше заводило: я с детства был воспитан так, что, если брался за что-то новое, пусть даже кажущееся в итоге нереальным, недостижимым, все равно обязан был делать все хорошо. Или вообще не ввязываться в новое дело, если не видел конкретной перспективы.

Вот и пришлось брать бразды правления командой в свои руки.

* * *

Убеждение, что волейбол городу нужен, пришло в 1983 году, когда в Белгороде проходил один из туров чемпионата СССР, который, по нашей настоятельной просьбе и после выдачи ряда гарантий на отличное проведение соревнований Всесоюзной волейбольной федерации с выполнением всех условий, нам доверили провести. Подобные «выездные» турниры Всесоюзная волейбольная федерация проводила время от времени – для популяризации нашего вида спорта в городах, где волейбол знали в большей степени понаслышке. И мне, назначенному заместителем главного судьи этого соревнования, нужно было прежде всего подготовить площадку. Ведь наш Дворец спорта, по сути, был сооружен, как типовая ледовая арена.

Дабы не ударить в грязь лицом, пришлось всем миром сооружать настил из досок-сороковок с помощью обыкновенных молотков и гвоздей и класть его прямо на лед. А еще договариваться с троллейбусным парком, чтобы к полуночи подгоняли к Дворцу спорта несколько десятков «рогатых», как часто до сих пор называют троллейбусы, и развозить по домам болельщиков, которые не уходили из зала до последнего свистка судьи завершающего игровой день матча. А как болели белгородцы – зал ходуном ходил!

Тогда, именно тогда я понял, что этот вид спорта будто бы придуман для нас, белгородцев, что наша область создана для того, чтобы иметь свою волейбольную команду высокого класса, которой можно было гордиться и которая с годами завоюет все существующие национальные, европейские и мировые призы и награды. Наша игра должна была стать той притягательной силой для жителей, которая навсегда завладеет их умами и душами, они влюбятся в волейбол и станут составной частью команды. Потому что без всенародной поддержки нам бы не выжить на первых порах, а впоследствии не одержать таких знаковых побед.

В какой-то момент в середине восьмидесятых в Белгород ненадолго вернулся в тренерский штаб Венгеровский. И вновь все вокруг зашевелилось, задвигалось. Юрий Наумович вновь поставил несбыточную, как казалось, задачу – выйти в высшую лигу чемпионата СССР. Поэтому мы сделали ставку не на молодых и перспективных игроков, а на приезжих «зубров», которые, как нам казалось, были способны вывести команду из затянувшегося кризиса.

Работы у меня прибавилось – надо было все начинать несколько по-иному: прислушиваться к мнению учителя, пристраивать приезжих волейболистов на «работу». Да-да, не удивляйтесь. Вовсе не случайно я взял слово «работа» в кавычки. Ведь в те годы профессионалов в спорте в советской стране быть не могло, а понятие «профессионал» считалось самым что ни на есть негативным, нарицательным, таким же, как «империалист», «банкир» или «миллионер». Помните, у Высоцкого в песне про хоккеистов: «Профессионалам по разным каналам то много, то мало на банковский счет. А наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно выходят вперед…»

Поэтому волейболисты, как и представители всех других видов спорта, были оформлены в лучшем случае инструкторами физкультуры, а чаще всего числились крановщиками, сантехниками, гардеробщиками…