Наступившим вечером я с трудом смог играть на трубе. Потом жизнь вошла в свой своеобразный ритм. Работа сменялась занятиями в институте. Возвращаясь домой ближе к полночи, я мог обнаружить в комнате ждущую меня одну из моих многочисленных знакомых бортпроводниц. В самом начале, мы ещё искали предлоги для новых знакомств. Но обычно это происходило в ресторанном специально отведенном для летного состава салоне, где и мы, и они питались по талонам или в клубе, где устраивались иногда вечера отдыха в виде танцев. Стоило одному из нас хоть немного развязать незнакомке рот, как следовало приглашение к нам послушать музыку. У нас было огромное количество приличных записей. А ещё был наш общий товарищ, однокашник Виталия по училищу, который недурно пел. Его репертуар изобиловал песнями Высоцкого.

Обычно, если молодой человек приглашает девушку, то она задумывается о том, что её может ожидать и, по крайней мере, о рамках приличия, но мы приглашали их всей бригадой, которая тогда состояла из трех прелестных бортпроводниц. Приглашали в общежитие, которое находилось рядом с гостиницей, где им предписано было отдыхать и почти никогда не получали отказа.

Чтобы не путаться в именах, всех их мы звали «рыбками», «кисками», «лапочками».

Впрочем, у нас был еще один способ заполучить девочек. После полёта сдавались документы в диспетчерскую. Можно было проверить фамилии и пригласить одну из старых знакомых. Состав бригад довольно часто менялся. Знакомая всегда приводила за компанию кого-либо из новеньких. Иногда, прилетев, они сами напрашивались в гости, но это было не так часто. Обычно они ждали приглашения. Со временем стало понятно, почему это так. Нам казалось, что мы выбираем их, приглашаем, ублажаем, но года через два пришло осознание, что, может быть, мы и выбирали их в самом начале, но затем они строго и бережно передавали нас из рук в руки.

У нас в маленькой комнатке не было стульев, а маленький столик находился между кроватями и приглашенный вынужден был садиться на кровать. У нас всегда было спиртное. Обычно, по обоюдному согласию к концу вечера девочка оказывалась уже не на кровати, а в постели.

Советские бортпроводницы были сравнимы с ломовыми лошадьми, которые иногда работали в сверх жестком режиме: десять часов в полете, затем десять часов обязательного отдыха. Совсем не мудрено забыть, что такое личная жизнь и не мудрено разрешить себе расслабиться при первой возможности, если все корректно преподносится. Если честно, то только лет через тридцать-тридцать пять я смог понять мотивацию их поведения, в т.ч. и податливости. Некоторые из них были выше какой-либо похвалы. И некоторым я делал даже предложение. Но всегда получал отказ:

– С тобой хорошо веселиться и развлекаться, но замуж выходить не стоит, – все в один голос отвечали они.

– Почему? – пытался понять я.

– Посмотри на себя в зеркало. Ты никогда не будешь принадлежать только жене. А какой жене захочется это постоянно терпеть? – был ответ.

– А может, я буду преданным мужем? – звучало с моей стороны.

Но в ответ было «нет» иногда почти без комментариев, типа:

– Тебе хорошо со мной? Мне тоже. Зачем все усложнять?

И только в последний год моего пребывания на Камчатке появилась девочка Надя, которая так не думала, но которая не входила в число избранных. Она зачастила на Камчатку. Без церемоний являлась тогда, когда ей хотелось. Каждый раз жила она даже не в комнате, а в моей постели в ожидании своего рейса и могла заниматься сексом сутками.

– Не хотел бы ты на мне жениться? – однажды спросила она.

– Нет. Не хочу, хотя ты и хороша собой и можно было подумать. Но, по-моему, у нас не было на эту тему разговора. Я ничего не обещал тебе, – спокойно ответил я.

– У меня есть квартира в Хабаровске… – пыталась продолжить она.

– Ты хочешь купить меня своей квартирой? Не нужна она мне и не нужен Хабаровск, – вспомнил я Ирину со своим Киевом.

– У тебя в Хабаровске со знанием языка могут быть хорошие перспективы с работой, – как бы ни слыша меня, продолжала она.

– А может, мне уже не хочется делать карьеру диспетчера. У тебя же есть жених. Где он? В Японии? Кто он? Дипломат?

– Да.

– Вот и выходи за него замуж. Что тебя не устраивает?

– Я не хочу выходить за него. Я хочу за тебя.

– А я, вот, не хочу жениться на тебе. Ты не хочешь за него выходить, а я не хочу на тебе жениться. Что тут сложного понять в такой ситуации? – ответил я, делая вид, что разговор закончен.

– Ладно, поговорим как-нибудь в другой раз, – не сдавалась она.

Время от времени, особенно после пирушек, в голове стала появляться незатейливая мысль: Зачем я здесь? Что вообще я делаю на этой Камчатке? Потом «зачем» все чаще звучало внутри меня, и я спрашивал себя уже после четырех лет бесшабашной, на первый взгляд, жизни, проведенной на Камчатке: Зачем? Были деньги и деньги совсем немалые для молодого человека. Была свобода, а можно сказать воля вольная, но иногда, задумываясь, ловил себя на бессмысленности образа жизни. Постепенно «зачем» стало незаметно заменяться на «почему».

Когда становилось трудно, можно было вернуться хотя бы на несколько дней в родительский дом, перевести дух, собраться с силами. Их тепло всегда согревало душу и придавало смысл жизни. Пора возвращаться домой и немного остепениться.

Отъезд с Камчатки был таким же неожиданным, как и приезд на нее. Молча, оформив очередной отпуск, сложив свои вещи, я попрощался только с Виталием.

– Может, увидимся, – сказал ему на прощанье.

– Никуда не денешься, все равно вернешься, – ответил он мне.

– Постараюсь не вернуться.

– А как же твоя рыбка? – как бы, между прочим, спросил он о хабаровской бортпроводнице, которая смело приехала в гости, поселилась, как обычно, ко мне в постель и уговаривает уже пару недель меня переехать жить в Хабаровск.

– Я ее не приглашал и ничего не обещал. Как приехала, так пусть и уезжает.

– Она знает, что ты улетаешь?

– Если она это узнает, то мне не улететь.

– Где она сейчас?

– Как обычно. В это время она еще спит, она вообще дальше туалета всю эту неделю не отходила от кровати. Если я еще на неделю останусь с ней, то только от воспоминания чрезмерного изобилия секса мне будет становиться не по себе.

– Ладно, если спросит у меня, вечером скажу. Переживет. Жду обратно.

Улетая, я не знал еще, что мои пути с аэрофлотом и всеми камчатскими ребятами расходятся навсегда. Камчатка будет очень долго мне сниться. Начиналась новая жизнь.

Я приехал в Ессентуки и решил больше не возвращаться на Камчатку. Там было, по-своему, хорошо. Но… надоело. Вероятно, я просто устал от перегруженной и бестолковой жизни. Последний год я работал в радиодиспетчерской. Без радиолокационного наблюдения, строго по радио нужно было следить за находящимися в воздухе нашими самолётами над всей Камчаткой, постоянно отмечать их место графически, следить за высотой и все время просчитывать возможные ситуации, чтобы не было опасного сближения, чтобы безопасно пересекали встречные высоты следования. Обо всем нужно заранее подумать, всё предусмотреть. Это требовало большого напряжения, особенно когда пропадала связь из-за не прохождения радиосигналов. К тому же постоянно не хватало диспетчеров. Это был вчерашний день по сравнению с аэропортом в Минеральных Водах. К тому времени я довольно хорошо выучил специфичную английскую лексику, которая применялась при работе с иностранными пилотами. А Минеральные Воды уже тогда принимал иностранные самолёты.

Я решил попробовать перевестись в диспетчерскую службу аэропорта Минеральных Вод. Съездил. Поговорил. Просили подождать.

Чтобы занять себя в ничем не занятое время, согласился поработать в оркестре. Это был небольшой ансамбль в пансионате «Металлург». Считался он самодеятельным. Все музыканты только числились на каких-то должностях, получали зарплату, а занимались обслуживанием вечеров отдыха и давали несколько концертов в месяц для отдыхающих с участием самодеятельных исполнителей, которые также тщательно отбирались и переманивались на работу в пансионат. Я числился завхозом, но с удовольствием исполнял обязанности заведующего клубом, которого тогда там не было.

С девочками я решил немного воздержаться и найти ту, на которой можно было бы жениться и спокойно жить. В общем, я решил поменять образ жизни, а Нормита и другие мои старые знакомые хороши были для развлечений, а не для семейной жизни. Немного не так я себя представлял женщину для создания семьи.

Прошло немного времени и я попал в какую-то полосу невезения. В Минеральных Водах мне отказали. Они запросили мою характеристику и заместитель начальника елизовского аэропорта ответил коротко и ясно: «Морально не устойчив». Я не пьянствовал и не дебоширил, и с девочками все было тихо и гладко, да и по работе не было ко мне претензий. Я решил, что эта уловка была для того, чтобы я вернулся и продолжил работать. А я решил подвести чертой то, что было и уже не возвращаться к тому, что осталось позади.

Но все оказалось не так просто. Я выбился из привычного жизненного ритма. И если работа меня как-то удовлетворяла, то на личном фронте был полнейший завал. Немного поменяв требования к претенденткам, я сам со временем стал немного неуверенным в себе. В том ритме и окружении я был постоянно востребован, а здесь провал. Если не считать пары отдыхающих дам, оставшихся без опёки своих мужей на время отдыха, которые промелькнули в моей личной жизни, никого рядом. Время идет, а никаких намёков на перспективу. Приобретённый опыт не срабатывал. Мне была непонятна какая-то совсем простая вещь. Я поменял окружение и связи. Вместо привычного для всех мальчика для развлечений, предстал в другом круге, где уже были утрачены незримые связи, определяющие тебя, в качестве молодого мужчины, который мог восприниматься, как потенциальный жених, особенно для тех женщин, которые вольно начали свою жизнь, обожглись, а теперь искали пути спасения и возврата назад. У многих был ребёнок, который вынуждал более аккуратно относиться к выбору потенциальных претендентов на роль их отца.

Я скрупулёзно стал перебирать в памяти всех, кто мог бы подойти мне. Одни замужем уже, другие уехали. Но однажды я встретил свою знакомую по институту и по электричке. Она училась на курс вперёд на французском факультете. Мы часто бывали на одних и тех же вечеринках. Правда, её знаки внимания в мою сторону, тогда остались без ответа, т.к. она казалась капризной и в той кампании, где мы бывали, я принципиально ни с кем не сближался до интимных отношений. Она не была замечена в распутстве. После окончания института она осталась у родителей в Кисловодске. И нигде пока не работала. Её хорошо обеспечивали родители. Устроиться же после окончания пединститута на работу в городах курортах было практически невозможно. Нужно было выждать очередь в Отделе народного образования в несколько лет, когда освободится место преподавателя иностранных языков. Никто долго не хотел работать по направлению в деревне. Все возвращались домой.

Внешне она была похожа на знаменитую французскую актрису Бриджит Бордо. Те же стройные ножки, крутые бёдра. Та же грудь второго размера и одета так же модно, как несколько лет назад. Вот только нос стал острее. Следит за собой. Французские духи. Не замужем. Чем не претендентка, подумал я. На год старше меня. Не такая большая проблема. Я отступил от своих правил, стал встречаться, чтобы лучше присмотреться к ней. Она всё время уклонялась от интимных отношений. Мне это было странно, но я не обращал на это внимания. Я искал себе жену, а не женщину для развлечений.

Через некоторое время я предложил ей выйти за меня замуж. Она попросила день-два подумать и через несколько дней согласилась с некоторыми условиями: мы будем жить в Кисловодске с её родителями, и она оставит свою девичью фамилию. Я согласился: одна в семье дочь, всегда жила с родителями. Потом разберёмся.